Из всех шести стоянок, встреченных беглецами в тот день, только две выглядели более или менее не поврежденными, словно люди покинули это место по своей воле, но зато остальные четыре носили следы ожесточенных схваток. Разломанные и разорванные личные вещи, переломанные шалаши, разбитая посуда, клочки ткани, да и многое другое говорило само за себя. Что тут произошло — на этот вопрос все одно ответа нет, а искать следы нападавших и выяснять, кто именно это был, сейчас нет ни времени, ни желания.

Частенько неподалеку от таких стоянок на земле лежали фрагменты человеческих костей, которые местное зверье уже успело растаскать по лесу, а еще возле тех заброшенных мест, как правило, находились небольшие холмики, уже поросшие травой и почти сравнявшиеся с землей. Да, охотников за удачей в этих гиблых местах осталось немало…

Еще беглецы хорошо понимали и то, что возле таких заброшенных стоянок надо быть очень внимательными. Почти всегда неподалеку от таких мест находились небольшие карьеры, рвы, ямы, а то и неглубокие шахты. К сожалению, многие из этих выработок поросли сверху бурно разросшейся зеленью, и потому, чтоб не попасть в одну из таких потаенных ям, нужен был глаз да глаз.

Заходящее солнце уже окрасило верхушки высоких деревьев в красноватый свет, готовясь уйти за горизонт, а длинные тени деревьев стали заметно темнеть. Беглецам, уставшим от длительного перехода по лесу, надо было отыскать себе место для ночлега, только вот, к сожалению, ничего хоть немного похожего на укрытие, людям не попадалось. А сумерки меж тем все сгущались…

— Ладно… — дядюшка остановился возле нескольких деревьев, растущих одно подле другого, и образующих нечто вроде треугольника с небольшой поляной посередине. — Остановимся здесь, все одно дальше идти нет смысла. Да и место тут хорошее, чистое…

И верно: дело в том, что до того, как остановиться на ночевку, беглецы уже минут десять шли по кедровому лесу. Замечательное место, по которому можно бродить без устали! Земля, покрытая нежным зеленым мхом и усыпанная старой хвоей, чистый воздух, напоенный своеобразным запахом кедровой смолы, прямые стволы деревьев, устремленные вверх… Чувствовалось, что этот лес очень стар — стволы кедров были на редкость толстыми, да и сами деревья отчего-то казались удивительно красивыми, которыми можно любоваться бесконечно. Такое впечатление, будто находишься на ожившей картине с пейзажем удивительной красоты. Сказка, да и только! Казалось, именно здесь можно по-настоящему отдохнуть и придти в себя после долгих блужданий по чащобе.

— Слушайте меня внимательно… — продолжал дядюшка. — Костер мы разводить не будем, но вот наломать немного лапника не помешает: все же не стоит спать прямо на земле Адриан и брат Титус, именно этим вы сейчас и займетесь, а мы с братом Белтусом кое-что осмотрим сверху.

— Это как? — не понял Андреас.

— Проще простого… — буркнул дядюшка. — Мы сейчас на дерево полезем, тут есть парочка крепких стволов из числа тех, что повыше. Конечно, сейчас смеркается, и в это время мы вряд ли сумеем многое рассмотреть, но попробовать все же стоит. Принцесса, вы пока отдыхайте, на завтра вам силы вновь понадобятся.

— Я сейчас принесу вам немного веток… — Андреас улыбнулся принцессе. — Погодите немного…

— Конечно! — Абигейл в ответ просто-таки засияла улыбкой.

Надо же, — вновь отметил про себя Андреас, — принцесса не только не хныкает, говоря об усталости, но и старается держаться бодрячком — мол, сил у нее много, и выдержки тоже хватает. Похоже, она делает все, чтоб не упасть в глазах своего жениха, и невольно старается доказать ему, что тот может целиком положиться на свою будущую жену. Право слово, от такого внимания к своей персоне становится даже несколько неудобно…

Шагнув к ближайшему дереву, Андреас одой рукой схватился за ветку, а другой вытащил из-за пояса длинный кинжал. Однако стоило ему взмахнуть клинком, как ветка, словно живая, вырвалась из его рук, да еще при этом довольно ощутимо хлестнув парня по лицу.

— Это что еще такое? — невольно вырвалось у Андреаса. Непонятно почему, но у него сложилось такое впечатление, будто он только что имел дело с живым существом.

— В чем дело? — резко обернулся дядюшка.

— Показалось… — растерянно произнес Андреас.

