– Четыре миллиона пятьсот тысяч, – предложила миссис Раттерфорд.

Пожилой джентльмен продолжил:

– Пять миллионов.

– Пять миллионов сто тысяч, – предложила укутанная в норковое манто женщина в первом ряду.

Оживленные торги продолжились, пока цена не достигла семи миллионов. К этому моменту осталось всего двое желающих. Они перебрасывались предложениями, поднимая цену по сто тысяч, пока низкий голос с задних рядов не вмешался в их спор.

– Двадцать пять миллионов долларов.

Все резко замолчали и повернулись, чтобы увидеть этого человека. Кейт тоже искала его, оглядывая затемненные последние ряды.

– Двадцать пять миллионов долларов, – повторила она, обмениваясь взглядами со своей ассистенткой. – Кто-нибудь предложит двадцать пять миллионов сто тысяч?

Никто не поднял цену.

– Раз. – Она осмотрела комнату, жалея, что свечи и огни недостаточно ярки. – Два. – Еще одна пауза, во время которой она вглядывалась в темноту. – Продано джентльмену в последнем ряду.

По залу пошел шепот, и Кейт почти не было слышно.

– Сэр, – проговорила она, наклоняясь ближе к микрофону, – не могли бы вы подойти ближе, я хочу лично поблагодарить вас за поддержку.

В конце комнаты поднялся мужчина высокого роста. Она видела только его силуэт, когда он шел мимо столиков, но что-то в его движениях заставляло Кейт дрожать и вызывало мурашки по коже. Плавное движение широких плеч, походка и непокорные черные волосы, падающие на лицо, возродили в ней воспоминания, которые она пыталась похоронить много лет назад. Но этого просто не могло быть! Она наблюдала не дыша за тем, как он идет к сцене. Наконец она узнала его, и на миг время остановилось. Их взгляды встретились, и прошлое ворвалось в настоящее.

– Этан, – прошептала она.

Свет в комнате стал гаснуть, и поврежденные ноги, которые она несколько лет заставляла окрепнуть, стали дрожать. Она в панике схватилась за края кафедры. Кейт приказывала сердцу успокоиться. Она не могла позволить себе упасть в обморок перед всем нью-йоркским обществом. Она должна изобразить хладнокровие. Продолжая держаться, она выпрямилась, чувствуя себя раненой бабочкой. Здесь, на сцене, ее смущение могли увидеть все. Единственная мысль, которая выделялась в хаосе панического страха, была: «Только не трогай меня. Я не могу прикоснуться к тебе. Я не могу, не могу…»

Он все равно к ней прикоснулся, взяв за обнаженное предплечье и преградив единственный путь к бегству. Ее тело дрожало под его рукой. Ее вены наполнились теплом, которое охватило все мышцы и нервы, и волна страха нахлынула на нее.

– Кейт, – прошептал он.

Его голос, низкий и глубокий, с властными нотками, которых не было десять лет назад, заставил ее тело вспыхнуть от желания.

– Сколько времени прошло.

Вблизи он был еще импозантнее. Жесткие черты лица: острый нос, выдающиеся скулы и челюсть – огрубели с годами. Он мог бы показаться слишком жестким, если бы не густые ресницы и не блестящие черные завитки волос.

– Да, – слабо проговорила она.

Его рука скользнула по ее плечу к запястью. Она не стала возражать, когда он потащил ее со сцены под оглушительные аплодисменты. Когда все стихло, он зажал ее в угол, поймав за другую руку, прежде чем она смогла убежать.

– Я удивлен, что ты решила пожертвовать остров, – сказал он, наклоняясь ближе, словно боясь, что их могут услышать. – Но от такой женщины, как ты, я не ожидал ничего другого.

Она отклонилась назад, его ресницы соблазнительно опустились.

– Ты слишком щедра, чтобы позволить сентиментальности перевесить нужды ребенка, не так ли, Кейт?

Она была слишком ошеломлена, чтобы отвечать, поэтому просто смотрела на его лицо, пытаясь найти что-то от того мальчика, которого любила. Ничего не было. Под мягким шармом богатства и властности не осталось ни следа прежнего Этана. Исчез тот мальчик, прозрачный и простой, как чистейшая вода побережья. Вместо него был жесткий, суровый незнакомец.

– Почему ты здесь? – наконец проговорила она.

Его рот перекосился от сардонической усмешки, а глаза продолжали смотреть на ее дрожащие губы.

