— Да подожди ты, стой! — недовольно крикнул Спас. Иванчо остановился у самой реки, едва удержав равновесие, и отступил назад.

— Не останови ты меня, я запросто перепрыгнул бы! — засопел он.

— Ну что ж, прыгай! — рассердился Спас, стараясь не замечать новый костюм Иванчо.

— И прыгну! — продолжая свой бег на месте, крикнул Иванчо. — Без всякого разбега перепрыгну.

— Не выпендривайся, толстяк! — вскипел вдруг Спас. — Еле-еле ползет, а туда же! Без разбега он прыгнет!

Прыгать с места без разбега, поджав ноги и собравшись в комок, — дело непростое, и тут Спасу не было равных.

— Что? — раскрыл рот Иванчо, замерев на месте с поднятыми руками. — Что?

— Толстяк, — четко повторил Спас. — А сам небось боишься, как бы не испортить новый костюм!

— С чего это ты взял? — огорченно засопел Иванчо. Меньше всего ожидал Иванчо таких нападок от Спаса, чьи убийственные удары мяча он героически отбивал от отцовского забора.

И из-за чего?

Из-за какого-то тренировочного костюма!

Андро, как всегда в таких случаях, разбирал смех:

— Придурок, толстяк!

И все это предназначается Иванчо! Хорошо, хоть Паскала нет.

Крум молча ждал, когда приятели угомонятся.

— Вы кончили?

— А чего он задирается! — буркнул Иванчо, но Крум жестом остановил его.

— Или прыгаем, — тихо сказал он, — или расходимся по домам.

Крум взглянул на Евлоги, который чуть заметно кивнул ему, и направился к реке.

Было тихо, над рекой дул легкий ветерок, неумолчно журчала вода. Вверху, по обеим сторонам проспекта, все так же гудели, обгоняя друг друга, потоки автомобилей. Над массивными перилами моста время от времени мелькали фигуры прохожих, из-под свода тянуло сыростью, а там, дальше, над рекой повис, как радуга, тонкий горбатый мостик.

Крум напрягся, разбежался, у самой воды чуть приостановился и в тот же миг оторвался от прибрежной гальки, пролетел над речкой и легко, совсем легко опустился на землю.

Приободрившись, мальчики нетерпеливо задвигались.

Евлоги шагнул назад. Шаг, другой — и, даже не напрягаясь, будто переходит через ручеек, легко махнул на другой берег. И вот он уже рядом с Крумом. Потом так же неожиданно, одним махом, снова перепрыгнул речку.

— Это что же, Бочка? — насупился Иванчо. — Ведь прыгать будем только по одному разу?

— По одному, — сказал Крум.

— И еще по одному, — отозвался Евлоги и опять перепрыгнул через речку.

Он был высокий, легкий, на вид очень хрупкий, и, хотя все время мальчики проводили вместе, только сейчас они почувствовали, какая неиссякаемая энергия кроется в худеньком, но крепком и жилистом теле Евлоги.

«Вот уж друг так друг! — с восхищением подумал Крум. — Самый близкий мой друг. После Яни, конечно».

Крум понимал, что Яни чем-то превосходит Евлоги, но не мог точно определить чем. В душе его они составляли единое целое, как и вся их ватага — Андро, Спас, Иванчо, Дими и, разумеется, Паскал, ведь все они одарили его дружбой, которой хватит на долгие годы.

— Смотрите!

Прижавшись спиной к крутому берегу, Андро стремительно оттолкнулся и помчался, наклонив голову вперед. Бежал он быстро, не рассчитывая шагов, но подпрыгнул слишком далеко от каменной кромки реки и поэтому едва удержался на противоположном берегу. Андро приземлился на самом склоне, уперся руками в землю и только потом выпрямился.

Теперь был черед Яни. И вдруг со стороны горбатого мостика донесся чей-то тонкий крик. Обернувшись, мальчики увидели две знакомые маленькие фигурки.

— Паскал! — встрепенулся Иванчо. — Уроки кончились, идут!

Паскал уже бежал к мальчикам по узкой тропинке у набережной, а за ним белой бабочкой, готовой в любую минуту вспорхнуть, неслась Здравка в своем белоснежном фартучке и с белыми бантиками в коротких косичках.

«Только ее не хватало! — подумал Крум. — А вдруг Здравка проболталась Паскалу? Вот он и пришел к ним в подвал и давай выдавать идеи насчет задуманной бомбардировки».

Помнится, Иванчо сказал как-то Паскалу: «Ну не все ли равно, как это назвать? Наносник, наушник или сопельник? Что Андро нашел в этом смешного?»

