Госпожа Нон Кунтеа ласково засмеялась.

— Мой старший сын родился злым, — сказала она. — Его девиз: мстить можно и через десять лет.

Ют снова взялся за свое.

— К старому чудищу Пол Поту лучше относятся, чем к нам. Но он был важным человеком. Если сходишь в его ступу ^[56]в Англонгвзнге, увидишь, что люди оставляют ему подношения! Они просят его указать выигрышные лотерейные номера!

Он нахлобучил на голову старую зеленую шапку и сказал:

— Рад знакомству, Сит. Дара, для тебя она слишком хороша. — Но, произнося эти слова, он улыбался.

Когда он ушел, тарелки собрали в пластиковый таз. И снова Сит, не задумываясь, взяла этот таз и понесла к тому месту под почерневшими ветками деревьев, где журчала проточная вода.

— Вам не нужно работать, — сказала мать Дары. — Вы гость.

— Я выросла в лагере беженцев, — сказала Сит, и, по большому счету, так оно и было.

Дара посмотрел на нее взглядом, в котором смешались любовь, гордость и благодарность судьбе за богатую жену, которая не гнушается работы.

И это лучшее, на что могла надеяться Сит. Эта семья ей подойдет.

Под вечер все четыре брата с женами собрались на окончание праздника Пчум Бен, когда души мертвых могут ходить по земле. Люди разбрасывали рис на полу в храмах. У некоторых призраков рты маленькие, поэтому используется особенный рис.

До сих пор Сит ни разу не участвовала в празднике Пчум Бен. Разве могла она пойти в храм и сыпать рис для Пол Пота?

Вся семья разместилась на кухне. Но их разговоры, шутки и смех Сит слушала, как в тумане. У всех были предки, которых они почитали. К удивлению Сит, один из дядей предложил записать имена умерших и сжечь их, чтобы мертвые знали, что о них не забывают. К празднику Пчум Бен это не имело никакого отношения, но идея понравилась, и вся семья принялась записывать имена.

Сит сидела, засунув ладони под мышки.

Мать Дары спросила ее:

— Разве вы не хотите написать имя, Сит?

— Нет, — ответила Сит тихим голосом. Могла ли она написать имя Пол Пота? Наверняка он там, в аду, только и ждет случая вернуться. — У меня никого нет.

Дара погладил ее по руке.

— Есть, Сит. У тебя есть особенное имя.

— Нет.

Дара подумал: «Она не хочет, чтобы они узнали, что ее отцом был Кол Виреакбот», поэтому наклонился и прошептал:

— Обещаю, его никто не увидит.

У Сит перехватило дыхание. Он взяла бумажку и расплакалась.

— О, милая, — полным жалости голосом произнесла мать Дары. — Каждый в этой стране пережил горе.

Сит написала на бумажке: «Кол Виреакбот».

Дара взял сложенную бумажку и, не раскрывая, поймал ее взгляд. «Видишь, — как будто хотел сказать он, — я сохранил твою тайну». Бумажка сгорела.

Гром отвесил небу хлесткую пощечину. День был не особенно солнечный, но ливень обрушился на землю так же стремительно, как падает полог на двери. Откуда ни возьмись появился ветер, он отогнул одну из пальмовых стен, как будто в гневе хотел ворваться в хижину.

Почти все семейство, крича и смеясь, высыпало из кухни под дождь и принялось прилаживать стенку на место.

Но Сит знала, что происходит. Враг ее отца оказался на кухне.

Вскоре дождь прекратился, и снова появилось солнце. Семья, шумно болтая, расселась вокруг стола или на нем. Все взяли тарелки с едой и начали есть, беря рис и рыбу пальцами. Сит сидела ровная, как струна, ожидая чего-то недоброго.

Что дух Кол Виреакбота сделает с дочерью Пол Пота? Перевернет стол и обсыплет ее едой? Нашлет на нее комаров, которые искусают ее, и она заболеет? Высосет из нее все ее деньги, чтобы помешать браку и лишить новой семьи?

Или же добрый дух просто захочет, чтобы всем камбоджийским детям больше не пришлось вспоминать прошлое?

Неожиданно в сердце Сит воцарился покой. Она как будто заново увидела солнечный свет и тени, и все ее чувства изменились самым чудесным образом.

