XXVIII «Не можешь ты безмолвно целый час Смотреть на взор живой, но безответный, И утопать в сияньи милых глаз, Тая в груди, как месть, огонь заветный! Обнявши Зару, я видал не раз, Как ты томился скукою приметной… Я б отдал жизнь за поцелуй такой, И… если б мог, не пожалел другой!..» XXIX Как облака, висящие над ним, Стал мрачен лик суровый Акбулата; Дрожь пробежала по усам седым, Взор покраснел, как зарево заката. «Что произнесть решился ты, Селим!» — Воскликнул он. Селим не слушал брата. Как бедный раб он пал к его ногам, И волю дал страданью и мольбам. XXX «Ты видишь: я погиб!.. спасенья нет… Отчаянье, любовь… везде! повсюду!.. О! ради прежней дружбы… прежних лет… Отдай мне Зару!.. уступи!.. я буду Твоим рабом… послушай: сжалься!.. нет, Нет!.. ты меня как ветхую посуду С презреньем гордым кинешь за порог… Но, видишь: вот кинжал! — а там: есть бог!.. XXXI «Когда б хотел, я б мог давно, поверь, Упиться счастьем, презреть всё святое! Но я подумал: нет! как лютый зверь Он растерзает сердце молодое! — И вот пришло раскаянье теперь, Пришло — но поздно! я ошибся вдвое, Я, как глупец, остался на земли, Один, один… без дружбы и любви!.. XXXII «Что медлить: я готов — не размышляй! Один удар — и мы спокойны оба. Увы! минута с ней — небесный рай! Жизнь без нее — скучней, страшнее гроба! Я здесь, у ног твоих… решись иль знай: Любовь хитрей, чем ревность или злоба; Я вырву Зару из твоих когтей; Она моя — и быть должна моей!» XXXIII Умолк. Бледней снегов был нежный лик, В очах дрожали слезы исступленья; Меж губ слова слились в невнятный крик, Мучительный, ужасный… сожаленье Угрюмый брат почувствовал на миг: «Пройдет, — сказал он, — время заблужденья! Есть много звезд: одна другой светлей; Красавиц много без жены моей!.. XXXIV «Что дал мне бог, того не уступлю; А что сказал я, то исполню свято. Пророк зрит мысль и слышит речь мою! Меня не тронут ни мольбы, ни злато!.. Прощай… но если! если…» — «Я люблю, Люблю ее! — сказал Селим, объятый Тоской и злобой, — я просил, скорбел… Ты не хотел!.. так помни ж: не хотел!» XXXV Его уста скривил холодный смех; Он продолжал: «Всё кончено отныне! Нет для меня ни дружбы, ни утех!.. Благодарю тебя!.. ты, как об сыне, Об юности моей пекся: сказать не грех… По воле нежил ты цветок в пустыне, По воле оборвал его листы… Я буду помнить — помни только ты!..» XXXVI Он отвернулся и исчез как тень. Стоял недвижим Акбулат смущенный, Мрачней, чем громом опаленный пень. Шумела буря. Ветром наклоненный Скрипел полуразрушенный плетень; Да иногда грозою заглушенный Из бедной сакли раздавался вдруг Беспечной, нежной, вольной песни звук!.. XXXVII Так, иногда, одна в степи чужой Залетная певица, птичка юга, Поет на ветке дикой и сухой, Когда вокруг шумит, бушует вьюга. И путник внемлет с тайною тоской, И думает: то верно голос друга! Его душа, живущая в раю, Сошла печаль приветствовать мою!.. XXXVIII Селим седлает верного коня, Гребенкой медной гриву разбирая; Кубанскою оправою звеня, Уздечка блещет; крепко обвивая Седло с конем, сцепились два ремня. Стремёна ровны; плетка шелкова́я На арчаге мотается. Храпит, Косится конь… пора, садись, джигит. XXXIX Горяч и статен конь твой вороной! Как красный угль, его сверкает око! Нога стройна, косматый хвост трубой; И лоснится хребет его высокой, Как черный камень, сглаженный волной! Как саранча, легко в степи широкой Порхает он под легким седоком, И голос твой давно ему знаком!.. XL И молча на коня вскочил Селим; Нагайкою махнул, привстал немного На стременах… затрепетал под ним И захрапел товарищ быстроногой! Скачок, другой… ноздрями пар как дым… И полетел знакомою дорогой, Как пыльный лист, оторванный грозой, Летит крутясь по степи голубой!.. XLI Размашисто скакал он; и кремни, Как брызги рассыпаяся, трещали Под звонкими копытами. Они Сырую землю мерно поражали; И долго вслед ущелия одни Друг другу этот звук передавали, Пока вдали, мгновенный, как Симун, Не скрылся всадник и его скакун… |
