— Почему, — бормотал он себе под нос, — почему так случилось, что оба дела, касающиеся королевы, попали в одни и те же руки? Что касается памфлета, тут я, принимая во внимание должность Ренара, согласен. Но кража! Кто принял такое решение?

— Сударь, мне показалось, что решение приняли в узком кругу приближенных королевы. Или же его внушили Ее Величеству.

И он коротко изложил свой разговор с Мерси-Аржанто. Внезапно, словно охваченный лихорадочным нетерпением, Сартин вскочил и заходил по кабинету.

— Вот поистине странное совпадение: клеветнический памфлет, угрожающий королеве, и украшение, утрата которого также грозит опасностью королеве. И вокруг обоих дел, словно мухи вокруг падали на скотобойне, копошатся подозрительный инспектор, кастелянша королевы, английский шпион, лакей и сводник герцога Шартрского… И, уверен, еще немало других. Например, этот Гораций, о котором мы ничего не знаем. И что за всем этим кроется?

В кабинет, не постучавшись, вошел человек в костюме садовника. Опомнившись от изумления, Сартин поманил его к себе. Подозрительно взглянув на Николя, новоприбывший что-то прошептал на ухо министру, и тот, задав ему два-три вопроса, отпустил его. Подойдя к окну, Сартин долго вглядывался в даль, а потом повернулся к Николя.

— Немедленно идите на пересечение Большого и Малого каналов, держась правой стороны по отношению к замку. Литейщики, что следят за ремонтными работами на берегах канала, только что обнаружили труп. Сей случай не привлек бы мое внимание, если бы в карманах незнакомца не нашли бумагу, заставляющую предполагать, что утопленник принадлежит к дому герцога Шартрского. А теперь сами подумайте, куда после нашего с вами разговора могли пойти мои мысли. Если этот труп имеет отношение к нашему делу, значит, все весьма и весьма серьезно. В общем, примите необходимые меры, я не хочу, чтобы люди прево занимались несчастным случаем, произошедшим на территории, принадлежащей королю. Если потребуется, употребите и даже злоупотребите подписанными листами и «письмами с печатью», которыми я вас снабдил по возвращении из Бреста. Взгляните собственными глазами на место происшествия. Как можно скорее доставьте труп в Шатле и поручите его вашим доверенным расчленителям, дабы разобраться в причинах смерти, особенно если речь идет о… Ах, как всегда, трупы буквально вырастают у вас под ногами. Ну же, не делайте такое лицо, я шучу! Действуйте, как сочтете нужным, как обычно. А потом предупредите Ленуара.

Николя вышел: он снова побывал в перевернутом мире. Сартин не смог полностью отказаться от мундира начальника полиции. Что ж, все к лучшему, и пусть каждый вновь займет свое место в их давнем союзе. А в результате оба станут еще лучше служить королю. При мысли о том, что его больше не будет терзать горечь размолвки с Сартином, он с облегчением вздохнул.

На террасе замка его обдало жарким летним воздухом. Окружающий пейзаж тонул в дрожащем мареве; подобно туману, оно медленно поднималось в нависшее низко над землей небо. Внезапно он почувствовал страшную усталость; раны давали о себе знать, а царившая вокруг жара дурманила голову. Поднимая тучи пыли, он с трудом двигался по усыпанным гравием аллеям парка, и вскоре его башмаки и костюм покрылись серым налетом. Казалось, от жары кусты окаменели, а цветы зачахли от усталости. Раскаленные добела бронзовые скульптуры, украшавшие источники, отбрасывали матовые отблески. Уровень воды в фонтанах резко понизился, и теперь на боках резервуаров зеленели засохшие водоросли. Ни одна птица не отважилась огласить сей пустынный уголок своим пением; в поисках тени и прохлады пернатые, видимо, улетели в соседние леса. По крайней мере, эти леса никто не пытается посадить заново, подумал Николя. Пройдет не один десяток лет, прежде чем парк примет благообразный вид. Сердце его сдавила щемящая тоска по прежнему парку с огромными деревьями, тому парку, который он увидел на заре своей юности и уже больше никогда не увидит. Он прошел через Бальный зал, миновал боскет Жирандоль, по диагонали пересек Колоннаду и вышел к фонтану Аполлона. Обернувшись, он увидел, как порыв сухого горячего ветра поднял к небу столб пыли. Искаженный жарой, дворец казался бесформенной глыбой, на боках которой, слепя до боли глаза, сверкали серебристые вкрапления окон.

