Он смотрел на все те же постсоветские ландшафты, разбавленные исторической спецификой, «новострои» под старину, щедро приправленные здешним национальным архитектурным колоритом. Они мчались мимо и навороченных вилл, и стандартных пятиэтажек. Не так уж и редко где-то в отдалении мелькали совсем убогие глинобитные лачуги. То, что Таджикистан – территория вовсе не равнинная, было ясно с первой же минуты прибытия. Куда ни глянь, со всех сторон виднелись или буровато-зеленоватые, или темно-серые, с примесью самых разных цветов, горы и скалы, иные из которых были увенчаны снеговыми шапками.

Когда «Газель» выехала за пределы последних пригородов Душанбе, одной из самых высокогорных столиц мира, даже издалека виднелись взбирающиеся на горные склоны кварталы многоэтажек, немалая часть которых смотрелась на вполне современном дизайнерском уровне. А микроавтобус продолжал бежать по серпантину горных дорог, выписывая самые невероятные виражи как в горизонтальной, так и в вертикальной плоскостях. Он то почти вертикально, с натугой шел в гору, то, словно отрабатывая «змейку» на учебном автодроме, летел куда-то вниз, из-за чего в ушах без конца образовывались не очень приятные по ощущениям воздушные пробки.

Продолжая отслеживать перипетии маршрута, Лавров иронично усмехнулся. В одном из популярных телесериалов пелось про «российские дороги – семь загибов на версту». Это ли предел? Здесь, в горах, можно было насчитать не семь, а семьдесят семь самых причудливых загибов на всего одну таджикскую версту. Прямые участки дорог (в смысле – относительно прямые) встречались крайне редко.

Зато мостов через реки хватало. Через каких-то полчаса после выезда за пределы Душанбе «Газель» пронеслась по мосту над быстротечной горной речкой.

– Сарба, – не оглядываясь, лаконично сообщил шофер, сержант лет двадцати трех. – Сейчас слева от нас останется город Кофарнихон, потом будет еще одна речка – Иляк...

Парень уверенно произносил иноязычные слова, судя по всему, уже не раз изъездив эти места. После череды затяжных зигзагов по горным кручам, изобилующих подъемами и спусками, они пересекли по мосту мощный бушующий Вахш, выше по течению которого где-то там, за ширмой гор, обосновался город Нурек, давший название некогда всесоюзно известной Нурекской ГЭС.

Когда позади осталось около трети из того, что предстояло проехать, микроавтобус нырнул во вполне современного вида туннель, пронизывающий горный перевал.

– Туннель перевала Шар-Шар, – уведомил водитель, лихо крутя баранку. – Построили на деньги китайцев. Собственно, они сами и строили. Кстати, прут китаезы в Таджикистан буром... Они тут и в промышленность стараются вложиться, и в сельское хозяйство. Чую, как бы нас отсюда очень скоро не потеснили – с них станется...

– И сколько в нем? В туннеле? Километра три? – спросил Мишка Барашин, самый любознательный из спецназовцев.

– Два триста, – охотно сообщил шофер, назвавшийся Анатолием. – Считай, больше чем на полчаса дорогу нам скащивает. Но это, как говорится, мелочовка. Впереди еще один перевал – там не забалуешь. Тут, если разобраться, расстояние по прямой между Душанбе и Кулябом меньше двухсот километров. А наши пацаны на «КамАЗах» ползут, бывает, часов по шесть, а то и больше, если скользота. Ну а мы, думаю, часа за три доскакать до Куляба должны бы...

Словоохотливый сержант, взявший на себя обязанности гида, между делом сообщил, что «некоторые чудаки» едут из Душанбе в Куляб по трассе, идущей через Курган-Тюбе.

– Это уму непостижимо, какого крюка они дают! – смеялся он, качая головой. – Прут аж до самой границы с Афганом, потом вдоль нее идут черт знает сколько параллельно Пянджу и уже под конец – с юга – заворачивают к Кулябу. Нет, тут, конечно, дорога более рисковая, особенно в гололедицу. Да тут и в сухую погоду можно «гавкнуться». Вон, ездил я до этого на «КамАЗе». Послали как-то из Куляба в Восе. Туда ехал днем – все нормально. Назад возвращался уже ночью. А свет – хреновенький-хреновенький. В одном месте что-то в голову стукнуло: дай, думаю, остановлюсь – гляну, что там и как? Вышел, глянул... Мать честна! Полдороги съехало вниз. В принципе если бы был на легковушке, то ближе к стене еще можно было бы проскочить мимо обрыва. А на «КамАЗе» – улетел бы вниз и чирикнуть бы не успел.

