Он отправился на кухню. Ошеломленный Филипп испытывал огромное облегчение. Он по-прежнему не доверял этому субъекту, столь не похожему на него, раздражавшему своей слегка снисходительной самоуверенностью, но хотя бы одно стало ясно: они друг от друга зависят. Следовательно, заинтересованы в обоюдной безопасности.

Ролан вернулся с бутылкой виски, двумя стаканами и вазочкой, полной кубиков льда.

— Ну как, братец?.. Все-таки это для тебя удар, правда?.. О! Знаю, знаю. Денежные вопросы — это всегда трудно, поэтому их надо улаживать сразу. Потом чувствуешь себя спокойным… А как папаша Леу? Долго еще протянет?

— Не думаю.

— А сейчас вы на что живете?

Филипп почувствовал, как краска залила его лицо.

— У Симоны была доверенность. Так что…

— Понятно. Ну что ж, ты оказал бы мне чертовскую услугу, одолжив… скажем, тысячу франков. Нет, успокойся. Я не собираюсь выуживать у тебя деньги. Просто ты бы меня выручил.

Он поднял стакан.

— За наши надежды.

Потом, как будто ему в голову пришла неожиданная мысль, поставил стакан на стол, даже не отпив из него, пододвинул поближе к Филиппу кожаный пуф и сел на него.

— Давай договоримся. Я предлагаю все поделить поровну. Ты уже догадался? После смерти старика будет произведена общая переоценка наследства. А как ты думаешь, на сколько это потянет?

— Точно не знаю, — ответил Филипп. — По крайней мере тридцать миллионов новыми.

— Черт! Прилично! Примем это за основу. Разумеется, я не потребую от тебя пятнадцать миллионов наличными. А ты намереваешься куда-нибудь вложить деньги?

— У меня уже есть на этот счет небольшая идея, — отозвался Филипп.

— Очень хорошо. Себя я знаю. Если деньги перейдут полностью в мое распоряжение, я вполне способен спустить их за несколько лет. Лучше всего, если ты станешь моим банкиром. С ежемесячной выплатой сумм. Марилена об этом знать не должна, она только все испортит… А мы, увидишь, все устроим. Найдем подходящую схему… С этим проблем не возникнет… А пока мне нужна тысяча франков или даже… две тысячи, если тебе не трудно.

Филипп не без отвращения достал бумажник. Этот торг ему совсем не нравился. От него отдавало шантажом. Поделить поровну — это честно. Выплачивать частями — довольно противно. Он протянул Ролану четыре бумажки по пятьсот франков. Теперь у него оставалось совсем немного, и ему придется в свою очередь просить у Марилены денег на поездку. Все это становится откровенно унизительным. Но что поделаешь! Они теперь в руках этого неуемного плейбоя, с улыбкой на лице засовывавшего деньги в карман.

— Спасибо, — сказал Ролан. — Надеюсь, я не обездолил тебя. Значит, Марилена не сказала тебе о своем визите ко мне?

— Что? Она сюда приходила…

— Скрытная дама! Знаешь, она все проделала мастерски. Узнав из свидетельства о рождении о своем замужестве, она подумала, что я пишу ей до востребования. Умно, правда? Без труда заполучила мои письма и к тому времени, когда я ей написал, назначив свидание, уже успела составить план. Угадай какой.

— Не знаю.

— Предложила мне развестись.

Ролан засмеялся.

— Заявила это совершенно спокойно. Она великолепна! Но если я разведусь, она снова выйдет за тебя замуж, и я останусь с носом. Заметь, я мог бы продать ей развод… очень дорого. Но как бы я тогда выглядел? Нет, только не развод. Понимаю, что для тебя это не очень приятная ситуация. Мы составим как бы треугольник: я официальный муж, ты фактический, а Марилена — жена и того и другого. Но я совсем не буду вам мешать. Кроме того, я вернусь к тренировкам, стану ездить на соревнования. Обещаю не портить вам жизнь. Когда ты улетаешь?

— Сегодня вечером.

— Надолго?

— Дней на десять.

— Очень хорошо. Позволь мне встречаться с Мариленой и мало-помалу дать ей понять, что о разводе не может быть и речи. Пойми, если она начнет упорствовать, а ты ревновать, мы никогда из этого не выберемся.

Ролан бесцеремонно похлопал Филиппа по колену.

