— Я не задержал этих людей, а просто с ними разговариваю. Кроме того, я не давал вам разрешения заходить на мою территорию… — по голосу стража было сложно предположить, что ему есть дело хоть до чего-то, происходящего рядом. — Вы же, перед тем, как пересечь границу этого леса, должны были спросить у меня дозволения. Таковы правила, установленные между вашим народом и мной, и мне не нравится, что вы их нарушаете.
— Насколько я понимаю, эти двуногие тоже не просили у тебя разрешения войти в твой лес, так что мы с ними находимся в равном положении… — красавчик насмешливо скривил губы.
— Отличие в том, что пришлые не знали, куда идут, а вы ни во что не ставите наши старые договоренности.
— Вот именно — старые… — в голосе красавчика не было слышно особого почтения. — Ты еще скажи, что мы должны были стоять на опушке, и молить тебя о разрешении войти сюда.
— А разве нет?
— Не волнуйся, Хумбаба, мы у тебя не задержимся… — красавчик и не думал извиняться или оправдываться. — Двуногие, бросайте оружие, а иначе…
— Уж не хочешь ли ты сказать, что собираешься устраивать тут бой? В моем лесу? — в равнодушном голосе стража по-прежнему не было слышно никаких эмоций.
— Ну, если двуногие не бросят оружие, то без этого не обойтись. Ничего страшного не произойдет, просто ты, старик, посмотришь на дармовое представление, все одно тебе уже давненько не доводилось видеть настоящие схватки. Заодно и молодость вспомнишь, а не то уж наверняка забыл, что это такое. К сожалению, эти пришлые нам нужны живыми, так что, страж, делай вывод: если тебе, Хумбаба, не хочется, чтоб мы ненароком поломали твои ветки и поцарапали кору на деревьях, то сам выкинь этих людишек отсюда куда подальше, тем более что сделать подобное тебе ничего не стоит…
Красавец, кажется, чувствовал себя победителем, а вот на лицах остальных нагов, стоящих за спиной своего командира, стало появляться беспокойство: похоже, в таком тоне со стражем лесов говорить не следует.
— Ты что, приказываешь мне? — все так же равнодушно спросил Хумбаба.
— Пока еще я тебя прошу. Пока прошу… — красавчик не сводил взгляда с людей, а на его лице была улыбка, которую иным словом, кроме как «хищная», не назвать. — Хумбаба, давай разойдемся мирно и по-хорошему, не заставляй нас пугать тебя. Ты можешь думать о себе все, что угодно, только ты один, а за нашими спинами стоят сотни соплеменников.
Про себя Андреас подумал: если сравнить между собой поведение брата Титуса и этого молодого нага, то в глаза просто-таки бросается различие и в разговоре, и в поведении. Вряд ли этому стражу леса приходится по вкусу хамоватое отношение хвостатого, ведь не просто же так брат Титус изображал перед этим Хумбабой преданность и покорность.
— Вы забываетесь, и потому ведете себя со мной неподобающим образом… — отозвался страж леса. — Мне это не нравится.
— А, мне тоже много чего не нравится… — махнул рукой наг, и, обернувшись к трем своим соотечественникам, скомандовал. — Взять этих двуногих!
Однако никто из змеелюдей не двинулся с места. Прошло еще пара мгновений — и на лице молодого красавца появилось озадаченное выражение, да и трое остальных нагов тоже в испуге глядели по сторонам. Более того — на их лицах появилась растерянность и еще что-то, очень похожее на страх.
— Старик, ты что, совсем ополоумел? — заорал молодой наг, у которого с лица пропала насмешливая ухмылка. — Немедленно освободи нас! Не соображаешь, что делаешь?
— Это ты потерял разум, когда осмелился говорить со мной столь недостойным образом, а я этого очень не люблю. И ты знаешь, какое наказание вам может грозить.
— Да ты совсем сдурел на старости лет! — молодой наг был взбешен. — Верно говорят, что у тебя от древности мозги мхом поросли и в труху превратились! Не боишься, что будем выжигать огнем эту дурь?
