— Брат Якуб! — дядюшка повернулся к ученому. — Можно хоть что-то сделать?

— Я уже сделал! — рявкнул брат Якуб. — Мы, чтоб вы знали, опускаемся куда медленней, чем положено! Следует камнем падать, а мы тормозим, насколько это возможно… Слушайте меня внимательно, второй раз повторять некогда: я смягчу удар о воду, как сумею, а вы перед самым приземлением или приводнением постарайтесь выскочить из корзины… И поосторожней: если кто из вас запутается в стропах, то вряд ли того несчастного удастся вытащить из веревок…

— Надеюсь, плавать все умеют? — дядюшка глядел на стремительно приближающуюся воду. — Ну, раз молчите, то уже неплохо…

Удар о воду, и верно, был очень сильным, во всяком случае, прыгать никому не пришлось — людей просто-таки вышвырнуло из корзины, и они разлетелись в разные стороны. Андреасу повезло едва ли не меньше остальных: прежде всего, он настолько сильно ударился о воду, что на короткое время потерял сознание, но куда хуже было другое — прямо над его головой, в воде, оказался воздушный шар, который вместе с корзиной лежал на поверхности, и не давал возможности Андреасу выплыть из-под него. В самом шаре все еще были остатки воздуха, которые удерживали шар от затопления, только этот же шар не давал возможности Андреасу выбраться наверх, чтоб глотнуть воздуха. Вдобавок ко всему сбылось опасение брата Якуба: Андреас, и верно, запутался в стропах, то есть в веревках, которые находились в воде, и чем больше молодой послушник стремился избавиться от них, тем больше запутывался. В легких стало жечь, перед глазами появились разноцветные круги, а в ушах звон… Похоже, это конец… Вновь теряя сознание Андреас успел заметить, что рядом с ним кто-то режет те веревки, в которых он успел всерьез запутался…

В себя Андреас пришел на воздухе, вернее, почувствовал, что его кто-то едва ли не тащит на себе, плывя по воде. Беспрерывно кашляя, и выплевывая из легких попавшую туда воду, молодой человек скосил глаза и понял, что это брат Титус одной рукой сильно загребает воду, а второй рукой удерживает его, Андреаса. Очень предусмотрительно со стороны этого молчаливого послушника, а не то у едва ли не состоявшегося утопленника все силы сейчас уходили на то, чтоб хоть немного придти в себя и немного продышаться.

— Ты как, живой? — поинтересовался брат Титус, когда кашель Андреас немного пришел в себя.

— Кажется… А что случилось? Я, кажется, едва не утонул… Это ты меня вытащил?

— Светлые Боги велели помогать своим ближним… — брат Титус по-прежнему все так же сильно греб одной рукой. — Ты плыть уже можешь?

— Пожалуй, да…

— Тогда дальше давай греби сам, а то мы и без того отстали от всех. Последними плывем.

Брат Титус без особых церемоний стряхнул с себя Андреаса, и тот вновь с головой ушел под воду. Вынырнул, сделал несколько гребков…

Только сейчас Андреас в полной мере стал понимать, насколько он обязан брату Титусу. Если б не этот молчаливый парень, то понятно, что Андреас никак не сумел бы выбраться из опутывающих его веревок. Кроме самой искренней благодарности, которую Андреас сейчас испытывал к этому здоровяку, примешивалось и чувство некоторого удивления: надо же, брат Титус не побоялся сунуться в опасное место, чтоб спасти чужую жизнь (хотя и сам имел все шансы запутаться в обвисших веревках), и в то же самое время (опять-таки, только по его словам) перед полетом так растерялся, что не только не выпустил из рук веревку (которая удерживала воздушный шар), по еще и прихватил с собой брата Белтуса, в результате чего оба оказались в корзине… Хм, как-то эти поступки не вяжутся между собой… Но если подумать, то, скорей всего тогда, на монастырском дворе, брат Титус, и верно, всерьез испугался — недаром отмалчивался всю дорогу! а в полете постепенно пришел в себя. Да, скорей всего, так оно и было.

А вода хорошая, можно даже сказать, теплая и чистая, плыть по такой — одно удовольствие. О, вот и впереди виднеется несколько голов, только под яркими бликами солнца их трудно пересчитать.

— Брат Титус, а остальные… Все спаслись?