Анатолий залился смехом, давая понять, что тот случай считает необычайно смешным. Однако его пассажиры это повествование восприняли несколько иначе.

– А обрыв там глубокий был? – косясь в окно, поинтересовался Мишка.

– Ну, кувыркаться там смело можно метров сто, а то и больше... – Шофер авторитетно мотнул головой.

Теперь уже все настороженно посмотрели на серый асфальт дорожного полотна, до сего момента казавшегося вполне надежным.

Метрах в ста перед «Газелью» по горной дороге мчался старый автобус «ПАЗ», прозванный шоферами «буханкой» за характерную форму и коричневато-желтоватую окраску. Анатолий уже несколько раз пытался опередить этот раритет, сошедший с конвейера еще лет тридцать назад, но на узкой дороге это никак не удавалось.

Неожиданно где-то высоко на крутом горном склоне полыхнуло пламя, и даже сидящие в «Газели» почувствовали, как дрогнул горный монолит. Вслед за облаком дыма, окутавшим верхушки скал, вниз с бешеной скоростью рухнула сметающая все на своем пути каменная лавина.

Не успев вовремя отреагировать на взрыв, водитель «ПАЗа» суматошно начал тормозить, но тщетно. Удар целой реки каменных обломков сбросил автобус с дороги, и он, переворачиваясь в воздухе с беспомощно крутящимися колесами, полетел на дно ущелья. И Анатолий, спешно вдавивший в пол педаль тормоза, и спецназовцы, не отрываясь, смотрели ему вслед, пока он не скрылся за краем обрыва. Через несколько мгновений откуда-то снизу донесся скрежещущий, глухой удар.

– Быстро вызвать спасателей! – выпрыгивая из кабины, скомандовал Лавров.

Торопливо кивнув в ответ, шофер достал из кармана свой мобильник. Следом за своим Батяней из салона «Газели» быстро вывалили и спецназовцы.

– Что будем делать, товарищ майор? – обернулся к нему Хромин.

Все прочие замерли в ожидании распоряжений, вопросительно глядя на своего командира.

– Спускаемся вниз и, пока нет местных эмчеэсовцев, проводим спасательные мероприятия, – коротко распорядился Андрей. – За мной!

Осмотрев уходящую вниз стену обрыва, он быстро нашел относительно пологий скат, по которому, хоть и не без риска улететь на дно ущелья, все же имелась возможность спускаться вниз. Цепляясь за угловатые каменные выступы, придерживаясь за острые края трещин, спецназовцы начали спуск в ущелье; на дне его виднелась груда жести, которая совсем недавно была автобусом.

На многометровый спуск ушло около четверти часа. Когда Лавров подошел к тому, что совсем недавно было «ПАЗом», даже будучи не слишком впечатлительным, он не мог внутренне не содрогнуться при виде салона, изнутри густо обрызганного и кое-где даже залитого кровью. Тут же рядом валялись оторванные фрагменты человеческих тел. Подошедшие следом спецназовцы молча смотрели на открывшуюся картину.

– Похоже, тут помогать уже некому... – хмуро констатировал непривычно сдержанный Шмельцов.

– В любом случае проверить будет нелишне, – заглядывая через пустой прогал окна в окровавленное нутро автобуса, лежащего на боку, заключил Андрей.

Он забрался внутрь и огляделся. Вперемешку с узлами, сумками, баулами и оторванными креслами в самых невероятных позах лежали погибшие при падении люди. По меньшей мере в автобусе ехало десятка полтора человек, в основном молодежи и людей средних лет. Витал едковатый запах разлившегося бензина и хорошо знакомый всякому, кто был на войне, тягостный, угрюмый запах человеческой крови. Просто диво, что автобус при падении не загорелся.

Когда спецназовцы закончили доставать из салона трупы погибших, в ущелье на альпинистском снаряжении спустились таджикские спасатели.

– Живых ни одного? – тяжело вздыхая, спросил у Лаврова старший группы.