— Все будет в порядке, братец. Раз Марилена ничего тебе обо мне не сказала, значит, в ее маленькой головке происходит какая-то работа. К чему ей мешать? Уезжай и ничего ей не говори. Я тоже не пророню ни слова. Мы друг друга не знаем. Когда вернешься, соберемся на семейный совет и все решим. Согласен?

Филипп встал. Ему совсем не нравился этот слегка насмешливый тон.

— Согласен, — буркнул он.

— Ну что ж, счастливого пути. Веди себя там осторожно.

Филипп передернул плечами и поспешил к выходу, не пожав протянутой Роланом руки. У него сложилось впечатление, что его переиграли. На месте Жервена он, вероятно, действовал бы точно так же, но как ни странно, именно это и приводило его в бешенство. Сюда он шел со спокойной совестью, а теперь чувствовал себя почти что жуликом. Остановился на улице и быстро прикинул. Соглашаясь на эту сделку, он много теряет, но Ролан прав. Дело все равно выгодное. В сущности, внакладе остается только тетя Ольга. Но как далеко может зайти Ролан? Ведь не станет же он подписывать документ, устанавливающий, что они делят поровну… Как только начинаешь думать о деталях, то понимаешь, насколько все мерзко. Он спустился в метро, запутался с пересадками и потратил больше часа, чтобы добраться до бульвара Перейр.

Перед домом стояла машина транспортного агентства по перевозке мебели. Двери квартиры были широко открыты. На полу валялась солома. Марилена в гостиной разговаривала с какой-то старухой. Увидев Филиппа, она пошла ему навстречу.

— Привезли вещи, — вполголоса произнесла она.

— Какие вещи?

— Мебель из комнаты Симоны, безделушки, дорогие ей вещи, которые переправили оттуда… Не знаю, куда все это деть. Когда ты нужен, тебя никогда нет… Мебель подняли в пустую комнату на восьмом этаже. А ящики пока стоят в комнате для гостей. Разберу их потом. Идем, представлю тебя тете Ольге.

— Значит, это… Вовремя появилась!

— Филипп… Тетя Ольга.

Филипп пожал сухую руку. Тетя не купалась в роскоши, это видно сразу. Одета в черное, похожа на монашку со свойственным им рыскающим взглядом.

— Я испытала огромную боль, — сказала она, — узнав о бедной Марилене… Я очень любила это дитя… Она хоть иногда рассказывала вам обо мне?

— Очень часто, — выдавил из себя Филипп в ужасном смущении.

Ольга опустила глаза, сняла с рукава приставший к нему клок кошачьей шерсти.

— Извините меня, — продолжала она. — Я пришла проведать брата. Он все-таки мне брат. Не узнал меня. Неприятно видеть его в таком состоянии. А вы, Филипп, хоть немного начинаете оправляться от потрясения?

— От потрясения… Да… Хочу сказать… Тяжело, очень тяжело.

Ольга взяла сумочку, перчатки и направилась к двери, где столкнулась с рабочим, протянувшим Марилене какую-то бумагу.

— Вот счет, — сказал он. — Мы закончили.

— Сейчас выпишу чек, — ответила Марилена.

Филипп пошел вслед за ней, на пороге кабинета обернулся.

— Извините, тетя. Я на одну минуту.

Затворив дверь, он сказал тихим голосом:

— Раз уж ты здесь, выпиши мне чек на две тысячи франков.

— Как, еще?

— На предъявителя. У меня оказались непредвиденные расходы.

— Какие расходы?

— Ты отказываешься?

— Мне кажется, мы много тратим.

Она выписала два чека. Филипп со злостью посмотрел на нее. Раньше он давал деньги и требовал отчета. Как же он сумеет теперь оправдывать расходы? Если Марилена всегда будет вставать между ним и деньгами… В этом заключалось что-то невыносимое, о чем он раньше не думал. Надо непременно найти способ отстранить Марилену. Он раздраженно положил чек в бумажник и вернулся в гостиную, где медленно прохаживалась тетка, поедая глазами каждую деталь.

— Заходите ко мне, — пригласила она. — У Симоны есть мой адрес. От нее я узнала, что вы не собираетесь оставаться на Реюньоне. Это можно понять. В вашем возрасте жить среди воспоминаний! Поговорим о Марилене, о дорогой малышке. Симона… не хочу говорить о ней плохого, но…