Плащ-палатки и одеяла, накинутые поверх шинелей, не спасают от лютого холода. Некоторые падают от изнеможения и усталости. Товарищи помогают им подняться…

    К Млынскому и Канину подходит Катя, протягивает шифровку.

    — Прочти, — говорит Млынский.

    — «Поздравляем с уничтожением заводов в Корцене, — читает Катя, — отличившихся представить к награде. Активизируйте поиски складов с компонентами уранового оружия. Согласие на операцию в «Доре» подтверждаем. Антонов».

    — Добре. Когда у нас следующий сеанс связи с Фрибе?

    — В двадцать два часа пять минут.

    Млынский кивает.

    Вечер. Прием пациентов в кабинете доктора Фрибе окончен. Сняв халат, Фрибе подходит к окну, осторожно выглядывает из-за шторы на улицу. Улица пустынна, только на углу стоит черный «Оппель». Людей в машине не видно, но присутствие их угадывается по огонькам сигарет.

    В рентгенкабинете фрейлейн Анна достает из тайника маленькие наушники, разматывает шнуры, втыкает штекеры в замаскированные гнезда, из которых предварительно вынимает фальшивые болты.

    Входит Фрибе. Взглянув на часы, вопросительно смотрит на Анну.

    — Есть, — кивает она. — Но очень сильные помехи. Жду повторения… — И пододвигает к себе бумагу и карандаш, начинает быстро заполнять листок колонками цифр.

    Звучит голос Млынского:

    — «Прошу организовать прием от Шумского документов чрезвычайной важности. Время и место передачи Бютцов должен согласовать с Карасевым. Наши люди будут ждать его в районе Бадэльстра. Передайте Бютцову для Шумского: Москва согласна прикрыть операцию по взрыву новых штолен объекта «Дора» массированной бомбардировкой в ночь на воскресенье двадцать седьмого. Однако просит начать операцию на час раньше. Млынский».

    Передав шифровку Фрибе, Анна сняла наушники.

    — Я пойду к Гелене, — сказала она.

    — Не спеши, — сказал доктор Фрибе. — Завтра передашь через тайник. После ареста Кюнля за нами, по-моему, начали слежку…

    По тоннелю движутся платформы с ящиками. Груз сопровождает охрана во главе с рыжим шарфюрером. Поезд замедляет ход около штольни № 3.

    Здесь уже ожидают его прибытия подполковник Бютцов, немецкие инженеры, Шумский и заключенные, среди которых — несколько человек, принимавших участие в совещании в пещере.

    — Наконец-то, — говорит Бютцов, облегченно вздохнув. — Мильх! Ставьте людей под разгрузку и предупредите: в ящиках ценное и хрупкое оборудование. За каждый поврежденный или разбитый ящик ответите головой!

    — Слушаюсь, господин инженер!

    — Осторожней! В штольне сильная загазованность! — Бютцов выразительно посмотрел на Шумского. Во взгляде Бютцова подтверждение: да, это то, чего мы ждали…

    Люди осторожно снимают с платформы тяжелые ящики и, взвалив на плечи, несут в глубину штольни. Изнуренные голодом, они шатаются под тяжестью ноши. Один из заключенных, споткнувшись, едва не роняет ящик. Другие вовремя поддерживают товарища, и капитан Еловой тут же заменяет его.

    Чем дальше уходят люди в штольню, тем труднее становится дышать. Рыжий шарфюрер, жадно хватая ртом воздух, таращит глаза…

    Во тьме за выступом скалы его ждут двое — Кунц и Поль Басси. В руках у них — ломики. Но шарфюрер неожиданно останавливается.

    — Мильх! Ты там посмотри, чтобы они аккуратно… Проклятый газ! Дальше не пойду.

    — Будьте спокойны, доставим в полной сохранности, — заверяет Шумский.

    В глухом забое вскрывают один из ящиков, в нем — динамитные шашки, упакованные в оранжевую бумагу.

    — Десятикилограммовые, — говорит Еловой. — В каждом ящике — восемьдесят килограммов взрывчатки.

    — Ну, теперь они убедятся, что мы им не жук на палочке, — улыбается Шумский.

    В той самой пещере, где проходило совещание подпольного комитета Сопротивления, Кунц передает Шуйскому документы, вынимая их из самодельного несгораемого ящика.