Она вдруг ощутила аромат душевного волнения, сладкий и волнующий одновременно. Музыка из кассетного магнитофона соседей мягко прикоснулась к ее руке. Слова упали солнечным светом на кожу.

«Не бывает злых людей, — сказало ей солнце, — но люди могут ошибаться».

«Ошибаться? Как?» — молча спросила Сит, искренне удивляясь.

Солнце улыбнулось желтозубой стариковской улыбкой.

«Ты прекрасно знаешь как».

Воздух наполнился запахом еды. Деревья удовлетворенно вздыхали.

Жизнь истинна.Сит увидела, как пар поднимается над рисом и клубится в ветках. Смерть фальшива.

Солнце встало из-за стола, собираясь уходить.

«Скажи ему».

Мир снова потускнел и принял прежний облик.

Ночью Сит, лежавшая в гамаке в одной комнате с остальными женщинами, резко поднялась и села. В голове у нее было слишком ясно, чтобы она могла заснуть. Она видела, что будущего у них нет. Она не могла выйти за Дару. Какое она имеет право просить его стать мужем той, кого преследуют призраки миллиона мертвых? Как объяснить ему, что она — дочь Пол Пота, что она наврала ему обо всем?

Мертвые не позволят ей выйти замуж. Мертвые не допустят, чтобы она была счастлива. Так кому молиться дочери Пол Пота? Куда идти за мудростью?

«Лоак кру Кол Виреакбот, — едва слышно произнесла она. — Прошу, укажи путь».

Темнота была строже света.

«Чтобы стать такой фальшивой, какая ты есть, — произнесла темнота, — тебе нужно было сначала солгать себе».

В чем заключалась ложь Сит? Факты были ей известны. Ее отец являлся главой правительства, которое подвергло пыткам и погубило сотни тысяч людей и нерадивым руководством обрекло народ на голод.

Я знаю правду.

Просто я никогда не думаю об этом.

Я этого не видела.

«Правда так же темна, как я, и ты живешь во мне, темноте».

Она читала книги, по крайней мере, первые главы книг, и бросала их, как будто они жгли ей пальцы. В книгах правды было не найти. Правда, которая ее ждет: одинокая молодость, унылая зрелость и покаяние.

Расти.

Пальмовая стена колыхнулась, как будто открываясь для призраков.

Во время долгого возвращения на автобусе она не проронила ни слова. Дара тоже сидел, молча повесив голову.

В огромном пустом гостиничном номере ее ждала темнота. Телевизор и телефон по ее указанию убрали, и теперь шаги здесь звучали особенно глухо. Джорани осталась ее единственным другом.

На следующий день она не пошла в «Сория маркет». Вместо этого она пошла в музей геноцида «Туол Сленг».

У входа в отель дежурили молодые люди в бейсболках с новенькими мотоциклами. Но Сит остановила симпатичного парня постарше с разбитым и ржавым мотоциклом.

По дороге она спросила мотоциклиста о его семье. Он жил один, и у него никого не было, кроме матери в Компонг-Том.

У ворот «Туол Сленг» он сказал:

— Я учился здесь, когда тут еще была школа.

В одном крыле здания находились ряды одиночных камер. В каждой стояла железная кровать с кандалами, а на полу виднелись пятна. На стенах висели фотографии, на которых можно было увидеть скрюченные тела, лежащие на этих самых кроватях в том виде, в каком их застали освободители. На одном снимке был опрокинутый, как будто в спешке, стул.

Сит вышла из музея и посмотрела на прекрасное здание за оградой на другой стороне улицы. Высокий белый дом, похожий на ее собственный, с колоннами, террасой на крыше и бугенвиллиями, дом чьей-то современной дочери. О чем она думает, когда смотрит со своей террасы? Как она может жить в таком месте?

В траве на ухоженном газоне прыгали птицы. Люди красили ставни тюрьмы в голубовато-серый цвет.

В среднем крыле находилась фотогалерея. Люди на снимках смотрели на нее, как лица из ее принтера. Были ли среди них одни и те же?

— Кто это? — спросила она какую-то камбоджийку из посетителей.

— Это их же люди, — ответила женщина. — Красные кхмеры присылали тех, кто оказывался неугоден начальству. Обычных камбоджийцев не стали бы так изощренно пытать.