В сущности, Павлову только казалось, что он владеет обстановкой. Ибо это было просто невозможно. Он и его штаб имели о ней весьма прозрачное представление. Все отданные его распоряжения в основном ускоряли выдвижение войск из глубины. При этом отход войск 3-й и 4-й армий поставил в наитруднейшее положение войска 10-й. Павлов был не в состоянии увидеть, как соединения генерала Голубева оказались в ловушке, которую противник должен был вот-вот захлопнуть. Более того, не замечая угрозы, он решает нанести сильный контрудар из района Белостока по одной из крупных группировок противника…

Когда началась война, город Минск безмятежно спал. Пока еще лишь немногие знали об этом и, прежде всего те, кому было положено по долгу службы. Одним из них был Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко – первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии.

В 4 часа 30 минут утра его разбудил телефон. Звонил генерал армии Павлов:

– Пантелеймон Кондратьевич, в 4 часа германская армия открыла военные действия против наших войск. По всей линии госграницы и особенно у Бреста и Гродно идут бои. Вражеские самолеты бомбят крупные города и важнейшие стратегические объекты западной части страны. Прошу вас незамедлительно прибыть в Военный совет округа. Ровно к 5.30 Пономаренко предложил собрать в ЦК партийных и советских руководителей республики, включая наркомов, а также секретарей Минского обкома партии и председателя горсовета.

В 5.00 на Военном совете генерал армии Д.Г. Павлов и начальник штаба округа генерал-майор В.Е. Климовских сообщили об обстановке, как она рисовалась в тот момент. Павлов проинформировал об указании сверху – ввести в действие необходимые силы с тем, чтобы разбить и выбросить с нашей территории вторгнувшегося врага, но государственную границу не переходить, т. к. возможно, что это не война, а крупная провокация противника.

В 5.40 началось первое заседание бюро ЦК КП(б) Белоруссии с участием руководящего актива. На нем первый секретарь сообщил о нападении Германии. Сделав обзор самых неотложных военно-мобилизационных мероприятий, которые было необходимо срочно осуществить, он предложил пока разойтись, чтобы каждому подумать на своих местах о первоочередных действиях и в 9 часов утра собраться вновь для принятия решения по конкретным задачам.

Около 7 часов позвонил Сталин.

– Здравствуйте, товарищ Пономаренко, – совершенно спокойным голосом сказал он. Затем спросил об обстановке и о том, что предпринимает ЦК КП (б) Белоруссии в связи с началом войны. После доклада первого секретаря он сказал:

– Сведения, которые мы получаем из штаба округа, теперь уже фронта, крайне недостаточны. Обстановку штаб знает плохо. Что же касается намеченных вами мер, они в общем правильны. Вы получите в ближайшее время на этот счет указания ЦК и правительства. Ваша задача заключается в том, чтобы решительно и в кратчайшие сроки перестроить всю работу на военный лад. Необходимо, чтобы парторганизация и весь народ Белоруссии осознали, что над нашей страной нависла смертельная опасность и необходимо все силы трудящихся, все материальные ресурсы мобилизовать для беспощадной борьбы врагом. Необходимо, не жалея сил, задерживать противника на каждом рубеже, чтобы дать возможность Советскому государству развернуть свои силы для разгрома врага.

Требуйте, чтобы все действовали смело, решительно и инициативно, не ожидая на все указаний свыше. Вы лично переносите свою работу в Военный совет фронта. Оттуда руководите и направляйте работу по линии ЦК и правительства Белоруссии. В середине дня я еще позвоню вам, подготовьте к этому времени более подробную информацию о положении на фронте.

Следующий раз Сталин позвонил в 11.30 и сразу спросил:

– Что вы можете сказать о военной обстановке? Что делает и как себя чувствует товарищ Павлов?

Пономаренко кратко рассказал ему о тяжелой обстановке по данным штаба фронта и сообщениям секретарей обкомов и райкомов партии.

Но на вопрос о генерале Павлове лукавить не стал и выложил, как есть:

– Несмотря на свои положительные качества: военный опыт, большую энергию, безусловную честность, под давлением тяжелой обстановки, особенно из-за утери связи со штабами фронтовых войск он, товарищ Сталин, потерял возможность правильно оценивать обстановку и руководить сражающимися частями, проявляет некоторую растерянность. Командующий загружен до отказа и, пытаясь решать сотни вопросов и дел, которыми могли бы заниматься его заместители, работники штаба фронта, не сосредотачивается на главных проблемах руководства.

В связи с этим, товарищ Сталин, я бы просил вас, прислать в штаб фронта одного из авторитетных маршалов Советского Союза, который, не будучи поглощен разрешением многочисленных текущих оперативных вопросов, изучал бы внимательно обстановку, продумывал бы неотложные мероприятия и подсказывал их командующему.

– Я уже думал об этом, – ответил Сталин. И тут же добавил: – Сегодня же к вам выезжает маршал Борис Михайлович Шапошников. Имейте в виду: это опытнейший военный специалист, пользующийся полным доверием ЦК. Будьте к нему поближе и прислушайтесь к его советам.

22 июня. Воскресенье. День обещал быть ярким и безоблачным. Медленно всходило солнце. С тихих и уютных двориков Минска доносился сладковатый запах жасмина. Легкий утренний ветер шелестел листвой деревьев. Улицы и скверы радовали обывателя океаном цветов. Лето было жаркое. И все, как обычно: в 6 утра заговорило радио. Столица СССР – Москва передавала веселые песни, затем – урок утренней гимнастики и передовую статью газеты «Правда».

С утра в почтовых ящиках домов и квартир горожан лежали свежие газеты.

В этот день артисты МХАТа днем должны были показать пьесу Горького «На дне», а вечером – комедию английского драматурга Шеридана «Школа злословия».

Многие минчане собирались отправиться на только что созданное озеро. Ровно в полдень должно было состояться открытие купального сезона и соревнование физкультурников.

«На пляжах, – сообщала газета, – расположатся 6 духовых оркестров, десяток баянистов будет играть на лодках. Парк культуры и отдыха организует для посетителей озера два больших концерта. Для любителей катания на лодках приготовлено 60 шлюпок»

Утром отсыпались выпускники средних школ, которые в изумительную летнюю ночь веселились под такты прощального вальса, позировали фотографам и гуляли до рассвета.

А еще в этот день в Минске и Минском районе планировалось проведение тактических учений с участием местного населения. Весьма любопытной выглядит и тема занятий: «Охрана и оборона важных объектов города и района от нападения авиадесантных отрядов предполагаемого противника и ликвидация этих отрядов силами местного населения».

Рано утром в окрестностях Минска должны были быть выброшены четыре отряда парашютистов по 10 человек: около аэродрома и рядом с поселками. Парашютисты должны были изображать массовый десант противника, захватывая и разрушая условно: аэродромы, мосты, железнодорожные станции. С противником должны были бороться отряды местной самообороны. Но самое удивительное, что в рамках этих учений в Минске должны были объявить воздушную тревогу с целью проверки работы служб ПВО, светомаскировки, аварийно-восстановительных команд и постов ВНОС.

Все как обычно было и в Москве. «Около 10 часов утра 22 июня, – вспоминал нарком ВМФ адмирал Кузнецов, – я поехал в Кремль. Решил лично доложить обстановку. Москва безмятежно отдыхала. Как всегда в выходные дни, в центре было малолюдно, редкие прохожие выглядели празднично. Лишь проносились отдельные машины, пугая пешеходов тревожными гудками. Столица еще не знала, что на границах полыхает пожар войны и передовые части ведут тяжелые бои. В Кремле все выглядело, как в обычный выходной день. Часовой у Боровицких ворот, подтянутый и щеголеватый, взял под козырек и, как всегда, заглянул в машину. Немного сбавив скорость, мы въехали в Кремль. Я внимательно смотрел по сторонам – ничего не говорило о тревоге. Кругом было тихо и пустынно».