— Давненько мы здесь не были, — сказал Славка, прохаживаясь и окидывая взглядом подзапустелую обстановку. 

— Да, с самых зимних каникул, когда мы катались здесь по озеру на коньках, — подтвердил Юрко. 

— А штурм "зимней крепости"? — вспомнил Кароль. — Сражение было воистину великим. Мы стойко держали оборону, но под натиском противника крепость пала… Да останутся в веках славные имена ее героев! — шутя, с воодушевленным патриотизмом и задрав нос, сказал он. 

— А мое имя останется? — подыграв ему, с сентиментально-вопрошающим видом, спросила Катка.

— К сожалению, военные медсестры при всей бесценности своего дела, всегда незаметны. Так что, крепись. Вот станешь знаменитой артисткой, тогда и прославишься и как медсестра и как кто угодно, — с улыбкой утешил ее Кароль. 

— И елка на Новый год у нас тут была супер, в гирляндах с мигающими огнями, — похвастался за всех Дедич. 

— Да, спасибо "Луноходу". Он ас в радиотехнике, — воздал похвалу Эмилю Гораку Игор. 

— А помните, как Катка и Ферко сделали большого снеговика, оставили его, уйдя в дом, а когда вышли, он оказался на другом месте! Ну мы с Игором его переместили, а Катка потом доказывала, что снеговики умеет ходить! — припомнил со смехом Дедич. 

— Зато я не забываю на столе свои вещи, как некоторые, — ехидно сказала Катка, указав на стоящий на нем с зимы термос Дедича. В остальном же внутренняя обстановка их помещения мало изменилась и по прежнему была далека от совершенства. У стены все так же была подвешена модель средневекового корабля, сделанного из деревяшек, платочка и проволоки, по соседству с ним — модели ракет, а на стене часы в виде совы с бегающими глазами — один из тех многочисленных забавных призов, которые выиграла для них Майка в тире; остальные они растащили по домам или подарили своим друзьям и знакомым. До хорошего благоустройства здесь по прежнему еще многого не хватало, везде накопилась пыль и паутина, и теперь всему этому беспорядку и несовершенству им предстояло дать хороший бой. 

— Дорогие друзья, позвольте поздравить вас с началом подготовки к открытию летнего сезона нашего лагеря, где нет взрослых и воспитателей и где мы сами его оформители и руководители! — изобразил вступительную речь Кароль, дабы подогреть всеобщий энтузиазм. 

— Ура! — весело отозвались ему ребята. 

— А космолом Файка теперь, можно будет переименовать в космолом Майки, — высказал мысль Славка. 

— Обязательно, — с легкостью подхватил его идею Кароль и немного подумав, добавил: 

— Хотя, это так и есть уже давно. 

Через некоторое время, все они занялись общим творческим делом. И пусть больших мастеров в этом среди них и не было, но увлеченность, интерес и свобода творят порою чудеса и превосходят стандартные умения и возможности. 

Так незаметно пролетело несколько дней, начинавшихся обычно с ускоренного выполнения домашних дел и последующего похода в карьер, где в основном и проводился весь день до вечера, когда все они возвращались домой, отложив на время свою нелегкую работу, счастливые от воплощения своей мечты. Вскоре строение Космоклуба и прилегающая к нему территория приобрели иной и несколько даже умопомрачительный, в хорошем смысле этого слова, вид. Стены их неказистого в прошлом, деревянного сооружения были ярко и разнообразно расписаны, от чего в целом он мог быть воспринят случайным прохожим как, например, видение дома сказочного волшебника, в котором отразился его необыкновенный и разносторонний мир или как самая красивая часть западной стороны Германской стены, или как одна из волшебных комнат в парке развлечений, где они провели так много веселых минут. Разрисованные в виде проникновения границ различных пространств, стены эти блистали узорами под стать авангардизму, манили звездами, кометами и какой-то очень близкой планетой, проступающей сквозь туман окружавший ее. А где-то поблизости сверкала красивая надпись "МАЙКА", уходящая, плавно изогнувшейся и утончающейся дорожкой своих повторений, в бесконечность космоса, к звездам и еще много всего разного. 

