Мгеладзе бил из пулемета по контратакующим эсэсовцам. Млынский молча отстранил его и сам приник прикладу «Дегтярева»…

    Бойцы прорвались на завод, в цехи…

    к складам готовой продукции, где лежали серебристые корпуса ракет…

    к железнодорожной станции…

    Минеров Озерова вели по цехам рабочие из подпольной группы Сопротивления.

    Быстро закладывали взрывчатку под станки, под ящики с готовой продукцией, под турбины электростанции, в склады с корпусами ракет…

    Млынский сидел у ворот завода на каком-то бетонном обломке, перевязывал пораненную руку, стягивая бинт зубами. Подошли Хват и Озеров.

    — К взрыву все готово, товарищ полковник.

    — Выводите людей из города.

    — Есть!

    — Ну, капитан, — Млынский повернулся к Озерову, — покажи мне свое хозяйство.

    Они вошли в цехи, где для отвода глаз делали какую-то мебель. Потом спустились в бетонные подвалы с конвейерными линиями для производства корпусов ракет…

    На окраине города, в каменном сарае, минеры Озерова устанавливали взрывные машинки, тянули провода. Где-то в отдалении хлопнул выстрел, и в небо взвилась зеленая ракета.

    — Отошли, — сказал Ерофеев.

    — Разрешите взрывать, товарищ полковник? — спросил старшина-сапер.

    — Я сам…

    Старшина-сапер отдал честь и отошел в сторону. Млынский крутанул ручку взрывной машинки — и раздался грохот. Над заводом взметнулось пламя, замелькали обломки, повалил черный дым.

    Млынский снова крутанул ручку — и взлетела на воздух электростанция…

    Млынский скрипнул зубами, покачал головой.

    — Нет… не проходит… нет… — Он посмотрел на Озерова, вздохнул. — Продолжайте, капитан…

    В результате смелых, дерзких действий отряда и партизан Корцен был взят, завод, электростанция и гарнизон противника уничтожены. На небольшой площади городка собрались работавшие на военных объектах узники — русские, украинцы, белорусы, чехи, словаки, поляки…

    К ним обратился комиссар отряда подполковник Канин:

    — Дорогие соотечественники и наши братья, угнанные в фашистское рабство! В Корцене гитлеровские главари, несмотря на очевидность неизбежного своего поражения, организовали производство нового смертоносного оружия. Мы положили этому конец. Дни фашистской империи сочтены. Героическая Красная Армия одерживает победы на всех фронтах. Ломая яростное сопротивление врага, она стремительно приближается к логову фашистской Германии — Берлину. Проводят успешные военные операции и союзники по антигитлеровской коалиции.

    В этих условиях долг каждого из вас, а также каждого честного немца — приблизить день освобождения народов от фашистской тирании, которая принесла им неисчислимые лишения и страдания.

    Мы призываем вас к активной борьбе за полное освобождение народов Европы от коричневой чумы. Вступайте в партизанские отряды, подпольные группы! Днем и ночью наносите удары по врагу! Час нашей великой победы близок! — закончил Канин под бурные аплодисменты.

    Узники восхищались бесстрашными действиями отряда и партизан, радовались успехам Красной Армии, просили принять их в отряд.

    Вольф вошел в свой кабинет. Не снимая кожаного пальто, только скинув фуражку и стянув перчатки, направился к столу. Крюгер остался у дверей.

    — Я слышал, заводы в Корцене сильно пострадали…

    — Дело дрянь! — сказал Вольф. — Сплошные кучи развалин. Принесите мне кофе… Документы из Кракова прибыли?

    — Они у вас на столе, группенфюрер, — ответил Крюгер, включая радиолу.

    Вольф нашел нужную папку. Листая ее, добрался наконец до фотокопий удостоверений всех, кто посещал за последнее время зону «Величка». Вольф открыл ящик стола, достал личное дело Кюнля. В тщательном сравнении фотографий не было необходимости… Вольф стукнул по столу кулаком.

    — Кюнля ко мне! Немедленно!

    — Инженер Кюнль находится в данное время в командировке в Пенемюнде, — сказал Крюгер.