Паскал помолчал и вдруг отрезал:

«Надносник!»

«Так это одно и то же. Надносник, наносник — не все ли равно?» — возразил Иванчо.

«Ошибаешься, — причмокнул Паскал, уставившись прямо на него. — Одно без „д“ — значит, ты лепишь его на нос, а другое с „д“ — значит, защищаешь нос».

«Все болтаешь, — заморгал Иванчо. — Или болтаешь или жуешь резинку! Много ты понимаешь!»

«И то, и другое, и третье, — ответил Паскал. — И болтаю, и жую, и знаю. А вот если и ты хочешь знать, то я тебе скажу: „уши“ начинаются с гласной и не нуждаются в этом „д“, чтобы было ясно, о чем идет речь. А „нос“ начинается с согласной, и, если не отделить приставку тоже согласной, будет ерунда!»

Иванчо разинул рот, не зная, что и сказать.

С тех пор мальчики стали серьезнее воспринимать Паскала, а его отсутствие в компании становилось все ощутимее.

Ну скажите, от такой девчонки, как Здравка, можно что-нибудь скрыть?!

— Вот и я, — спрыгнула она на крутой противоположный берег и, совсем как бабочка, сложила белые крылышки своего фартучка.

«Не хватало только, чтобы она спустилась сюда и надумала прыгать вместе с нами!» — ужаснулся Крум. И сердито крикнул:

— Только посмей спуститься вниз, Здрава!

Круму хотелось предупредить и Паскала, что подготовка к операции вовсе не требует, чтобы он перепрыгивал через речку, но тут Здравка дерзко ответила:

— Захочу и спущусь!

Паскал, как обычно, повторил за Здравкой:

— Вот и я!

Не успели мальчики и глазом моргнуть, как он вместе с портфелем съехал вниз по крутому берегу.

Иванчо обхватил его руками и, покружив, опустил на землю.

Крум недовольно огляделся.

Здравка стояла на берегу, люди свесились через перила моста.

Слишком долго, пожалуй, они собираются для такого пустякового испытания ловкости, смелости и умения хранить тайну.

— Ну же!

Яни перепрыгнул через речку.

Дими сначала перебросил свою спортивную сумку. Потом, поджав губы, с серьезным лицом — таким же серьезным оно, наверно, бывало, когда Дими плавал по водным дорожкам бассейна, — тоже перескочил на другой берег.

— Браво! Браво! — кричал каждому Паскал.

Спас подзадоривал Иванчо:

— Ну прыгай же, толстяк!

— Сначала ты, — набычился Иванчо. — И не очень-то дразнись.

— Ладно, я буду дразнить тебя чуть-чуть.

Спас отошел, напрягся и прыгнул наискосок, прижимая к груди футбольный мяч. Он приземлился далеко от береговой кромки.

— Браво! — опять крикнул Паскал. — Да здравствует «Локомотив»!

А Иванчо все продолжал свой бег на месте.

— Ну же! — торопил его Крум.

— Я разогреваюсь, — сопел Иванчо.

— Смотри, перегреешься, — засмеялся Паскал.

— Не торопи!

И вот Иванчо неудержимо понесся вперед. Бежал, ступая не на цыпочки, а на всю ступню, новые кеды звонко шлепали по нагретым камням. Еще миг — и Иванчо, оказавшись над рекой с поджатыми ногами, стал похож на круглое синее облако.

Но он был тяжел, очень тяжел, и прыжок получился слабый. К тому же Иванчо раньше времени вытянул ноги. Перелетев через реку, он уперся в наклонную насыпь, как и Андро, но не смог ухватиться за нее руками. Медленно, величественно, а скорее покорно, не поднимая брызг, Иванчо шлепнулся в воду.

— Не шлепнулся, не упал, а сел, — так позднее оценили случившееся мальчики.

— Нет, — вступил в разговор Паскал. — Я один видел его со спины, Здравка стояла высоко, не могла хорошо разглядеть, а я видел, как он прыгал. Он сел в воду на корточки, как садятся на горшок.

Шлепнулся, упал, сел, присел — какая теперь разница? Но, очутившись в воде, Иванчо проявил неожиданную активность. Замахал руками. Зашлепал ногами. Завертел головой то влево, то вправо. И изо всех сил старался плыть. Насколько бесшумно и покорно он свалился в воду, настолько энергично стал барахтаться сейчас. Тучу брызг поднял вокруг себя! Однако все его усилия были напрасны, Иванчо неумолимо тащило по течению.