- Бессердечная. А еще подруга. Кому же я пожалуюсь, если не тебе? Сама-то не толстеешь.

 - Я ем мало. Бегаю по утрам и еще гимнастикой занимаюсь.

 - Знаю-знаю, но мне от этого не легче. Физкультура не для меня. Диеты тоже. Пить таблетки для похудения боюсь. Остается жить по теории твоей бабушки. То есть убеждать себя, что краше меня нет никого на свете.

 - Главное – воображение. Ты же сама говорила. Как внушила себе, поверила в свою неотразимость, так и получила результат.

 - Ладно, не нужно меня успокаивать. О, вот и мои мальчики пришли. Что-то вы больно быстро.

 - Мама, на улице дождь начался, - Митя заглянул на кухню, улыбнулся мне и исчез. Люся ему в спину успела крикнуть:

 - Повезло вам! Но не надейтесь, что я так все оставлю. Завтра снова бегать. И без разговоров.

 - Ну, подруга, пойду я. Зонтик одолжишь? – Мы обе засмеялись. С нашими зонтами все время происходила путаница. Мы одалживали их друг другу, потом менялись, снова одалживали. За эти годы мы стали совместно владеть шестью зонтами. И уже не помнили где чей. Все зонты были общими.

 - Подожди, я тебя проведу, – Люся вышла из-за стола.

- Не нужно. Я быстро добегу.

 Мне всегда нравилась Люсина квартира, гостиная которой выходила окнами на Русановский канал. Мы с подругой часто любили сидеть на балконе, где под чашку кофе с сигаретой так уютно было обмениваться последними новостями и сплетнями. А еще любоваться красотами городского пейзажа, вдыхая влагу бьющих из воды фонтанов.

 Но сейчас мне было не до красот окружающего мира. Дождь шел стеной, совсем не по-весеннему. Такие ливни бывают летом, после одуряющей жары июля. Но сейчас ведь апрель. Так, Господи, мы не договаривались. Хорошо хоть мой дом рядом, а то в такой дождь зонтика хватило бы ненадолго.

 Я летела птицей, и в темноте неосвещенного подъезда не заметила группы подростков, которые курили под козырьком. На приличной скорости я врезалась в них и упала. Через минуту кто-то из ребят догадался зажечь зажигалку.

 - Саня, ты тетку завалил. – Голос говорившего был серьезным и ехидным одновременно. Но я в это время открыла глаза и добавила: «Не насмерть».

 Меня подняли, отряхнули. А потом мой сосед Саня вежливо поздоровался: «Здрасьте, тетя Маша».

 - Здравствуйте, мальчики. Угостите тетку сигареткой. Вот, спасибо, – я помахала им рукой и поковыляла к лифту.

 Дома перед зеркалом я разглядывала свои ноги. Они были в роскошных синяках. Вот, досада. Меня могут вызвать к Сергею Николаевичу, и я рассчитывала на свою укороченную юбку. Теперь от нее никакого толку. Придется надеть брючный костюм.

 Подруга позвонила на следующий день в обеденный перерыв

 - Ты не поверишь, Маня. Наш Сережа решил поговорить со всеми предложенными кандидатурами. Ты - последняя в списке, так сказать, на закуску. Вам выделено время, каждой по полчаса. Собеседование начинается завтра в 10 утра. Значит, ты должна быть в офисе к часу дня. Готовься.

 - Как готовиться?

 - Откуда я знаю? Пей успокоительное. Как я, например.

 - Зачем, я и так спокойна.

 - А я волнуюсь. За тебя, между прочим.

- Спасибо. Я думаю, твоих волнений хватит на нас обеих.

 День незаметно перешел в вечер, а я все не могла решить, что же одеть на собеседование. Все брючные костюмы были слишком легкими для апреля. И я решила сходить к родителям порыться в шкафу у матери.

 Меня, как всегда, накормили и внимательно выслушали отчет о прожитом периоде. После ужина мы ушли с мамой в спальню «разбираться» с гардеробом. Через полчаса мой выбор пал на серо-голубой брючный костюм.

 - Я тебе сто раз говорила, давай переберем мои вещи. - Мама с удовольствием разглядывала меня. - Я же половину не ношу, поправилась. А вдруг ты себе что-нибудь подберешь. Мода ведь возвращается. И будет у тебя обновка, а у меня - больше места.

