Джеперсон остановился.

Он посмотрел в дыру на потолке, на телефонные провода, облака, небо. Сейчас он мог сказать, в каком направлении двигался поезд, но, стоило отойти от двери, уверенность пропадала. Окна не помогали. Они были словно покрыты краской. Удар прикладом ружья сотряс, но не разбил стекло.

— Здесь есть дух, который хочет поговорить, — сказала миссис Никлс.

— Здесь слишком много духов, — нетерпеливо отмахнулся Гарри.

— Это новый, приятель. Я слышу… ах… пальцы?

— Волшебные Пальчики? — Гарри посерьезнел. — Дэнни Майлз? Что с ним случилось?

— Он погиб, Гарри, — сказал Ричард. Для Самого ценного члена клуба это было новостью.

— Дьявол!

— Он говорит: не думай, чувствуй…Это что-то означает?

Для Ричарда означало. Он закрыл глаза и внутри своей головы в темноте почувствовал Дэнни и что-то оставшееся после Дэнни. Он прекратил думать о том, в какую сторону едет поезд, и позволил своему телу руководствоваться движением, грохотом колес, колебанием вагонов. Они представились ему чем-то вроде указателей или стрелок.

— Раскрутите меня, — сказал он.

— Что, как в игре? — уточнила миссис Никлс.

Он кивнул. Большие руки легли ему на бока и начали вращать. Он приподнялся на носки, вспомнив две недели обучения балету, и стал крутиться, как живое веретено.

Резко остановился. Не упал.

Он знал, в какую сторону нужно идти, и направился прямиком туда, по дороге открыв глаза. Он даже не понимал, через какую сторону вагона собирается выйти. Распахнув дверь, он бросился в темноту, как будто ружье миссис Свит заменяло ему «волшебную лозу».

Остальные последовали за ним.

VI

Ричард знал, что Дэнни был привязан к этому месту, как и многие другие. Майлз Волшебные Пальчики был еще достаточно свеж, поэтому обладал некоторой независимостью, но скоро его засосет окончательно, и он станет еще одной головой этой коллективной гидры, пожирающей боль. «Шотландская стрела» сделалась домом для Зла. Когда нечто злое поселяется в доме, на какой-нибудь уединенной дороге, в общественном туалете или где угодно, оно редко проявляет себя чем-то более существенным, чем летающие предметы или неуклюжие и невидимые прикосновения. Наихудшие из призраков — это чудовища с амбицией. Они хотят освободиться от якорей, которые удерживают их на одном месте, они не желают подниматься в высшие сферы, успокаиваться или выходить на свет… Их единственное желание — сеять зло. Зло в духе эпидемии «черной смерти» или Великого лондонского пожара. В духе японского фильма про радиоактивного динозавра. В духе конца всего.

Он находился в вагоне, в котором прежде не бывал, однако не сомневался, что идет по следу геккона.

Окон здесь не было, даже затемненных. Охотничьи трофеи на щитах, рога и головы животных висели на обшитых панелями стенах, выдаваясь так, будто их кости росли, как ветви деревьев, из-за чего проход казался похожим на тропинку в густом лесу. Были здесь рога носорогов, слоновьи бивни и даже нечто, больше всего напоминавшее головы саблезубых тигров, глаза которых все еще горели от ярости. Между низкими, симметрично расставленными кожаными креслами располагались невысокие столы, на которых пепельницы с желобками для толстых сигар соседствовали с покрытыми пылью коньячными бокалами. Сильный мужской запах ударил в нос Ричарда.

— Что это? — ошарашенно спросил он у Арнольда.

— Клубный вагон, сэр. Предназначенный исключительно для друзей директора, лорда Килпартинджера. Как правило, в составы такие вагоны не включают.

На одном из кресел развалился скелет с бакенбардами, патронташем, портупеей и крагами. Двумя руками он держался за ствол винтовки. Кость пальца ноги застряла в защитной скобе спускового крючка, а дуло винтовки лежало в развороченных челюстях взорванного выстрелом черепа.

— Интересно, кто это? — поинтересовался Ричард.

— О нем есть в отчете Катрионы, — вставил Гарри. — Это Задира Моран. Старый викторианский полковник. Охотник на крупную дичь и завсегдатай игорных притонов. Охотился на все, что движется, убивал, снимал шкуру и вез домой голову или рога, чтобы вешать на стены. Если верить Катрионе, был замешан в какой-то крупной махинации и несколько раз чудом избежал виселицы. Сюда он попал, потому что выиграл последнее пари. Один из его веселых дружков сказал, что в мире не осталось ничего, чего бы он еще не убивал. Моран тут же и доказал другу, что тот ошибается.

