Роза отстояла свое право распаковать багаж, хотя Мелори уверяла ее, что вполне сможет справиться с этим сама. Глядя на гувернантку ясными золотисто-карими глазами, горничная сказала, что это ее работа и что миссис Карпентер дала ей четкие указания. Она также спросила, в котором часу Мелори хотела бы поужинать и желает ли она утром чай пораньше. Мелори засмеялась:

— Хотите меня избаловать? Дома я обычно вставала раньше всех и готовила завтрак, а чай пила на кухне!

— Тогда вам приятно будет ощутить перемены, — невозмутимо заявила Роза. — Я принесу вам чай в половине восьмого, это не слишком рано?

— Но вы не должны этого делать! Здесь есть другие люди, которым нужно уделять внимание, забудьте обо мне.

Красивое лицо Розы омрачилось.

— Некоторым людям всегда приятно прислуживать, — немного печально произнесла она и добавила: — А некоторым — нет!

Мелори поняла, что среди гостей, приезжавших в «Морвен», попадались личности, которых Роза совсем не одобряла.

Она легла тем вечером рано, но вопреки усталости сон почему-то не шел. Лампа была выключена, камин остыл, и комната казалась совершенно темной, лишь лунный свет, пробиравшийся между занавесками, серебрил уголки мебели. Мелори попыталась представить себе пейзаж снаружи — залитые этим серебристым светом сады, холмы Уэльса, дремлющие в отдалении, — и почти решилась покинуть свое царское ложе и выглянуть из окна, но уют пуховой перины и мягких подушек не хотел ее отпускать, и вскоре она задремала.

Где-то далеко в доме кто-то играл на пианино, а может, это было радио… Нет, на радио совсем не похоже… Мелори сонно отметила, что это импровизация, фантазия на тему «Зеленых рукавов»[2]. Музыка звучала, набирая силу, как звонкий весенний родник, стремительно прокладывающий себе путь по мягкому мху. Вскоре мелодия сменилась отрывком из Брамса, затем первой частью «Лунной сонаты» и снова вернулась к «Зеленым рукавам».

Чарующая музыка прогнала остатки сна. Мелори лежала, уставившись в темноту, и размышляла, кто же из пока не известных ей обитателей «Мор-вена» находит утешение в простом прикосновении к клавишам в столь поздний час. Странно, почему именно слово «утешение» пришло ей на ум? Она и сама была неплохой пианисткой; пьянящее чувство успокоения, которое получаешь, сидя перед клавишами из слоновой кости, было ей знакомо. Это был ее любимый способ релаксации после проведенного в тяжких трудах по уходу за маминой бандой спаниелей и приготовлением еды для всей семьи дня, нечто вроде отдушины.

Какое-то время спустя девушка забыла о музыке и задумалась о других вещах. Почему ей так и не позволили встретиться со своей воспитанницей, Сереной, вечером? Где находится детская спальня? Почему миссис Карпентер не представила ей Адриана Бенедикта в своей гостиной, отчего смотрела на него с такой жалостью? Почему он так внезапно ушел, не докончив фразы? А этот странный рассеянный взгляд… Интересно, когда Райф Бенедикт снизойдет до того, чтобы поговорить с ней, и чем это он так занят? В доме полно слуг и налицо все признаки огромного богатства! Вероятно, вдобавок к тому, что мистер Райф является владельцем «Морвен-Грейндж», он еще и бизнесом занимается. Как часто он приглашает гостей и почему Розе не нравится прислуживать им? Все ли Бенедикты такие смуглые? Адриан похож на итальянца, и люди на портретах тоже сплошь жгучие брюнеты…

Внезапно за дверью послышался подозрительный шорох, и Мелори испуганно села на кровати. Музыка давно смолкла, в доме теперь было очень тихо… Как будто мышь скребется… Вот только размер у этой мыши, судя по всему, не совсем обычный…

Мелори поспешно включила лампу на тумбочке и уже собиралась спросить, кто там, когда дверь очень медленно, сантиметр за сантиметром, начала открываться. Мелори, парализованная ужасом, не отрываясь смотрела на нее, не в силах вымолвить ни слова.

Дверь приоткрылась уже на полметра, и донесся свистящий шепот:

— Вы не спите?

