— Валерке не повезло. По «скорой» из аэропорта доставили в очень местную больницу, а там и без того нехватка врачей, да еще выходные… Дежурил молодой студент третьего курса, которого взяли на подработку медбратом во время летних каникул. А все специалисты как нарочно разъехались в разные стороны. Буздычил студент Серегину витамины. Все правильно — боялся навредить. Только сегодня Валерку перевезли в Москву. Сын разыскал. А мы-то с тобой думали, что его поместили в какую-нибудь спецбольницу по линии ФСБ. Тебе Ванюша сказал, что Серегин уже давно в ФСБ не работает?

— Сказал. Да еще потребовал объяснить, почему мы ввели его в заблуждение.

— Все ошибаются! А что, если Валерку уволили за тот самый ложный донос на друга Вовку Кириллова? Следом за самим Вовкой. Именно поэтому мы не поедем навещать Валерку. Даже тогда, когда он выйдет из коматозного состояния.

Кто-то меня уверял, что, находясь в коматозном состоянии, человек иногда может слышать все, что говорят рядом с ним. Кажется, дочь. В таком случае стоило навестить Серегина, чтобы высказать ему наболевшее. Пусть потихоньку усваивает. Когда очнется, видеть его уже не захочется.

Об этом я рассуждала наедине с пальмой и работающим вхолостую телевизором. Наташку забрал от меня Борис, заявив о чрезмерном внимании к «этому дому» (ясное дело — к общению со мной). Забыла женушка о своем семейном положении. Подруга тут же припомнила ему с десяток тонн рыбы, на выуживание которой он променял все лучшие годы ее жизни. Назревающая разборка с подведением итогов грозила Дмитрию Николаевичу несвоевременным подъемом. Он, в свою очередь, не преминул бы обвинить во всех бедах меня. Я просто вынуждена была вытащить чету Кузнецовых в общий коридор. Только там при свете люминесцентной лампы Борис увидел мою крапленую внешность и потерял дар речи. Чем тут же воспользовалась Наташка. Ох, она и выступала! Только я недолго присутствовала, поспешила уйти, участие в чужих семейных разборках — дело неблагодарное. Утром выскажу соболезнование обоим. В порядке очередности.

Немного порассуждав сама с собой, ибо никого русскоговорящего рядом не было, а пальма и телевизор по уровню сознания соответствовали упомянутой Наташкой капельнице, я все же перезвонила Попову. Для начала пожелала спокойной ночи. Неудобно как-то не выразить ответную благодарность (мне-то он успел пожелать). Не обращая внимания на его слабое возмущение, я попросила ответить только на один вопрос: знает ли Иван Романович о результатах анализов Серегина. Участковый возмутился сильнее — моей непонятливостью, ведь русским языком доложил, что тому не повезло с больницей. По прибытии больному сделали только общий анализ крови и произвели ее забор на проверку наличия вируса ВИЧ-инфекции, гепатита и чего-то еще из области интимно-венерического. Анализ мочи не делали — не было специалиста, который мог бы ее нацедить с помощью катетера. Решили не торопиться с этим до понедельника — либо явится специалист, либо отпадет сама необходимость. В настоящий момент скорее всего уже поздно искать наличие в организме Серегина следов лекарственного препарата, спровоцировавшего приступ, хотя все, что требуется, врачи сделали.

Иван был сух и официален. Может, он таким образом демонстрировал протест против моего вмешательства в это дело вопреки его директивам, а может…

— Тебе звонила Марина! — уверенно заявила я.

Попов и не думал этого отрицать. Более того, с плохо замаскированной обидой пояснил, что Марина в категоричной форме потребовала от него «не маяться дурью». Бардак в квартире был устроен ею самой, лично, — имеет право. Кое-что искала, а времени было в обрез, даже его не успела предупредить об отъезде. И вообще, она не обязана перед ним отчитываться. Голос девушки смягчился только тогда, когда он завел речь о брошенном коте. Марина искренне поблагодарила Ивана за проявленную заботу о домашнем животном и пояснила, что именно сегодня собиралась обратиться к Ванечке с просьбой взять Кузьку на временный постой. У нее самой очередная неприятность — тяжело заболела тетя, за которой нужен уход. Не знает, когда вернется.

— У меня тоже когда-то была тяжело больная тетя в городе Тамбове, — вспомнила я. — Обстоятельства вынудили срочно ее придумать и рвануть ей на помощь. Правда, в направлении, противоположном придуманному месту ее проживания. Интересно, Маринина тетя реальная?