    — На этих пленках — фотокопии чертежей всех важнейших узлов, схемы систем наведения ракет. Вот описания технологических процессов.

    Он снимает резинку, туго стягивающую рулончик бумаги, который едва не разлетается — так легки листочки, густо исписанные почти микроскопическим почерком.

    — Папиросная, — говорит Кунц. — Потрошили сигареты… Другой бумаги не было. Тут все на разных языках: русском, польском, немецком, норвежском, сербском, французском и даже венгерском… Бесценные сокровища.

    — Спасибо, товарищи. — Шумский ласково поглаживает ящик.

    — Ты только выберись с ними отсюда, — говорит Еловой, положив руку на рычаг взрывной машинки, от которой тянулись электрические провода.

    — Постараюсь, — улыбается Шумский.

    Под прикрытием групп самообороны заключенные уходили от обреченных на гибель штолен наверх, в более безопасные горизонты. Шли молча, поддерживая ослабевших и раненых. Люди с красными повязками указывали дорогу.

    В пещеру вошел Ян Чишпива.

    — Наверху воздушная тревога…

    — У вас есть часы? — спросил Шумский,

    — Ровно два, — сказал Чишпива.

    И в это время потолок и стены дрогнули, посыпался щебень, до пещеры докатился отдаленный гул.

    — На всякий случай попрощаемся, — сказал Еловой. — Может, не скоро увидимся…

    Шумский и Еловой пожали друг другу руки и обнялись. Потом Шумский обнял Кунца и направился к выходу из пещеры. Обернулся. Кунц на прощание поднял сжатый кулак.

    Шумский с несгораемым ящиком и Чишпива вышли.

    — Давай, товарищ! Время… — сказал Еловому Кунц.

    Тот вдавил и повернул рычаг взрывной машинки…

    В ту же секунду к отдаленному гулу прибавился новый, более мощный…

    В штольнях рвались заряды, рушились своды, обломки породы засыпали станки, поточные линии, склады оборудования…

    Откуда-то хлынули мощные потоки воды и смели все, что уцелело после взрыва: платформы, электровозы, конвейерные линии…

    В пещере все завалило обломками породы. Кунц слабо стонал. Еловой — тоже раненный — вытаскивал его из-под обломков.

    Мимо, по штреку, бежали люди. Вода хлюпала у них под ногами. Доносились выстрелы…

    Чишпива и Шумский с трудом шли по штреку навстречу потоку, то по колено, то по пояс в воде. Шумский, ослабев, прислонился к стене.

    Чишпива подошел, чтобы помочь, и вдруг увидел рыжего шарфюрера, который спокойно смотрел на него и Шумского. В руке у шарфюрера был пистолет.

    — Что это у вас? — пальцем показал шарфюрер на железный ящичек. — Ну-ка, дайте сюда!

    — Бегите, Ян! — Шумский бросил ящичек чеху и кинулся на рыжего шарфюрера. Раздался выстрел.

    Бютцов свернул за поворот штрека и едва не столкнулся с рыжим шарфюрером, который тащил связанного Шумского.

    — Господин подполковник, — сказал шарфюрер. — Я узнал этого типа. Это не Мильх, это Кюнль. Он приезжал в «Величку». Его обязательно надо доставить в гестапо.

    Как нам отсюда выбраться? — спросил Бютцов.

    — Через шахту «Зет». Наши ее еще контролируют.

    Бютцов огляделся: вокруг никого не было. Подполковник выхватил из расстегнутой кобуры пистолет и выстрелил шарфюреру в голову. Эсэсовец упал. Бютцов склонился к Шумскому, приподнял его.

    — Я вытащу вас отсюда…

    — Нет. — Шумский покачал головой. — Документы остались… у Яна… Развяжите мне руки и уходите из штольни, а то ненароком свои же прибить могут. Передайте Млынскому: новых объектов «Доры» больше не существует.

    В бункере за столом совещаний сидели Гитлер, Геббельс, Борман, генерал-полковник фон Хорн, начальник технической службы министерства вооружений Зауэр, генеральный директор заводов по производству ракет генерал Дорнбергер и группенфюрер Вольф.

    — Через несколько недель профессор Хагель закончит работы по монтажу уранового котла, — докладывал Зауэр. — Вскоре у вас в руках будет оружие невиданной разрушительной силы…

    — Что скажете вы, Дорнбергер? — спросил Гитлер.