– Прямо по этой дороге до следующего перекрестка, а там налево.

– Как поживает малыш вашей невестки? – спросил он после нескольких минут молчания.

– Малыш невестки?

– Который должен был родиться в тот самый день, когда вы не могли принять мое предложение подвезти вас. Вы хотели быть дома, когда позвонит ваша мать.

– Ох. Невестка и малыш. – Какой сложный повод она тогда придумала. Оба чувствуют себя прекрасно. – Малыш родился тремя днями позже. Так что ложь оказалась очень близка к правде.

– Должно быть, мамаша рада, что свекровь там и может помочь, небрежно бросил он.

– Думаю, рада.

– И давно ваша мать там? Это так далеко…

– Там мой брат, – отрезала она. Дождь и темнота точно пеленой закрывали акварельные мазки цветных огней на черном бархатном фоне.

– А вы остались здесь, – он показал рукой на улицу Джессика промолчала.

– Насколько я понимаю, ваше молчание означает, что я затронул деликатный вопрос.

– Вы затронули вопрос, который вас не касается, выпалила она. – Сейчас пока прямо, а моя улица третья направо.

– Как ко всему этому отнесся ваш отец? Пальцы сами сжались в кулаки. От острой горечи судорогой стянуло живот. Ей успешно удалось затолкать память об отце в угол буфета, которым никто не пользовался. Но при каждом упоминании о нем поднимался столб пыли.

– Он умер семь лет назад, – натянуто сообщила она. Наверно, голос выдал ее отношение к отцу. Бруно быстро взглянул на нее, потом снова перевел взгляд на дорогу.

– Должен ли я выразить вам сочувствие?

– Можете выразить все что угодно.

Отец правил домом, установив царство террора. Если она и брат попадались под руку, когда он бывал не в настроении, он рявкал на них и безжалостно бил. Меньше всего ей нужно сочувствие. Но никогда она бы не призналась в этом мужчине, сидевшему рядом за рулем.

– Мой дом третий направо. В такую погоду трудно разглядеть. Можете высадить меня прямо здесь.

Машина замедлила ход. Джессика повернулась к нему, приготовив слова благодарности и надежды, что это не было слишком обременительно… Бруно выключил мотор и прижал голову к окну.

– Чашка кофе была бы очень кстати. Адские условия для вождения. – Он потер глаза подушечками пальцев. Джессику обдало волной сочувствия. Он не обязан подбирать ее на улице и привозить домой. И что бы он ни говорил, она уверена, что у него были планы на вечер. Он не из тех мужчин, которые в пятницу вечером получают удовольствие от одинокого ужина, чашки какао и ночного кино по телевизору.

– Конечно. – Джессика вышла из машины и только теперь поняла, как сильно она промокла. Пальто давило и тянуло к земле. Волосы влажные. И вообще она похожа на огородное пугало после дождя.

– И возможно, вы сумеете придумать что-нибудь для нас поесть, попросил он, следуя за ней к парадной двери.

Зимой Джессика всегда оставляла в холле свет, чтобы не возвращаться в полную темноту. А отопление само включалось часа за три до ее прихода. Так что теперь в доме было приятно тепло. А она продрогла до костей.

– Придумать что-нибудь для вас поесть? – Джессика сняла жакет и недоверчиво уставилась на него.

– Да, ничего особенного. То же, что бы вы приготовили для себя. – Он разглядывал дом, но старался делать это незаметно. Прошел за ней в маленькую гостиную с эркером, выходившим на улицу. Это была ее любимая комната. Здесь она проводила большую часть времени. В гостиной преобладали сочные тона – насыщенный зеленый и густой терракотовый. И вместо электрического камина в стиле шестидесятых годов она сделала настоящий. Им редко пользовались, но он красиво выглядел.

Бруно обошел комнату, то и дело останавливаясь и разглядывая фотографии ее матери и брата с семьей в старательно выбранных деревянных и серебряных рамочках. До него этого никто не делал. Интересно, заметил ли он, что на всех снимках отсутствует отец?

– По-моему, вам не вредно было бы переодеться, неожиданно произнес он, повернувшись к ней.

Джессика покраснела. Ей и самой это приходило в голову. Но нет. Она не собирается переодеваться. Строгий костюм, каким бы мокрым и обвисшим он ни был, ее защита.