В лежащем на полу тропическом шлеме можно было рассмотреть куски черепа и фрагменты пули «дум-дум».

— Дело закрыто.

— О да. Про Морана и поезд даже сняли фильм «Ночной ужас».

Ричард осторожно двинулся вперед, лавируя между трофеями и отводя слишком настойчиво выпирающие рога стволом ружья.

— Тут бы мачете не помешало, — заметил он. — Осторожно, колючки.

Поезд по-змеиному сделал серию небольших поворотов, опасно наклоняясь то на одну сторону, то на другую. В бархат на плече Ричарда уткнулся рог нарвала.

Ричард услышал «ай!» со стороны Гарри, который наткнулся на кончики рогов.

— Ерунда, просто царапина, — сообщил Гарри. — Чертова рука сильнее болит.

— Я бы запретила все это, — подала голос миссис Никлс. — Как можно стрелять в бедных животных, которые никому не причиняют вреда?

— Согласен с вами, — подхватил Ричард. — Охотиться можно только на людей.

Дальше пробирались через клуб молча.

Следующий вагон снова оказался рестораном. Гарри хотел на этом завершить поиски, но Ричард настаивал на продолжении.

— Приборы расставлены здесь не в ту сторону, — сказал он. — Это не наш ресторан.

— И дырки в потолке тоже нет, — заметила миссис Никлс.

— И это тоже.

— Мы будем рады подать легкий завтрак сразу после Инвердита, — объявил Арнольд, — для желающих прибыть в Портнакрейран освежившимся и бодрым.

— Поедим потом, — сказал Ричард. — Когда спасем мир.

За этим вагоном-рестораном оказался вагон первого класса. Ричард провел их мимо спальных купе. Дверь Анетт была открыта. Ее ночная рубашка лежала на одеяле, как сброшенная змеиная кожа. Горькое зрелище!

Фальшивые курьеры продолжали спать. Беспокоить их не было нужды.

По коридору им навстречу шла другая экспедиция. Они настолько углубились во времени, что встретили самих себя? Или это их злые двойники пришли из соседнего измерения, где ножи и вилки лежали справа налево? Нет, это всего лишь зеркало в конце коридора. Один ноль в пользу теории отбрасывания невозможного.

— Где дверь в следующий вагон? — спросил Ричард у проводника.

— Она здесь не нужна, сэр, — ответил Арнольд. — Дальше находятся угольный тендер и локомотив. Заходить туда пассажирам не разрешается.

Но геккону это удалось.

Одна из дверей начала раскачиваться на петлях и биться о стену. Холодный воздух струился в вагон, как вода сквозь жабры лосося.

Ричард толкнул дверь и высунулся из вагона, крепко держась за стенку.

Под ним проносился гравий. На востоке восход очертил черный горизонт алой линией. Впереди, ухая поршнями, по рельсам катился локомотив № 3473-S; хорошо смазанный механизм, щедро накормленный углем, работал, как часы. Железные балки моста приближались с пугающей быстротой. Ричард втянул голову обратно.

— Мы на мосту, — сказал он.

Прежде чем кто-либо успел возразить, если у кого-то и было такое желание, он бросился в открытую дверь.

VII

Прижимаясь к вагону, Ричард подумал о том, что, хотя у него оставалась свободной только одна рука из-за того, что дробовики, в отличие от нарезных винтовок, не оснащаются таким полезным приспособлением, как плечевой ремень, больше некому было ползти по внешней стене несущегося на всех парах поезда.

Гарри был старше по возрасту и положению в клубе, но из-за травмированной руки практически выбыл из игры. Миссис Никлс была слишком грузной, старой, да и к тому же она — женщина. Ну а проводник был не совсем из их группы. Геккон устроился в нем слишком уютно. Вообще, Арнольд был достаточно таинственной фигурой, чувствовалась в нем какая-то хитрость, скрытность, трагедия. Ричард заметил искорки, промелькнувшие в его глазах, когда миссис Никлс рассказывала о старых добрых днях процветания Лондонско-шотландско-айлской железнодорожной компании, о любвеобильном шотландце, о безголовом кочегаре и о страшных событиях тридцать первого года.