Теперь их Космоклуб больше не чернел среди окружавших его кустов, деревьев и серых каменных глыб, а одновременно и сливался с ними, обретя большую красочность, и выделялся из всего окружения своим уникальным обличием. Вокруг него были посажены рядом друг с другом небольшие кустики в качестве ограждения, не столько защищавшим, сколько обозначавшим его территорию. Изнутри помещение светилось новизной и порядком более комфортабельного оснащения. Появилась новая мебель, набор бытовых принадлежностей стал полнее, на стенах были обои с рисунком в виде ромбов на бежевом фоне, которые казалось немного расширяли комнату. Еще совсем недавно ветхое и старое на вид строение, которое было всего лишь безликой частью пространства заброшенного карьера, теперь слегка завораживало, ощущаясь в некотором роде, аномальным местом, где искажались измерения привычного мира и действовали другие законы. 

Под вечер, немного в стороне от весело сидящих у костра и увлеченно болтающих ребятишек, на берегу по соседству с каменными глыбами карьера, стоял Кароль и, как ни странно, играл на саксофоне, найденном им на захламленном чердаке лачуги старого Файка. Точнее это был даже не чердак, а скорее какой-то верхний отсек или узкое пространство в потолке, на который они раньше не обратили внимания и где среди всякого ненужного хлама: старого тряпья, фуфаек, ржавых лопат и прочего, самым ценным оказался лишь футляр с этим видавшим виды музыкальным инструментом, старым, поблекшим, но все еще функциональным, который после чистки, стал вполне пригодным для использования. Одетый в футболку, немного узкие штаны, с длинной как у Дедича, но менее лохматой шевелюрой и саксофоном в мальчишеских руках, Кароль совсем неплохо и даже романтично здесь смотрелся, а изогнутый, точно небольшой дракон инструмент, как будто гармонировал с его натурой и собирался его слушаться, и возможно поэтому, звуки которые он пытался играть, уже стали вполне мелодичными и даже лиричными. Кароль играл, представляя себя настоящим музыкантом, который берет красивую музыку из гармонии с живой природой, с одухотворенным и сосредоточенным выражением лица и немного сдвинутыми бровями, как часто с ним бывало, когда в его душу что-то влетало или вылетало из ее глубины. Играл он, посылая звуки в вечерний покой окружающей природы, возвращавшиеся к нему, отразившись от воды, камней, деревьев, гор и даже неба едва различимым ответом. 

— Эй! Джон Леннон, — окликнул Кароля Дедич, 

— Иди — картошка уже испеклась. 

Кароль не переставая играть, ответил короткой шутливой музыкальной интонацией, что можно было понять как просьбу подождать. 

— Джон Леннон не играл на саксофоне — он играл на гитаре и он носил очки, — решил поправить Дедича Славка. 

— Да, какая разница. Гитара, очки. Все это можно мысленно дорисовать, — отмахнулся Дедич. 

— Кароль, ну иди, каротшка уже испеклась и шпикачки ... и трюфеля, ... и цукини, ... и баклажаны, ... и криветки, — начали все в шутку перечислять деликатесы. 

— Что?! — перестав играть и повернув к говорящим голову, удивленно улыбаясь, спросил Кароль.

— Да мы так, пошутили, чтоб тебя отвлечь, — признались ребята. 

— А знаете, здорово вот так просто стоять на природе и играть, и как будто весь мир и звезды тебя слушают и понимают. Еще я подумал, что, наверное, когда-то Файк так же играл здесь, коротая свои вечера и ночи, — поделился мыслями с друзьями Кароль. 

— Кажется ты самый большой на свете романтик, — предположил Дедич. 

Тут далеко в небе появился летящий и ярко горящий метеорит. Славка первым его заметил и закричал: 

— Смотрите! Смотрите! Метеорит! 

Все увидели как пересек небосвод и погас высоко над землей, бысто летящий, светящийся и оставляющий короткий след объект со всеми признаками небольшого метеорита. 

— Красиво, — сказал Юрко. 

— А может это Майка прилетела! — восторженно затряслась Катка.