Когда Макконнел находилась в Бразилии в конце сезона дождей (март — май), ни одна из рыб не нерестилась. Состояние гонад показывало, что большинство видов должно начать икрометание в начале сезона дождей и что сухой сезон представляет собой «психологическую зиму», на протяжении которой рыбы кормятся плохо и растут медленно. Поэтому конец сезона дождей представлял собой хорошее время для изучения сравнительной экологии родственных видов и общности их привычек в отношении корма. Так, например, различные виды рода Creatochanes часто вылавливались в одном месте, что указывало на наличие конкуренции за одним и тем же видом корма в сезон максимального давления, обусловленного плотностью популяции. Интересная особенность тропиков состоит не в изобилии разных видов, а в сосуществовании сходных и родственных видов в одной и той же нише и в одно время. Были ли в действительности еще такие же ниши, как обнаруженные нами? Или было больше пищи? Или между видами существует большая толерантность, которая маловероятна в более высоких широтах?
Рыболовы Англии, привыкшие просиживать целыми днями, не поймав ни рыбки, были бы изумлены изобилием рыбы в Южной Америке. Так, Розмари Макконнел и три сопровождавших ее бразильца из лагеря нашли одно озеро, в котором, вероятно, никто ранее не рыбачил, за исключением, возможно, индейцев в прошлом. За три часа (причем наживка схватывалась почти моментально, как только был заброшен крючок) они поймали сорок одну Aequidens, четырнадцать Hoploerythrinus, одну Hoplias, шесть Leporinus, три Crenicichea, две Acestrorhynchus и одну Moenkhausia. Они видели несколько Metynnis или Myleus, но их не поймали. Общий вес улова составлял пять килограммов.
Каждого нового члена экспедиции потчевали — особенно когда он отправлялся к излюбленному месту купания на Риу-дас-Мортис — рассказами о рыбе, которая энергично влезала в любое доступное отверстие тела. Розмари Макконнел действительно поймала у берега эту рыбу, которая по-португальски называется candiru, она относится к семейству насекомоядных, Vandelia. Они обычно паразитируют на жабрах рыб, и у них действительно по бокам головы имеются шипы. К счастью, из участников экспедиции никто не пострадал от candiru.
Во время пребывания экспедиции в Мату-Гросу мы собирали также коллекции растений. Было составлено четыре отдельные крупные коллекции. Дэвид Филкокс собрал 2000 номеров, Рей Харли — 1500, Джим Раттер и Дэвид Гиффорд — тоже 2000, а Джордж Арджент и Пол Ричардс — еще 1000. Здесь следует сразу сказать, что хотя и принято говорить «номер», но не следует думать, что каждый номер обязательно соответствует отдельному виду. Растение может только походить на новый вид и заслужить новый «номер», а потом оказаться таким же, как одно из собранных ранее. Короче говоря, учитывая наличие дубликатов и то, что работали четыре группы, хотя в основном в разных районах и в различные сезоны, 6500 номеров не будут представлять 6500 различных видов. Вместе с другими небольшими коллекциями (часть которых была собрана бразильскими учеными) общее число номеров достигло поражающей цифры — 8000.
Дэвид Филкокс пишет в своем отчете:
«Из общего количества примерно 8000 номеров собранных растений к настоящему времени около 1000 были критически исследованы и получили названия, причем все эти растения, видимо, неизвестны науке».
Перед началом этой работы мы понимали, что любая коллекция, собранная в этой местности, представляет ценность и интерес для ботаников всего мира. В Мату-Гросу сбор коллекций ранее, конечно, проводился, но территория, охваченная экспедицией, была прежде не затронута ботаниками. Это обстоятельство стало очевидным тогда, когда начались таксономические исследования и определение наименований растений.
«Другой аспект, представляющий еще более значительный интерес, заключается в том, что мы первыми смогли отметить тенденцию к распространению ряда растений в южном направлении, ранее не отмечавшуюся южнее бассейна Амазонки».