Гондолы и старые лодки, эти остатки былого великолепия, покачивались, привязанные, возле пристани, гордо именовавшейся Малой Венецией. Он подошел к Морским воротам, открывавшим доступ в большой парк. Разомлевший от жары караульный дремал у себя будке. Николя пришлось громко известить о своем прибытии. Не ожидавший его вторжения караульный вскочил, что-то бормоча, встряхнулся и уставился на него.

— Я, случаем, вас не знаю? — спросил он.

— Извольте быстрее открыть ворота: я тороплюсь.

— Да, конечно. Точно, я вас вспомнил. Вы и правда не слишком изменились. Разве что чуток поправились, и лицо у вас ободранное, словно вы сквозь колючки продирались. Тогда, в 60-м или 62-м, в хижине фонтанщика нашли труп. Ведь это вы тогда были, а? Точно, вы, комиссар![32]

— Какая память, друг мой!

Он бросил караульному монету, и тот поймал ее на лету.

— Выпейте за мое здоровье. Так что, снова труп?

— Судя по тому, что говорят, утоп кто-то. Из воды выловили тело утопленника. Тут редко в воду падают. Я не первый на Сен-Мишель двадцать лет будет, но при мне такого ни разу не случалось.

— Даже ночью?

— И ночью. Нас тут четверо работает. Сменяем друг друга.

— А в прошлую ночь ничего особенного не заметили?

— Ну, ветер дул сильный. Буря пронеслась, пыльная, без дождя. Впрочем, ветер до сих сильный. Да, теперь, когда вы спросили, я припоминаю, как какой-то человек — то ли поздно вечером, то ли рано утром — просил меня открыть ворота.

— А что, нет никакого пароля?

— Ну и вопрос! Пароль для входа, а не для выхода, милок! Впрочем, я не сразу ему открыл. Если каждый будет по ночам разгуливать, куда мы скатимся? А может, это вор, который хотел бежать? Но он сказал, что состоит на службе у королевы.

— На службе у королевы! А он предъявил вам доказательства?

— Он показал мне жетон дома Ее Величества, разрешающий вход в ее сады.

— Вход, но не выход.

— Сударь, поймите меня! Как могу я, несчастный, идти поперек того, кто в любую минуту может лишить меня места? Вряд ли это разумно.

— Понимаю. Не могли бы вы описать мне того человека, вспомнить какие-нибудь особые приметы?

— В такой час еще темно, а тут еще эта пыль. У меня от нее глаза слезились. Да, вроде как больше четырех утра было. Надо сказать, иногда я засыпаю. Когда свет фонаря упал на него, я заметил, что на нем рыжий парик.

— А жетон?

— После того как он его предъявил, он спрятал его в карман фрака.

— Благодарю, друг мой.

В голове Николя одна за другой возникали гипотезы. Понимая, что нужно как можно скорее осмотреть труп, он почти бежал. На берегу Большого канала ему в нос ударил гнилостный запах стоячей воды. Впереди он заметил сгрудившихся в кучку людей. Когда он приблизился, от них отделился человек в рединготе из грубой ткани и преградил ему путь.

— Сударь, — произнес он, внимательно оглядев костюм комиссара, — далее проход воспрещен. Я буду вам признателен, если вы повернете назад.

— Я все понимаю. Но я — Николя Ле Флок, комиссар полиции Шатле, и я должен осмотреть труп.

— Дозвольте напомнить вам, господин комиссар, что мы…

— …находимся на территории, принадлежащей королю, и на нее распространяются прерогативы Главного прево. Я знаю. Но сегодняшний случай представляет исключение, — с почтительным поклоном произнес он. — Ознакомьтесь вот с этим.

Он протянул ордер, подписанный королем. Внимательно его изучив, представитель прево отвесил Николя ответный поклон.

— Я готов принять ваши доводы. Что вы хотели бы узнать?

— По правде говоря, все, а затем с вашей помощью я увезу тело в Париж, в Шатле.