— Сюда, скорее! Если не хотите, чтобы они нашли вас.

Хоть Мичер и заколебался, на принятие решения у него ушло меньше минуты. Гул, который он вызвал, ударив плечом в дверь, до сих пор стоял в проходе. При полной тишине, царившей в городе, его преследователи должны быть глухими, чтобы не услышать произведенного им шума. Выпрямившись, он метнулся к посторонившейся фигуре. Переступив порог, он почувствовал себя так, будто перемещается из одного мира в другой. Темнота, в которую нырнул Мичер, казалась такой полной, что на несколько секундой был полностью дезориентирован. Широко распахнув глаза и не увидев ничего, за что можно было зацепиться взглядом, он стал махать руками и больно ударился обо что-то костяшками левой руки. Не испугавшись, он ощупал твердую поверхность, на которую наткнулся, и обнаружил тонкий край то ли полки, то ли стола. Он вцепился в нее, как утопающий цепляется за доску, и стал ждать, когда глаза привыкнут к неожиданному отсутствию света.

Примерно минута ушла на то, чтобы медленно проявляющаяся широкая тень перед ним обрела облик книг. И как только это случилось, он понял, что магазин заполнен ими. Конечно, он бы догадался об этом быстрее, если бы сосредоточился не только на зрении, но и на других чувствах, потому что, едва увидев книги, он тотчас почувствовал их несвежий запах. При любых других обстоятельствах этот запах показался бы ему умиротворяющим, даже уютным, хотя с детства он вряд ли прочитал и пару книг. Услышав за спиной негромкий щелчок, он развернулся, но это была всего лишь щеколда, вставшая на свое место, когда дверь магазина закрылась. Здесь было до того темно и владелец магазина столь искусно слился с обстановкой, что перемещение фигуры в сером от двери в дальний конец комнаты оказалось бесшумным и легким, как полет клуба дыма.

— Спасибо, — сказал Мичер, чувствуя, как горло сжимается от напряжения и пыли, но человек в ответ только быстро поднял левую руку.

Хоть мгла не позволяла хорошо его рассмотреть, Мичер понял по позе, в которой замер незнакомец, что он прислушивается. Словно подчиняясь бессловесному приказу, Мичер тоже старался не шевелиться, несмотря на то что утомленное тело требовало отдыха. Он даже задержал дыхание, хотя обезумевшее сердце и разрывающиеся легкие пытались заставить его дышать громко и сипло. Они простояли там так долго, что Мичер подумал, не ждет ли хозяин магазина, чтобы он снова к нему обратился. Он уже собрался с духом, чтобы сделать это, как вдруг человек произнес:

— Увы.

Прежде чем Мичер успел спросить у него, что случилось, громкие удары в дверь сделали его вопрос излишним. Мичер непроизвольно рванулся в сторону, потом присел, вжал голову в плечи и обернулся. Возможно, самым жутким в ударах, заставивших книги на полках вздрогнуть, казалось то, что они были не настойчивыми, а тяжеловесными, размеренными и непреклонными. Они больше напоминали работу поршня, чем удары человеческих кулаков по дереву. Стук этот сделал для Мичера очевидным, что преследователи никогда не сдадутся, что они без сожаления его загонят и прикончат, что в их глазах (если под этими капюшонами былиглаза) исход погони неизбежен. Все еще сидя на корточках, он посмотрел на хозяина магазина, как беспомощный ребенок смотрит на родителя.

— Поднимайтесь по лестнице, — шепнул человек, указывая на пятно тени на стене между двумя книжными шкафами, которое при ближайшем рассмотрении оказалось дверью. — Там найдете незапертую комнату. Зайдите в нее и запритесь.

Я спасусь?Мичер задал бы этот вопрос, если бы страх не лишил его голоса и если бы он не так боялся услышать ответ. Он ощупью прошел через комнату, чувствуя, как затхлый запах старых книг оседает на его легких, как ил, и положил руку на пятно темноты, которое было ручкой ведущей наверх двери. Открылась она легко и без скрипа, который он ожидал услышать. Он успел заметить лестницу (не более чем несколько полос тени другого оттенка), прежде чем дверь за ним со щелчком закрылась, забрав с собой последние остатки света.