Ввиду того что другие научные учреждения Англии хотело иметь образцы, а Бразилия желала, чтобы образцы из английской коллекции остались в стране, ботаники собирали по десять экземпляров каждого «номера». Вследствие этого сбор, нумерация, прессование и сушка десяти экземпляров каждого из 8000 номеров представляли собой значительно более трудоемкую работу, чем можно было бы предполагать вначале. В качестве сравнения укажем, что ботаник в Англии не сможет собрать 8000 номеров, поскольку на Британских островах за все время было собрано всего лишь около 1500 видов.
Получит ли какое-нибудь из этих новых растений Бразилии промышленное значение? Возможно, да, а возможно, и нет, однако список полезных растений, уже пришедших к нам из Нового Света, весьма велик. Картофель и табак пришли к нам давно, но это только два наименования из очень обширного ассортимента. Он включает ананасы, земляной орех, бразильский орех (они, к сожалению, не росли в окрестностях базового лагеря), орехи кэшью, хинин, кокаин, каучук, томаты, дынное дерево (mamão), какао, кассава (маниока), кураре (смесь нескольких растений), арроурут, кукуруза (или маис, представляющий большую загадку, так как не было найдено ни одного дикого вида, сходного с кукурузой), анона, гвяковая смола (используется в медицине), кора жестера, ипекакуана и ваниль. Наоборот, основная культура Бразилии — кофе — прибыла в нее из Аравии, а его родина — Африка.
Большинства ботанических открытий придется подождать до тех времен, когда все эти номера и все виды, содержащиеся в них, не будут должным образом идентифицированы. На это может потребоваться лет десять, а возможно, и еще больше.
«Eriope crassipes — растение, нередко встречающееся в саванне Южной и Центральной Бразилии (называемой серрадос). Область его распространения простирается в Боливию и, возможно, Венесуэлу. Это стройное растение с редкими ветвями, длинными и тонкими стеблями, выходящими из толстого, дровянистого, с пальцевидными листьями корневища. Цветы размером шесть — восемь миллиметров от основания венчика до кончика верхней губы имеют четыре тычинки, которые, как и у других представителей Ocimoideae, отогнуты к вогнутой нижней губе венчика. Бутоны цветка желто-зеленого цвета имеют перед раскрытием характерный раздутый вид. Раскрытие цветка происходит постепенно, но довольно быстро, позволяя легко наблюдать за ним при нормальном положении тычинок».
«Опылителем служит маленькая пчелка, длиной не более шести миллиметров. Пчелка, несомненно в поисках нектара, садится на нижнюю губу. Последняя немедленно прогибается назад. При этом тычинки, натяжение которых внезапно прекратилось, распрямляются вверх, отлагая массу пыльцы на нижнюю часть брюшка пчелки. Пыльца ярко-желтого цвета обычно имеется в достаточном количестве, так что ее легко обнаружить на пчеле, даже когда она летит. В большинстве наблюдавшихся случаев внезапное движение губ и тычинок было достаточным, чтобы обеспокоить пчелу, которая зачастую почти сразу же улетала к другому цветку. Немедленно после опыления цветок довольно быстро теряет значительную часть коричневой окраски и становится голубовато-бледно-лиловым.
Во время этой процедуры рыльце кажется невосприимчивым, оставаясь коротким и зачастую спрятанным в длинных тычиночных волосках. Однако выпрямившиеся после высвобождения тычинки начинают отклоняться до тех пор, пока полностью не откроют рыльца. Возможно, что тычинки в этом положении служат посадочной площадкой для прилетающих пчел, что позволяет передавать пыльцу на рыльце. Наконец пыльники окончательно отклоняются, тычинки к этому времени значительно удлиняются, и через несколько часов венчик опадает.
В условиях, преобладающих во время наблюдений, цветы нормально раскрывались между восемью и одиннадцатью часами утра, и их механизм срабатывал довольно быстро после раскрытия. Ни в одном из наблюдавшихся случаев цветок с несработавшим механизмом не оставался в таком положении дольше шестидесяти минут с момента раскрытия, а обычно этот период был значительно короче. Этим объясняется, почему наблюдалось очень мало цветов с несработавшим механизмом».