 Следующие три часа мы посвятили тряпкам. Женское пиршество: примерять одежду, разглядывая себя в зеркало. А мама в этом деле – лучший советчик. Знаете, почему? Потому что она не соперница, а союзник. Какая мать не хочет, чтобы ее дочь классно выглядела? А тем более дочь, которой уже 33 года.

 В углу выросла куча одежды, которую папка помог упаковать в два огромных пакета. И сам же донес их до моей двери.

 Я свалилась спать далеко за полночь, перемеривая еще раз мамину (теперь уже мою) одежду. И вновь убедилась что, мама «моложе» меня. У нее в гардеробе доминировала яркая одежда с контрастным подбором цвета тканей. Это она объясняла так:

 «Я уже не в том возрасте, когда украшаешь одежду. Вспомни, молоденькая девочка может быть одета в ситец и сандалии, и все равно будет привлекать к себе внимание. Потому что видна, в первую очередь, ее молодость: свежее лицо, стройное тело и нежная кожа. А вот зрелой женщине уже нужно украшать себя. И чем она старше, тем ярче должны быть цвета. Чтобы на их фоне женщина могла подчеркнуть свои достоинства и замаскировать недостатки.

 Это же относится и к украшениям. Даме пристало носить золото или, в крайнем случае, серебро. Это молодежь может себе позволить носить яркую дешевую бижутерию. А на взрослой женщине она будет смотреться безвкусно и пошло».

 Я еще не дама (по крайней мере - по возрасту), но уже и не молоденькая девушка. Я – что-то такое посредине. Как же тогда быть, согласно маминой теории? Подумав, я решила вообще ничего не надевать из украшений. Мой голубой брючный костюм и так достаточно яркий.

 Итак, завтра решающий день. Может попросить у Бога помощи? Или для него это мелочи, а Бога по мелочам не беспокоят?

 Уже лежа в постели, я прошептала в потолок: «Спокойной ночи, Господи. Отдыхай. Я ничего просить не буду. Мы, люди, и так тебе надоели. Только просим и просим. Дай нам это, Господи. Дай нам то. Конечно, всякое терпение лопнет. Но главное - не забывай что, ты создал человека по образу и подобию своему. Значит, в людях есть не только плохое, но и хорошее, твое. Поэтому, пожалей нас, грешных, спаси и сохрани. Аминь».

 В 10 утра позвонила Люся.

 - Машка, ты не поверишь, что я обнаружила. Одна из кандидаток – родственница Нестеренко.

 - Главного зама? – Я ориентировалась в фамилиях, так как годами слышала их от Люси.

 - Ну да. Она с ним из одного села, что под Черниговом. И девичья фамилия у нее тоже Нестеренко.

 - И что с того?

 - Как что? Степанович же молчит. И делает вид, что его не интересует, кто «поселится» в приемной. Хотя это сейчас – главная новость. Все в офисе сплетничают, кто же станет новой «невестой» Сергея Николаевича. И даже заключают пари.

 - Понятно. 

 - А вот мне понятно то, что Нестеренко хочет посадить своего человека в приемную, чтобы совать свой длинный нос, куда не следует. Он давно метит на Сережино место. И втихаря собирает на него компромат. Чтобы потом «настучать» немцам.

 - Ты предупредишь Сережу?

 - Если он выберет протеже Нестеренко, обязательно. Но, думаю, что она «пролетит».

 - Почему?

 - Деваха так виляет бедрами и выпячивает грудь, что у нее никаких шансов. У Сережи иммунитет на красоток.

 - Временный.

 - Ну и что? Нестеренко этого не понял. Потому и инструктаж баба получила неверный. Зато твои шансы увеличиваются.

 - Будет видно, Люся. Что наперед загадывать?

 - Я забыла сказать, зачем звонила. Операция «Троянский конь» остается в силе. Раз Нестеренко решил играть втихую, то и мы пока будем молчать.

 - Договорились.

 К полудню я была на Подоле. Медленно дошла до офиса «Нового дома». Рассмотрела еще раз фасад и пожалела, что нигде не видно зелени. 

 Люся объясняла это тем, что десятилетиями их улица страдала от пуха старых тополей. Он так обильно покрывал деревья, что его не возможно было ни смыть дождем, ни даже сбить градом. А главное – этот пух держался почти до осени, вызывая жуткий зуд в носу и першение в горле. Войтюк задействовал все связи, чтобы добиться разрешения спилить тополя. И в прошлом году, осенью, от них, наконец, избавились.