– Вы когда-нибудь перестаете отдавать приказы? вежливо спросила она.

– Это моя плохая привычка. Вы схватите простуду и умрете, если останетесь в мокром.

Он снял пиджак и повесил его на спинку стула, потом сел, вытянул и скрестил свои длинные ноги.

– Я на минутку.

Плохие привычки – это ничего. Но у этого мужчины есть невыносимые привычки. Она закрыла дверь в спальню, постояла в нерешительности и заперла ее. Она понятия не имела, зачем это сделала. Со вздохом облегчения Джессика сбросила туфли, поспешно надела белую футболку, джинсы и поношенные тапочки, в которых всегда ходила дома.

Она посмотрела в зеркало и вынула шпильки. Со скоростью, рожденной привычкой, она заплела длинную светлую косу. Не очень оригинальная прическа, подумала она, но хоть какая-то.

Вернувшись, она услышала шорох и стуки в кухне. Когда Джессика вошла, то увидела Бруно с двумя бокалами в руках.

– Я нашел у вас в холодильнике вино.

– Пожалуйста, чувствуйте себя как дома.

– Вы выпьете?

Бутылка стояла на кухонном столе. С покорным вздохом Джессика кивнула, и он налил им обоим вина.

– По правде говоря, я бы не хотела задерживать вас и нарушать ваши планы… – начала она, скрестив на груди руки.

– У вас волосы гораздо длиннее, чем я думал. Он заметил ее волосы? Что еще он заметил?

– У меня мало продуктов. Я не предполагала принимать гостей.

– Вы случайно не пытаетесь избавиться от меня? – Он устроился на одном из стульев у стола и смотрел на нее. В голубых глазах веселый вызов. Джессика стала пунцовой.

Он умеет читать мысли? Или у нее все отражается на лице?

И что Он подумает, если она признается, что испытывает неловкость, находясь у себя дома наедине с ним? Джессика знала, что он подумает. Что у нее сдали нервы. Что ее чувство к нему больше, чем просто вежливое безразличие служащей к своему работодателю. А она так старательно и болезненно культивировала такие отношения все прошедшие недели. Он подумает, что ее влечет к нему.

– Конечно, я не пытаюсь избавиться от вас, – начала она необычно высоким голосом. – Просто я не могу поверить, что в пятницу вечером у вас нет более интересного занятия, чем сидеть здесь за скромным ужином с одной из своих служащих. – Вроде бы уместно напомнить ему, что он ее босс.

– Вместо того чтобы сидеть с Рэчел, – пробормотал он, и в голосе его слышался смех.

Значит, у него сейчас нет другой женщины? Это многое объясняет. Часть его неиспользованного очарования досталась ей. Он, наверно, не может удержаться, чтобы не очаровывать. В нормальных обстоятельствах он бы и не взглянул на нее второй раз. Но они несколько недель работали вместе, а сейчас он к тому же остался без развлечения, без любовницы.

– Бедняжка, – с излишком сочувствия заговорила она, – ваш мозг, должно быть, скучает без интеллектуальной стимуляции. – Она помолчала и нехотя добавила:

– Прошу прощения за неуместное замечание. Вероятно, Рэчел вполне приятная девушка. – В компании мужчин, мысленно дополнила Джессика.

– О, думаю, в данный момент на этом фронте у меня все в порядке. – Он шутливо отсалютовал ей бокалом. Она отвернулась и стала шарить по полкам в поисках чего-нибудь подходящего на ужин.

Никаких диетических ограничений у Джессики не было. Она жила одна и ела, когда хотела. А готовила для себя очень редко. Полуфабрикаты, свежий хлеб и сыр – вот и все меню. Иногда, когда она особенно уставала или особенно ленилась, Джессика ограничивалась тарелкой каких-нибудь хлопьев.

На полках нашлась банка тунца и банка сладкой кукурузы. В холодильнике лежали три помидора и пакетик грибов, которые она собиралась использовать два дня назад. И еще полтюбика сливок. Она тайком понюхала их на всякий случай.

На каждый Новый год Джессика принимала решение ежедневно чистить холодильник. Но это один из тех пунктов, которые так и не удалось внедрить в практику.