– Думаю, что твое бежевое платье или что-нибудь поскромнее будет в самый раз, – иронично ответила Лариса. – И, пожалуйста, поменьше украшений!

– Да? – разочарованно протянула Вероника. – Ну ладно, сейчас все сниму. Оставлю только бриллиантовое колечко.

– Оставь, – милостиво разрешила Котова.

– Ну все, – заключила Панаева. – В двенадцать я тебя жду.

Лариса положила трубку и живо представила себе, как Верунчик недовольно снимает с себя все свое мещанское великолепие, в котором ежедневно и ежечасно воплощала рождественскую елку на ходу. Но она была уверена в том, что на сей раз Вероника ее обязательно послушается, – Лариса пользовалась у нее определенным авторитетом.

Котова прошла на кухню и поставила кофейник на плиту. Потом достала печенье с кремом для легкого завтрака. И мысли ее завертелись вокруг надуманных проблем господ Панаевых.

Она познакомилась с ними год назад на вечеринке, проводимой в целях рекламы радиостанцией «Европа-плюс». Сергей Дмитриевич Панаев был одним из спонсоров этого великосветского гульбища. Веронику представила давняя подруга Ларисы – парикмахер и имиджмейкер Эвелина Горская.

Надо сказать, что при всей своей эксцентричности и претензиях на место первой леди, королевы богемы, Вероника умела нравиться и внушала симпатию. За внешней вычурностью декольтированного и разрезанного где только возможно платья, за сверкающими браслетами и кулонами, которые были навешаны на ней, как на египетской мумии, за нескладными ресницами проглядывала роковая женщина.

Она умела внушить любовь мужчине, уверив его в своей слабости и беззащитности. В ней было то, что покоряет сердца. Дама небольшого роста с пышной грудью и матовым отливом кожи. Груди, похожие на спелые дыни, и маленькие аппетитные ножки были предметом ее особой гордости. Не потому ли она так часто любила посещать пляжи и сауны? Ценители женской красоты плотоядно облизывались при виде полуобнаженного тела Вероники.

А Ларисе по-своему было интересно общаться с ней. Налив себе кофе, она попыталась представить себе мужа Вероники, Сергея. Странное все-таки существо человек. Такой уравновешенный и сдержанный, каким и положено быть удачливому бизнесмену на работе, можно сказать, хитро задуманный робот. В семье же эта акула капитализма превращалась не в очень уверенного в себе человека.

Ларисе всегда было по-человечески жаль этого огромного мужлана, запутавшегося в паутине интриг и сплетен, которые вели вокруг него родственники жены. И как знать, что пряталось за внешней грубостью и бурбонством Сергея Дмитриевича? Не то ли, что и сама Вероника скрывала за внешним лоском, – слабый огонек души, не нашедшей света в конце туннеля?

Решение Вероники забрать сына, оторвав от отца, было естественным. С другой стороны, Николаю уже пятнадцать лет, и еще немного, и он станет совсем самостоятельным человеком. Словом, обсуждение этого вопроса не представлялось Ларисе чем-то важным. Но, впрочем, семейка Панаевых всегда славилась стремлением экзальтированно, на пике эмоций решать достаточно банальные проблемы человеческого бытия.

Что же касается самого Николая, то… Лариса подумала, что не будет ничего плохого, если мальчик унаследует мужественность Сергея. А что ему может дать в качестве замены адвокат Роман Исаакович Либерзон, бывший друг Сергея, он же нынешний сожитель Вероники? Он оставлял впечатление скользкой неприятной личности, хотя внешне этот человек выглядел достаточно респектабельно, как и подобало преуспевающему адвокату.

– Ну вот, можно сказать, что твое депрессивное состояние перебила подруга, – резюмировал Курочкин. – Может быть, у нее проблемы покруче твоих.

– Ну, это мы скоро узнаем.

В течение завтрака Лариса рассказала Курочкину все, что знала о семье Панаевых. Таким образом, психолог был подготовлен к визиту к Веронике и Сергею.

Завтрак был окончен, кофе выпит, печенье с кремом наполовину съедено. Надо было спешить…

Несмотря на то, что стояло начало мая, лета еще не чувствовалось. Дожди и температура двадцать градусов по Цельсию – это не то, к чему привыкли жители Нижнего Поволжья в это время года.