— Ну, положим, мы еще не спаслись, хотя после того, как извлекли тебя на свет Божий, все шестеро живы и плывут к ближайшему островку. Вон он, видишь? А вот насчет здоровья каждого из наших товарищей ничего сказать не могу, хотя молю всех Светлых Богов о том, чтоб никто не пострадал при падении. Ничего, до суши доберемся, а там уж разберемся, что к чему.

И верно, впереди виднелся небольшой остров, сплошь покрытый какими-то деревьями. По счастью, до него оставалось доплыть совсем немного, а еще через пару десятков гребков кто-то из тех, кто находился впереди всех, замахал рукой: ясно, достиг места, где ноги достают дно. Уже легче…

Потом все долго лежали на берегу, покрытом мелкими камнями и песком. Правда, дядюшка и тут почти сразу же подал голос, стоило только Андреасу выйти, вернее, выползти на берег.

— Адриан, какое счастье, что с тобой все в порядке! Я уж не знал, на что и думать, когда шар лег на воду в том месте, где в тот момент была видна твоя голова! Хотел, было, сам кинуться тебе на помощь, но этот молодой человек крикнул что-то вроде того, чтоб я не совался ему под руку и сам нырнул за тобой. Если честно, то через какое-то время я уже и не надеялся увидеть вас обоих…

— Да, если б не брат Титус… — Андреас устало растянулся неподалеку от дядюшки. — Это он меня вытащил. Я все же умудрился в стропах запутаться, а брат Титус сумел каким-то непонятным образом веревки перерезать…

— Просто вы, господин хороший, так кричали, что у меня не оставалось иного выхода, кроме как попытаться найти брата Андреаса… — пробурчал брат Титус. — И потом, всегда надо помогать ближнему своему по мере сил, отпущенных тебе свыше…

— Молодой человек, должен выразить вам свою самую искреннюю признательность… — дядя Эдвард обратился к брату Титусу, который прилег на песок неподалеку от Андреаса. — Если бы не вы, то, боюсь, могло бы случиться непоправимое. Хочу вам сказать, что наша семья умеет быть благодарной, и как только мы вернемся, вы поймете, что мои слова не пустой звук.

Брат Титус ничего не успел ответить, потому, как, в разговор вмешался Ланьеж.

— Ага, будем мы живы, как бы ни так! Да как только брат Винчеус узнает, что его шар утонул, то он с нас не слезет до того времени, пока с каждого не сдерет нужное количество шкур для нового шара. Да еще потребует, чтоб снятого с нас и на корзину хватило. Вместе со стропами и всем прочим…

— Когда вернемся, то первое, что я сделаю, это пойду к брату Винчеусу, и скажу ему, чтоб кое-что поменял в конструкции своей корзины… — брат Якуб что-то стал рисовать на песке небольшой палочкой. — Этот умник скрепил деревом бока корзины, что значительно сократило эластичность и гибкость стенок. Больше того: при поломке острыми концами скреплений могло поранить любого из нас. И вообще, по моим прикидкам, корзина должна быть изготовлена не из кожи, а сплетена из ивовых прутьев и камыша. Что же касается ее объема, то в будущем тут нужно рассчитывать по принятие во внимание подъемной силы гретого воздуха и веса оболочки шара…

— А вот мне хотелось бы знать, — простонал брат Белтус, — чем я так нагрешил, что Боги мне послали такое искупление?

— Вы о чем? — хмыкнул брат Якуб. — Неужто так страшно?

— Когда вы говорите такие умные слова, то да! — огрызнулся брат Белтус. — Сейчас нам надо думать, что будем делать дальше, а не слушать ваши непонятные слова, от которых я чувствую себя полным идиотом! Рискну предположить, что не я один такой необразованный. Вот когда вернетесь в обитель — тогда и выскажите все свои мысли брату Винчеусу (чтоб ему каждый день приносить покаяния в своих грехах!). Он, наверное, вас поймет, особенно после того, как перед этим я поясню этому заблудшему брату, что ясность ума и трезвость рассудка является одной из форм истиной добродетели, и ведет на праведный путь так же надежно, как строгий пост и искреннее раскаяние в совершенных ошибках.

— Все так… — согласился дядюшка. — Только вот наша задача так и не выполнена. До нужного места мы так и не добрались, ничего не узнали…