Андреас смотрел на разгневанного нага и вновь поражался тому, как быстро у змеелюдей от ярости или злости пропадает их сказочно прекрасная внешность, и взамен нее вылезает что-то неприятное, напоминающее змеиную морду. Все верно: рептилоиды, что с них взять…
— Теперь я знаю, что ваше племя думает обо мне… — все так же равнодушно уронил голос. — Тогда уж позвольте и мне показать вам, что ждет каждого, кто будет непочтителен по отношению к стражу леса, или начнет с угроз или запугивания того, перед кем должен преклоняться.
В тот же самый миг из земли показалось множество корней деревьев, и на глазах потрясенных людей эти жесткие корни стали стремительно оплетать неподвижных нагов, словно закатывая каждого из них в кокон. Беглецы невольно отметили про себя, что некоторые из острых корней пронзали тела змеелюдей, а те не могли издать ни звука: похоже, Хумбаба лишил их способности не только двигаться, но и говорить. Не прошло и минуты, как на месте змеелюдей остались четыре огромных кокона, которые стали медленно погружаться в землю. Еще немного — и темная лесная земля сомкнулась над тугими сплетениями корней, и уже ничто, кроме потревоженного мха, не указывало на то, что здесь только что произошло.
— Так я поступаю с некоторыми из тех, кто меня сердит… — вновь раздался равнодушный голос. — Моим корням не мешает иногда получать немного удобрения, а заодно и другого питания. А теперь, пришельцы, выслушайте меня. Мне понравилось, как вы относитесь ко мне, как понравилось и то, что кое-кто из вас меня помнит. Потому я проявляю к вам милость, и даю четверть часа для того, чтоб вы могли покинуть мой лес. Если же по истечении назначенного срока вы все еще будете оставаться среди моих кедров, то, как говорится, не обессудьте. Через назначенное время потухнет свет, который я сейчас излучаю, и с того момента, если вы не пересечете границу рощи, пеняйте на себя. Я все сказал.
— Благодарим тебя, великий Хумбаба… — низко поклонился брат Титус, а за ним то же самое сделали и остальные беглецы. Впрочем, это был последний спокойный жест людей, после чего они изо всех сил метнулись прочь от этого места.
Уже почти совсем стемнело, но непонятный свет, исходящий от дерева с лицом Хумбабы, по-прежнему неплохо освещал все вокруг. Бежать было удобно еще и потому, что земля под ногами была ровная, без торчащих корней или небольших ямок — похоже, что лесной страж тщательно следил за своей рощей. Впрочем, о корнях сейчас лучше не думать, людям вполне достаточно было того страшного зрелища, свидетелями которого им только что довелось присутствовать. Да, со стражем леса шутки шутить не стоит, а к его словам стоит относиться со всей серьезностью.
Бежали молча, и у каждого из беглецов в голове словно тикали часы, отмечая каждое прошедшее мгновение. Андреас держал за руку Абигейл, опасаясь, что та споткнется и упадет, а девушка, в свою очередь, крепко вцепилась в пальцы жениха. У каждого из бегущих было только одно желание: как можно быстрей оказаться за пределами этой красивой кедровой рощи, хотя сейчас об этой красоте и думать не хотелось. Людей объединяла одна мысль: как можно скорей покинуть это место.
Даже когда над головами беглецов стали видны кроны сосен, а под ногами появились толстые корни и невысокая трава, люди все равно не могли остановиться. Что бы там не говорил этот Хумбаба, но надо постараться убраться как можно дальше от этого кедрового леса и от его сурового стража.
Когда же где-то вдали, позади людей, погасло свечение, то стало понятно, что за четверть часа беглецы сумели преодолеть довольно значительное расстояние, только вот все одно им хотелось уйти еще дальше. Правда, к этому времени солнце уже зашло, наступила почти полная темнота, и было понятно, что хочется людям того, или нет, но где-то надо остановиться на ночлег.
Беглецам удалось пройти еще небольшое расстояние, и они наткнулись на самый настоящий завал из деревьев: похоже, когда-то здесь прошел сильный ветер, и повалил с десяток крепких сосен, или же они сами рухнули по какой-то иной причине. Впрочем, сейчас разбираться в этом не было смысла, главное состояло в том, что идти дальше в темноте не было никакой возможности, и следовало остановиться на отдых. Конечно, будь хоть немного светлей, то люди шли бы дальше, но чего нет, того нет.