Однако статус подруги требовал помощи, и Лариса не могла отказать Панаевой. Поэтому, посмотрев на часы и тяжело вздохнув, она бросила посуду в моечную машину, накинула на себя куртку и, пропустив вперед Курочкина, начала спускаться по лестнице. В этот момент в кармане ее куртки раздался телефонный звонок. Она подняла трубку и услышала еще более, чем час назад, взволнованный голос Вероники:

– Лара, приезжай одна, без психолога. Тут такое!

– Что? Что случилось? – обеспокоенно спросила Лариса.

– Приезжай одна, – отрезала Панаева.

Лариса пожала плечами, отключила связь и раздраженно пробормотала:

– Черт знает что!

– Что? – спросил Курочкин.

– Говорит, чтобы я приезжала одна.

– Ну, одна – так одна, – улыбнулся тот. – В таком случае психотерапевтом поработаешь сама.

– Я же не профессионал.

– А ты попробуй. Очень полезно в минуты депрессии заниматься лечением депрессии других, – улыбнулся Курочкин.

Лариса опять пожала плечами и направилась в гараж, где ее ожидала серебристая красавица по имени «Вольво-460».

Конечно же, Лариса опоздала – соблюдая законы вежливости, она отвезла Курочкина домой. Опоздала на полчаса, не меньше. Но что это? Едва она переступила порог квартиры Панаева, как услышала истошный крик Вероники:

– Убийца! Подонок!

Этот крик был слышен даже из-за двери, которую открыла Нонна Леонидовна Харитонова, мать Вероники. Сама Вероника называла ее «железной леди» семейного парламента. Эта пожилая дама отличалась крайне неуравновешенным и тяжелым характером, была всегда чем-нибудь недовольной и высказывала свое недовольство с крайней степенью эмоциональности.

И сейчас Нонна Леонидовна, глядя то ли с ужасом, то ли с укором в лицо Ларисы, язвительно выкрикнула:

– Дождались!

И, как показалось Ларисе, неохотно пропустила ее в квартиру.

Но то, что в течение следующих пяти минут предстало глазам Ларисы, перевернуло все ее представления об ожидаемом визите.

В центре гостиной, утонув в кресле и закрыв лицо ладонями, сидел хозяин квартиры Сергей Панаев, как бы отгородившись от всего мира. В углу, прижавшись к стене, как нашкодивший ребенок, сидел пятнадцатилетний Николай, из-за которого, собственно, и разгорелся весь сыр-бор.

Нонна Леонидовна, посматривая колким взглядом то на юного тинейджера-внука, то на здоровенного зятя, то на скорчившегося сухонького старикашку со следами трехдневной небритости, то есть своего мужа Александра Ивановича Харитонова, истошно разглагольствовала и кричала, постоянно тыкая в лицо бывшему зятю какой-то бумажкой.

Лариса сразу же обратила внимание на то, что Вероники в комнате нет. Но не стала спрашивать об этом Нонну Леонидовну, которая явно была на взводе. Лариса вообще решила немного освоиться в обстановке и скромно посидеть в углу.

Испуганный Александр Иванович, казалось, еще больше согнулся в три погибели и, то ли успокаивая, то ли урезонивая взорвавшуюся эмоциями жену, ласково мяукал:

– Ноннушка! Успокойся! Может, все еще не так, как мы подумали…

– Ах, не так? Может быть, вы меня, Александр Иванович, за идиотку принимаете? Может быть, это я ее убила?

– Кто кого убил? – наконец, решилась Котова вступить в разговор, задав конкретный вопрос.

– Ах, Ларочка! Милая! – недовольно произнесла Нонна Леонидовна. – Это ведь надо, а? Вы представляете – в ванной этого гражданина, – она ткнула мясистым наманикюренным пальцем в Панаева…

– Что в ванной? – оторопела Лариса.

– В ванной комнате обнаружен труп женщины! – У «железной леди» испуганно расширились глаза.

– Как? Что за труп? Вы серьезно? – спросила Котова.

– Вполне, – поджав алые от помады губы, констатировала факт Нонна Леонидовна.

– Где труп?

– Полюбуйтесь, в ванной!

И Нонна Леонидовна, схватив Ларису за руку, потащила ее за собой, как взрослая тетя – двоечницу-дочку.