    — Доставить его сюда! Поезжайте сами! Привезите его, Крюгер! Подождите! Прикажите увеличить и размножить эту фотографию. — Вольф вырвал из папки копию удостоверения Кюнля с фотографией Шумского. — Объявите имперский розыск!.. Шляпа! Старая грязная шляпа этот Занге! Я ему припомню и полигон, и ловушку, и заводы в Корцене!

    Бютцов и господин из строительного управления в сопровождении оберштурмфюрера осматривают штольни горы Конштайн. За ними следует армейский инженер-капитан с равнодушным и сонным лицом.

    Здесь работают заключенные: рубят камень ломами и кирками, вывозят на тачках. Все это — под присмотром капо из заключенных-уголовников и эсэсовцев. В руках у надсмотрщиков — дубинки.

    — Римские катакомбы, — ворчит Бютцов. — Все как до рождества Христова…

    Рядом надсмотрщики избивают заключенного, который, обессилев, опрокинул тачку.

    — Эти скоты работают только из-под палки, — сказал эсэсовец.

    — Уложиться в такие сроки с такими средствами и работниками… Ну и втянули же вы меня в авантюру! Нужны квалифицированные рабочие.

    — Где же я их возьму, господин инженер?

    — Раз вы не можете найти мне людей, я буду сам отбирать их в лагерях, тюрьмах, строительных батальонах.

    — Вы получите все полномочия, подполковник, только, пожалуйста, закончите строительство в срок.

    Кюнль стоял посреди кабинета Вольфа, вытянув руки по швам, и глаза его заволокло туманом от отчаяния и страха. Похоже, он давно не понимал слов, которые выкрикивал ему в лицо группенфюрер.

    — Кто ты?! Кто?! Если ты — Зигфрид Кюнль, то это кто? — Вольф швырнул на стол копню удостоверения Кюнля. — Как попала эта фотография на твое удостоверение, мерзавец? Кто был вместо тебя в зоне «Величка»? Отвечай, ублюдок! Где этот человек? Где ты с ним познакомился? Когда? Когда ты стал предателем?

    Наконец Вольф понял, что Кюнль просто не слышит его и вот-вот грохнется в обморок. Он подошел к радиоле, поставил пластинку. Сладкие звуки Глюка наполнили кабинет.

    — Сядь, — сказал Вольф.

    Кюнль как подкошенный опустился на стул.

    — Как зовут этого человека? — уже спокойнее спросил Вольф, показав фотографию Шумского.

    — Не знаю…

    — Где ты с ним познакомился?

    — В отеле «Монополь»… В Кракове…

    — Крюгер!

    Крюгер тотчас же вошел, будто стоял за дверью. — Стенографируйте! — приказал Вольф.

    Бютцов и толстый майор идут вдоль строя заключенных. В руках у майора — списки. Почти не глядя на заключенных, он тычет в каждого пальцем:

    — Слесарь… фрезеровщик… инженер… учитель…

    — Не надо, — говорит за спиной Бютцова эсэсовец, и заключенного выталкивают из строя.

    Бютцов замечает Шумского. У того на полосатой робе — черный треугольник уголовника.

    — Сварщик… токарь… архитектор…

    — Фамилия? — спросил Бютцов у Шумского.

    — Мильх. Эдгар. Номер сорок одна тысяча двести тридцать четыре. — Шумский сдернул полосатый колпак, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Бютцов проглотил комок, сидевший в горле, и прошел мимо.

    — Электрик, — ткнул в Шумского пальцем толстый майор.

    Ранним утром отряд Млынского был вынужден ввязаться в бой с карателями.

    Млынский из укрытия под скалой наблюдает за ходом боя, грея руки о жестяную кружку с чаем. Рядом — Хват, замполит Канин, Ерофеев и незнакомый нам человек с белыми как снег волосами. Из-под накинутой на его плечи солдатской серой шинели виднеется ворот мундира немецкого офицера.

    Чуть подальше — телефонисты и Катя Ярцева с рацией.

    Сверху хорошо видны фигурки карателей в белых маскировочных костюмах, с яростным упорством пробирающихся через снег и пулеметный огонь.

    — Это они пытаются рассчитаться с вами за Корцен, — говорит седой.

    — И за подземный завод в Тропау, и за склады Тухеля… — усмехается Хват. — Долго им придется рассчитываться…