– Разве ты не знаешь?

Этот Этан Хардести был элегантным, утонченным и властным настолько, что пугал каждого, кто осмеливался встать у него на пути. Мышцы напряглись под тканью смокинга: вечерняя одежда нью-йоркского общества сковывала его рабочие плечи и бедра. Платиновые запонки, дорогие часы и пробивающаяся щетина под выбритой кожей придавали ему грозности.

– Нет, – прошептала она.

Она думала, что больше никогда не увидит его.

Она отвергла его, сделала очень больно, и он ушел, не обернувшись.

– Почему сейчас?

– Если честно, я не собирался приходить сюда сегодня, – сказал он, его тихий голос ласкал ее, – но потом я узнал, что ты продаешь остров с аукциона, и не смог устоять.

Она оттолкнула его, освободившись.

– Но ты мог бы купить любую недвижимость.

Он посмотрел на нее и улыбнулся, но эта холодная улыбка не тронула его глаз.

– Да. Но я думал, что ты должна понять, что связывает меня с этим местом.

Ее губы задрожали, когда она вспомнила последний день, проведенный ими на острове.

– Нет.

– Ты еще красивее, чем я тебя запомнил, – сказал он. – Но у тебя по-прежнему нет кольца, как я вижу.

В горле пересохло. Она заплатила за свою жестокость.

– Нет.

Его взгляд был полон чувств, которые она не могла разгадать.

– Я не могу представить тебя одну.

Она опустила голову и вздохнула, прежде чем снова посмотреть ему в глаза.

– А как насчет тебя? Я так понимаю, ты наслаждаешься жизнью плейбоя без обязательств?

Он усмехнулся:

– Могу сказать, что в этом есть своя прелесть. Потанцуй со мной, – мягко проговорил он, протягивая руку.

– Спасибо, – соврала Кейт, не принимая ее, – но я не могу.

Голубые глаза потемнели. Он схватил ее за руку ниже локтя и подтолкнул к краю деревянной площадки:

– Ради прошлого.

Она плелась за ним, отчаянно ища способа убежать. Но, не найдя ни одной уважительной причины, чтобы отказать, Кейт набралась смелости и посмотрела ему в глаза:

– Но ты же ненавидишь танцевать.

Он напрягся:

– Разве?

Воспоминания нахлынули на нее. Но они больше не отражали реальность. Этан, который оставался с ней, как привидение, преследуя во сне глупыми надеждами на счастье и любовь, больше не существовал. Она позаботилась об этом.

Его лицо осветилось уверенной улыбкой.

– Многое изменилось за десять лет, Кейт.

Она посмотрела на него: в ее взгляде читались страх и восхищение. Она хотела разгадать тайны этого незнакомца.

– Хорошо, – уступила она. – Но всего один танец. Потом я должна проконтролировать платежи аукциона.

Его губы изогнулись в победоносной улыбке, и он взять ее за локоть.

– Идет, – обещал он.

Положив ладонь на ее спину, он повел ее в центр танцплощадки. Она чувствовала его тепло, от которого ей становилось одновременно жарко и холодно. Остальные гости расступались перед ним, как слуги перед королем. Подсознательно она отметила разницу между тем, как его принимали сейчас, и тем, как его воспринимали десять лет назад. Он повернул ее лицом к себе и подошел ближе, его бедра прижимались к ней, и прикосновения пальцев на спине заставляли ее обратить на него все внимание. Она не могла думать, не могла говорить. Музыка пульсировала в ее венах.

– Удивительно, что мы все еще так хорошо смотримся вместе.

Этан продолжал глядеть ей в глаза, поглаживая по спине. Ее накрыла горячая волна. Она с трудом вдохнула. Его руки не должны были так сбить ее дыхание, не должны были лишить самообладания. Она покачнулась, когда ноги больше не смогли выдерживать ее вес. Кейт покраснела, когда он поддержал ее.

– Ты, как всегда, грациозна, Кейт.

Она смотрела в его голубые глаза и чувствовала, как поддается его чарам. Разговоры затихли, а музыка превратилась просто в ритмичные звуки, в такт биению ее сердца. Этан обнял ее за талию, приподнял на цыпочки и прижал к себе, заставляя вздрогнуть. Он взял Кейт за другую руку, мягко и медленно обнял. Это казалось таким правильным – быть в его объятиях. Она закрыла глаза, позволяя эмоциям и воспоминаниям завладеть собой.