— Виртуальная, — скрипнул зубами Иван Романович. — Не было у нее никогда никакой тети. Даже от дяди.

— У нее есть дядя?

Иван Романович с ответом задержался, зато потом быстро выпалил:

— Она никогда не упоминала о наличии у нее родственников. Да и с какой стати ей делиться со мной такими сведениями?

— Ну и ладно. Ты вообще-то не очень расстраивайся, Иван. Слабое утешение, но, наверное, у каждого человека случаются в жизни обломы. Марина действительно красивая девушка?

— Не то слово… Ирина, вы мне все рассказали?

— Не совсем, Иван. Есть определенные личные моменты… Словом, нам с Натальей надо это обсудить. Скорее всего, расколемся. Но при условии, что ты и сам не будешь ничего скрывать. Следствие ведь у нас не официальное. Привет Кузьке.

После очередных, на сей раз искренних пожеланий друг другу спокойной ночи я отключилась. Причем совсем. Было достаточно поздно для общения с Наташкой даже по компьютеру, да и легкое покашливание из спальни свидетельствовало о том, что Дмитрий-первый, поперхнувшись приятными сновидениями (от неприятных давно бы вскочил), намеревается напомнить о своем существовании.

Появление потягивающегося мужа на кухне я встретила приветливой улыбкой, но он ее не заметил — еще не протер глаза.

— Проснулся, а тебя рядом нет в наличии, — пожаловался он. — Даже испугался. Ты что по ночам блукаешь? Утром будешь стонать от недосыпа и завидовать женам нуворишей. Это унижает мое мужское и человеческое достоинство.

— А ты не унижайся досрочно, еще не утро. — Улыбки я так и не погасила.

— Что это?!

Наконец-таки Димка меня разглядел, но, не веря своим глазам, подошел вплотную. Скромно потупив взор, я пояснила — борюсь за новизну отношений. Он меня замумукал постоянными замечаниями до такой степени, что решила внести радикальные изменения в свою внешность. И напомнила мужу слова русской народной песни, которую в детстве брякала на пианино, осваивая азы музыкальной грамоты: «Ты постой, постой, красавица моя. Дай мне наглядеться, радость, на тебя». Со всей очевидностью, муж на меня давно уже нагляделся. А вот теперь какое-то время будет опять заглядываться. Как на совершенно незнакомую женщину в мелкую крапинку. Местами незнакомую. Незнакомым женщинам не принято без конца читать нотации, сначала надо к ним попривыкнуть да и себя показать. С лучшей стороны.

Димка всхлипнул, медленно и с силой провел ладонью по лицу — от лба к подбородку, как бы стирая наваждение. По окончании этого маневра явил мне смеющуюся физиономию.

— Рассказывай, чем злоупотребила, кроме моего доверия?

— Антибиотиком, — покорно призналась я. — Кстати, рекомендую. Лучший способ выколотить себе пару дополнительных дней отдыха к законным выходным.

— И Макс это покорно стерпел? В пятницу у тебя нервный стресс, с понедельника ты запаршивела… Сейчас мы из тебя человека сделаем. Достаточно одной… и, пожалуй, еще одной таблетки… — прозвучал его заботливый голос из ванной. — Между прочим, у меня завтра выходной. А не рвануть ли нам сейчас на дачу? Надо вывезти старый хлам, сваленный на балконе.

— Не рвануть… — Я прожевала таблетки, запивая их водой, перекосилась, вызвав на лице мужа такую же гримасу, и с сожалением развела руками. — Если не раздумаешь, скатай один. Мне велено находиться в пределах зоны досягаемости. С одной стороны, меня вроде как и нет на работе, с другой — я тут, поблизости. И уж очень спать хочется. Ну и отрава! И что я их разом не проглотила? Пожалуй, помолчу. До сих пор губа за ухо лезет. Хотя она у меня не дура!

О полном отсутствии новостей в деле Кириллова я рассказывала Димке уже заплетающимся языком, без конца отвлекаясь на зевоту и жалобы о грядущей ближе к середине ночи бессоннице. До этого момента он, уминая поздний ужин, делился со мной ужасами своего больничного городка. В частности, деталями внеплановой резекции. О новом номере телефона не напоминал. В знак особой благодарности я тоже не стала затрагивать эту тему. Кроме того, глаза прямо-таки слипались. Я не сразу поняла, что Димка угостил меня снотворным. Наверное, о себе беспокоился, боялся, буду всю ночь либо ворочаться, либо слоняться по квартире от дурных мыслей.