За вопросом послышался странный хныкающий звук, похожий на протест собаки, которую заставляют молчать, и в дверь просунулась детская головка со спутанными черными волосами, затем появилось худенькое тельце в розовом стеганом халатике. На руках у девочки была маленькая верткая такса.

Мелори глубоко вздохнула и расслабилась. Полуночная гостья поспешно закрыла за собой дверь, на цыпочках пробежала по комнате, легко вскочила на кровать и поставила собачку на одеяло.

— Вы не возражаете против Белинды, нет? Она ничего не порвет, а я просто до смерти хотела на вас посмотреть! Дарси поступила по-свински, уложив меня спать сразу после чая, чтобы я не смогла познакомиться с вами вечером. Но мне наплевать на Дарси, я решила, что все равно вас увижу!

Мелори не сумела сдержать улыбку при взгляде на сидевшую в изножье кровати взъерошенную девочку с поразительно красивыми глазами, пристально и умоляюще смотревшими на нее. Халатик, розовая ночная рубашка и очень маленькие тапочки, из которых выглядывают круглые пяточки, — хорошенькая куколка, дочка кинозвезды.

— Теперь, когда ты меня увидела, что ты обо мне думаешь?

— Вы мне нравитесь, — сразу последовал ответ. — Я так и думала, что полюблю вас, потому что миссис Алардус видела вас в кофейной гуще два дня назад и сказала, что вы окажетесь очень хорошей, совсем не такой, как мисс Пенеркорн, которая постоянно сосала драже и носила ужасные круглые фетровые шляпы. Вы не носите фетровых шляп, нет?

— У меня нет ни одной фетровой шляпы, — шепотом заверила ее Мелори, перенимая заговорщический тон. — А кто это — миссис Алардус и мисс Пенеркорн?

Тонкие бровки взлетели вверх в удивлении.

— Ну, миссис Алардус — кухарка, конечно, а мисс Пенеркорн была моей гувернанткой, давным-давно. Миссис Алардус — медиум.

— В самом деле?

— Она получает предостережения и тому подобное.

— Ты подхватишь простуду, если не набросишь на себя что-нибудь, — забеспокоилась Мелори и прикрыла одеялом ножки нежданной гостьи. — Если бы я знала, что ты собираешься нанести мне визит, я подготовилась бы получше, чтобы тебя встретить. Но раз уж так вышло, придется мне разжечь камин. — Мелори собралась было вылезти из кровати, но девочка остановила ее.

— О нет, не делайте этого! — взмолилась она, схватив гувернантку за руку. — Мне тепло, правда, и очень здесь удобно. Вы не возражаете против Белинды? Она совсем не пахнет, только немного, как пахнут все таксы. Я за ней ухаживаю, всегда вычесываю и иногда обрызгиваю духами. Дядя Райф привез мне огромный флакон французских духов из Парижа, и я почти всё извела на Белинду!

Мелори пришла к выводу, что после такой характеристики личной гигиены таксы она не может найти возражений против ее пребывания на своей постели, но дядин презент маленькой племяннице ей показался довольно странным. Через несколько секунд они втроем уютно устроились в разных уголках кровати, и нос Белинды печально торчал из-под края пахнувшей лавандой простыни, а ее обеспокоенные золотистые глазки с сомнением посматривали на Мелори.

— А что, как ты думаешь, сказала бы Дарси, увидев тебя сейчас? — спросила девушка, размышляя, не должна ли она настоять на немедленном возвращении Серены в ее собственную постель.

— Дарси пришла бы в ярость!

— Ну тогда, наверное, тебе лучше уйти.

— Нет! Дядя Райф не станет возражать. Дядя Райф позволяет мне делать все, что я захочу.

— Хмм… Это, знаешь ли, не особенно полезно для тебя.

— Правда? — Девочка взглянула на Мелори с интересом. — А у вас миленькая ночнушка, — заметила она вдруг. — Я люблю красивую одежду, а вы? Дядя Райф говорит: если вы хотите хорошо выглядеть, вы должны одеваться соответственно. Сам дядя Райф похож на пирата, но я всегда думала, что пираты ужасно милые, особенно когда они ведут себя совсем не как пираты.

— Пожалуй, в этом что-то есть, — с важным видом согласилась Мелори.

Серена взглянула на гувернантку с подозрением, ожидая увидеть насмешливый огонек в глазах, но, удостоверившись, что ее принимают всерьез, продолжила: