IV
Поручить нач. Генштаба т. Жукову общее руководство Юго-Западным и Южным фронтами, с выездом на место.
V
Поручить т. Мерецкову общее руководство Северным фронтом, с выездом на место.
VI
Назначить членом Военного совета Северного фронта секретаря Ленинградского горкома ВКП(б) т. Кузнецова».
(На этом документе, кроме пометок и исправлений, имеется автограф Маленкова.)
Таким образом, на совещании у Сталина 21 июня 1941 г. было подготовлено постановление Политбюро ЦК ВКП(б). Никакого другого документа и тем более директивы № 1 там не писали. Указание подготовить директиву в войска о предупреждении германского нападения Тимошенко и Жуков получили устно.
В 22.20 Маленков, Тимошенко, Жуков, Буденный и Мехлис (вошел в 21.55) вышли.
* * *
Около 23.00 адмирала Кузнецова вызвал Тимошенко. Быстро сложив в папку последние данные о положении на флотах, они вместе с начальником Главного морского штаба В.А. Алафузовым отправились к наркому обороны. Когда вошли в кабинет маршала, на часах было 23.00. Тимошенко в расстегнутом кителе ходил по кабинету и что-то диктовал. Было очень душно, и тяжелые гардины едва шевелились под слабеньким ветерком через все открытые окна. Начальник Генштаба сидел за столом и записывал под диктовку.
Перед ним лежало несколько заполненных листов большого блокнота для радиограмм.
Тимошенко, заметив вошедших, остановился.
– Завтра возможно нападение на нас Германии, поэтому флоты нужно привести в полную боевую готовность, – проинформировал Кузнецова Тимошенко и тут же добавил, чтоб было ясно:
– Приказание привести войска в состояние боевой готовности для отражения ожидающегося вражеского нападения, я получил лично от «хозяина». Теперь вот пишем телеграмму в войска, ознакомьтесь, – и он показал адмиралам ее пространный текст на трех листах, который и писал Жуков.
Кузнецов быстро глазами пробежал ее содержание…
«Военным советам ЛВО (Ленинградский военный округ. – Примеч. ред.), ПрибОВО (Прибалтийский особый военный округ. – Примеч. ред.), ЗапОВО, КОВО (Киевский особый военный округ. – Примеч. ред.), ОдВО (Одесский военный округ – Примеч. ред.).
Копия: Народному комиссару Военно-морского флота.
1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.
2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава.
Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
21.6.41 г. Тимошенко
Жуков».
Закончив читать директиву, нарком ВМФ уточнил:
– Разрешено ли в случае нападения применять оружие?
– Разрешаю, – ответил Тимошенко.
Тут же Кузнецов повернулся к контр-адмиралу Алафузову и тихим голосом приказал:
– Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности. То есть о готовности номер один. Бегите.
И когда начальник штаба убежал, Кузнецов поинтересовался у Тимошенко:
– Правильно ли я понял, что нападение можно ждать в эту ночь.
– Да, правильно, в ночь на 22 июня.
К слову, одному адмиралу Кузнецову удалось тогда осуществить невозможное. Прямо из кабинета Тимошенко он дал указание отправить установленным паролем на флоты и флотилии о немедленном переходе на оперативную готовность № 1. То есть приказал занять полную боевую готовность сил флота к применению оружия.
Директива наркома ВМФ № 3Н/87 была отправлена в 23.50.
Но дело еще и в том, что в повышенной боевой готовности (№ 2) Военно-морской флот уже находился еще с 19 июня 1941 г.
Более того, когда Кузнецов вернулся в свой кабинет, он обзвонил всех командующих и лично сам перевел флоты и флотилии на оперативную готовность номер один. То есть еще раз подстраховался, не дожидаясь получения телеграммы. А в 00.12 22 июня 1941 г. отправил вторую директиву за № 3Н/88, в которой говорилось:
«В течение 22.6./23.6. возможно внезапное нападение немцев. Нападение немцев может начаться с провокационных действий. Наша задача: не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно флотам и флотилиям быть в полной боевой готовности, встретить возможный удар немцев или их союзников.
Приказываю, перейдя на оперативную готовность № 1, тщательно маскировать повышение боевой готовности. Ведение разведки в чужих территориальных водах категорически запрещается. Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».
Забегая вперед, можно отметить, что в ночь на 22 июня 1941 г. и в первый день войны Военно-морской флот не потерял ни одного военного корабля, ни одного самолета.
Зато директива Тимошенко и Жукова в округа была отправлена только в половине первого ночи 22 июня 1941 г., и в войсках ее получили очень поздно. Например, в штабе Западного особого военного округа (ЗОВО) ее получили в 01.45, а в штабы армий отправили только в 02.25–02.35. Вместо ранее установленного сигнала «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г.», на что потребовалось бы несколько минут, в войска пошел зашифрованный документ. А так как на расшифровку в округах и новую шифровку, и затем опять расшифровку в армиях потребовалось, в общей сложности, несколько часов, то до многих соединений его так и не успели донести.
В мемуарах о подготовке этого документа Г.К. Жуков утверждал следующее:
«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик – немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.
Я тотчас же доложил наркому и И.В. Сталину то, что передал М.А. Пуркаев.
– Приезжайте с наркомом в Кремль, – сказал И.В. Сталин.
Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.
И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.
– А не подбросили ли нам немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт? – спросил он.
– Нет, ответил С.К. Тимошенко. – Считаем, что перебежчик говорит правду.
Тем временем в кабинет И.В. Сталина вошли члены Политбюро. Сталин коротко проинформировал их.
– Что будем делать? – спросил И.В. Сталин.
Ответа не последовало.
– Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, – сказал нарком.
– Читайте! – сказал И.В. Сталин.
Я прочитал проект директивы. И.В. Сталин заметил:
– Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.