Где-то в душе он обрадовался темноте. Ему захотелось сжаться, закрыть глаза и затеряться в ее складках. Превозмогая нежелание, он заставил себя поднять ногу, нащупать носком нижнюю ступеньку и начать подъем. Усталость уже была невыносимой, все суставы сверлила пронизывающая боль. Он пытался не думать о том, чем это закончится, удастся ли ему каким-то чудом не попасть в руки своих преследователей, оживить память и вернуться домой. Не зная почему, он превратился в беглеца, а у беглеца одна задача — бежать. Бежать до тех пор, пока не убежишь или пока тебя не поймают.

Быть может, вновь обретенный союзник поможет ему. Быть может, когда преследователи Мичера уйдут, они сядут вместе за стол, и владелец магазина ответит на все его вопросы. Что происходило внизу, Мичер не слышал. Он даже не слышал удары в дверь. Что, если владелец магазина сейчас разговаривает с людьми в капюшонах? Или они прошли дальше? Кто знает, может, они стучали вовсе не потому, что знали, где укрылся Мичер, а потому что стучали во все двери подряд, надеясь либо разбудить и расспросить здешних обитателей, либо вспугнуть его самого и заставить выбежать из укрытия.

Он понял, что дошел до конца лестницы, только когда занесенная правая нога не нашла очередной ступеньки. Он осторожно поставил ее рядом с левой и стал водить руками перед собой, пытаясь понять, куда идти дальше. Не встретив преграды, он двинулся вперед, шаркая подошвами по поверхности, похожей на шершавую древесину. Через несколько шагов он двинулся вправо и через пару секунд наткнулся на стену.

Прижимаясь руками к холодной неровной штукатурке, еще через несколько секунд он нащупал дверь. Поводив по ней пальцами, нашел ручку, которую пришлось несколько раз покрутить в разные стороны, чтобы стало понятно: дверь заперта.

Что там говорил хозяин магазина? «Ступайте наверх в незапертую комнату»? Что-то похожее. Это, очевидно, подразумевало, что здесь есть несколько комнат и лишь одна из них не заперта. Нужно просто найти ее, вот и все. Нужно действовать методично.

Вместо того чтобы перейти на другую сторону лестничной площадки, он решил на ощупь найти следующую дверь на своей стороне — так точно не пропустишь ни одной. Прищурившись в темноте и поняв, что различить что-либо все равно не удастся, он осторожно двинул вперед одну ногу, и почти сразу левая ладонь натолкнулась на выступающий край дверной рамы.

Рука сама дернулась вниз, нашла ручку, и на этот раз ее легкий поворот открыл дверь. Мичер вошел и тихонько притворил за собой дверь. Вспомнив наставление хозяина магазина, он нащупал нервно дрожащими пальцами ключ и с удовлетворением услышал щелчок, когда повернул его в замочной скважине по часовой стрелке.

Развернувшись лицом к комнате, он понял, что здесь было не так темно, как ему сначала показалось. Тусклое коричневатое свечение сочилось сквозь маленькое, заросшее грязью и пылью окно. Хоть это трудно было назвать светом, Мичер все же разглядел кровать со смятым одеялом и высокий прямоугольный шкаф. Но ребенка он не замечал, пока тот не зашептал.

Голова его повернулась так резко, что шею пронзила горячая и острая, как раскаленная спица, боль. Ребенок так вжался в противоположную от двери стену, что, пока Мичер не сфокусировал на нем зрение, он казался не более чем тенью, упавшей на неровную поверхность штукатурки. Решив, что его возня у двери могла испугать ребенка, заставить его убежать в дальний конец комнаты и в страхе прижаться к стене, Мичер двинулся к нему, намереваясь его успокоить, но скорее для того, чтобы он его не выдал, чем из-за желания действительно помочь. Однако, сделав всего четыре шага, он остановился.

Сперва он принял детский шепот за молитву или за попытку что-то сказать, но теперь, оказавшись ближе, понял, что ошибся. Ребенок шептал слова, которые он или какой-то другой ребенок в ужасе повторял в телефонную трубку, когда Мичер пытался позвонить с площади: «Нетпапанетпапанетпожалуйстаненадопожалуйстаперестаньпапанетпожалуйстанет».