— Что именно показалось?

— Ветка… Она какая-то не такая… — Андреас никак не мог подобрать нужных слов. — Словно живая…

— И без того понятно, что не сухостой… — брат Титус подошел к дереву, вытащил свой меч и взялся за другую ветку. — Сейчас срубим с десяток…

Однако больше он ничего не успел сказать, потому как ветка, за которую он держался, внезапно спружинила, и практически оттолкнула от себя молодого послушника, который от неожиданности не удержался на ногах и упал на землю, чудом не поранившись об острие своего меча. Н-да, тут можно сказать только одно: Андреасу явно ничего не показалось, и дерево не собирается отдавать людям ни одной своей ветки.

— Это что еще за новости такие? — брат Белтус, вытащив свой меч, стал оглядываться по сторонам. — Может, нам с устатку такое померещилось?

— Может, кому из нас что и померещилось… — брат Титус поднялся с земли. — Только вряд ли у всех началась коллективная галлюцинация. Лично я пока в толк не могу взять, в чем тут дело…

Люди невольно столпились в одну кучу, выставив вперед оружие. Но вокруг по-прежнему тихо, лишь слышны голоса птиц, последние лучи заходящего солнца еще были видны на небе, да высокие кроны кедров чуть покачиваются под редкими порывами ветра…

Тягостное ожидание первым надоело брату Белтусу. По-прежнему держа в руках оружие, он громко заговорил в пространство:

— Эй, что тут происходит? Кто с нами шутки шутит?

Снова тишина, казавшаяся бесконечной, а затем беглецы услышали странный монотонный голос, который звучал, кажется, отовсюду.

— Что вы здесь делаете? Зачем пришли сюда?

— Вы кто? — брат Белтус от неожиданности даже растерялся.

— Вы не ответили на мой вопрос, а это мне не нравится… — в голове по-прежнему не было слышно никаких эмоций, но беглецы поняли, что отмалчиваться не стоит.

— Мы — обычные люди, которые помимо своей воли оказались в этих отдаленных местах… — заговорил дядюшка. — Сейчас мы стремимся покинуть здешние земли, только сделать это не так просто. А еще мы очень устали и думали, что сумеем передохнуть среди этого прекрасного леса. Здесь такой покой и легко дышится полной грудью. Мы не думали, что сумеем кого-то потревожить!

— Да, здесь тихо и спокойно, но вы потревожили меня. Я не люблю гостей.

— Простите, но как к вам обращаться? Мы не знаем, кто вы, и где вы находитесь, а потому…

— Я нахожусь подле вас… — и в то же мгновение на одном из ближайших кедров появилось огромное страшное лицо, которое через мгновение исчезло. — А еще я здесь… — и страшное лицо вновь появилось, но уже на другом дереве, но тут же исчезло. — И здесь… — жуткий лик возник на могучем кедре, растущем в отдалении, но через миг вновь пропал. — Если вам хочется знать, кто я, то запомните, что я нахожусь в каждом из этих кедров, на каждой ветке, шишке, иголке… Я нигде и я везде. Я — дух этого кедрового леса, его суть, его тело, его жизнь…

— Хувава! — вырвалось у брата Титуса. — Ну, конечно, это Хувава! Страж леса!

Хувава… Это слово ничего и никому не говорило, и уж тем более никто из беглецов никогда его не слышал (разумеется, за исключением брата Титуса, но инквизитору и положено знать многое из того, до чего нет никакого дела большинству обычных людей).

— Страж всего леса? — не понял дядюшка.

— Кедрового. Запомните: тот кедровник, что вы видите вокруг — это я… — продолжал голос. — Похоже, вы не очень понятливы.

— Просто я несколько растерян… — отозвался дядюшка.

— Мне больше нравится, когда говорят не Хувава, а Хумбаба. Это более правильное имя, и именно так меня называли раньше, но люди любят менять чужие имена, что-то укорачивать и сокращать, чтоб им было удобнее произносить. Однако я удивлен, что вы знаете обо мне. Наверное, за многие века вы первые люди, кто понимает, с кем имеет дело. Да, я Хумбаба, и многие называют меня чудовищным монстром, охраняющим кедровые леса. Возможно, на лицо я и не так красив, как бы мне того хотелось, но зато я — сама суть этого места. Мое тело находится в каждом из этих прекрасных деревьев, ветки и корни которых — множество моих рук и ног, и все это нуждается в постоянной защите. Например, от пришельцев, ведь вы хотели обрубить мои руки…