Пролог

Добрый день, уважаемые читатели! Может, это и не пролог вовсе, а предупреждение!

"Говорят, под Новый год что ни пожелается, все всегда произойдет, все всегда сбывается!" — помните детскую песенку? Так вот, уважаемые читатели, если у Вас до сих пор осталась капелька души, которая упрямо не желает расставаться с детством, если Вы верите в сказку, то запомните: она сама постучится к Вам в дверь! Точно — точно! И не обязательно, что только под Новый год! Чудеса всегда рядом! Я лично в этом убедилась! И, поверьте, ни о чем не жалею! Моя история — лишнее тому подтверждение! Верьте в чудеса, люди! И они обязательно случатся!

И было виденье для сказочных тварей:

Кто к жизни воззвал вас,

Тот все и ломает.

Лишь тот починить и исправить все сможет,

Кто с детством расстаться не может, не хочет!

День не задался с самого утра: на работе вымоталась до нельзя, из-за разбушевавшегося снегопада разболелась голова, телефон сел, зарплату задерживали. В общем, почти как всегда, если не учитывать, что это были предновогодние дни. Все замерло в ожидании чуда! Ко мне оно сегодня, как обычно, не торопилось. А так хотелось в сказку!

Домой пришла злая и уставшая, бухнулась сразу на диван с новой книжкой фэнтази и не заметила, как уснула.

Снилось что-то приятное, от того вдвойне не хотелось вставать и открывать дверь кому — то очень настырному.

"Сейчас я его прибью!" — пронеслось в голове. Рывком встав с кровати, я рванула в коридор. Звонок нервировал не хуже визита к стоматологу. Резко распахнув дверь, я остолбенела. Передо мной стояли две о-очень длинные ноги: одна в стоптанном сапоге, другая — в желтом ботинке, далее шли ярко красные брюки в полоску и куцый черный плащ. А наверху… пришелец о трех головах, похожих друг на друга, как три капли воды, пацанёнка лет тринадцати. Мальчуган пробасил:

— Я войду.

— А надо?! Ты кто для начала! — заорала я, мысленно поздравив себя с необходимостью визита к психиатру.

— Я — Змей Горыныч, а по- простому — Вася, — широко улыбнулся трехголовый монстр.

— Вася?! Наверное, я сплю! Надо ущипнуть себя, как в книжках советуют. — От волнения я не заметила, что стала рассуждать вслух.

— Не, это будет больно, — предупредили меня. Я не послушалась и ущипнула. Легче не стало ни на секунду: монстр никуда не делся, а на месте щипка появился красивый кровоподтек.

— Не помогло! Заходи, раз так! — вздохнула я.

Вася с трудом пропихнулся в мою малогабаритную однокомнатную квартиру и тут же развалился на кровати, ухмыляясь.

— Я, это, чего пришел-то. Папане моему плохо — надо его подлечить.

Обалдев вдвойне, я застыла с раскрытым ртом, тщетно пытаясь сказать что — нибудь подходящее. Мысли, как и слова, вылетели из головы в неизвестном направлении и возвращаться туда не спешили. Несколько минут прошли в полном молчании и лицезрении друг друга.

— Давай сначала, — как-то освоившись, сказала я. — Ты кто и как сюда попал? Может, дверью ошибся? — в голосе промелькнула надежда.

— Говорю же: я — Вася, Змей Горыныч, точнее, сын его. Папане сейчас очень плохо, он от вас прилетел и помирает. Помощь нужна!

Немного придя в себя, я уже начала злиться от полного непонимания происходящего:

— Во-первых, твоего папаню я знаю только по детским сказкам, и в гостях у меня, слава Богу, он никогда не был. Во-вторых, я не ветеринар и, тем более, не сказочный! В-третьих, у меня и так плохой день сегодня выдался. Так что выметайся из моей квартиры на фиг!

— Не могу! Мне надо тебя с собой взять! Без тебя назад не пустят! — надул губы трехголовый ребенок. И вдруг зарыдал в голос:

— Что ж я, сиротинушка, буду делать! Мамы нету, папы, кажись, скоро тоже не станет, а она стоит, пялится и даже поесть не предложит! А-а-а!

От его ора голова стала болеть еще сильнее, а по потолку пошли трещины.

— Цыц, морда трехголовая! Пошли на кухню! Поедим, а там — видно будет.

Мы прошли (я-то прошла, а Вася втиснулся как смог) на кухню из пяти квадратов с кучей мебели.

— Что есть будешь? Есть борщ, макароны с сосисками и творог.

— Не, творог я не ем, а вот борщика с сосисками давай! — нагло ухмыльнулся Вася.

— Тебе лет сколько? — зачем — то поинтересовалась я, разогревая борщ. В голове был полный бардак и жгучее желание что — нибудь выпить — для храбрости.

— Мал я еще, всего 230 годков будет летом, — пробасили в ответ. По потолку на кухне тоже пошли трещины.

— А ты не мог бы говорить только одной головой, а то потолок скоро от твоего рыка на голову рухнет. И в борще известка появится! — на всякий случай добавила я, нахмурившись.

— Больше не повториться, товарищ начальник! — гаркнула в ответ средняя голова и мило улыбнулась.

— Я тебе не начальник, и рявкать тоже не надо, — высказалась я, задумчиво глядя перед собой. — Давай выпьем, а?

— Чего? Я ж еще маленький!

— 230 годков — маленький?! А кто ж тогда большой? В смысле взрослый? Мне вообще тридцать только! — заорала я и достала две рюмки.

— Ну, ладно, — сжалился надо мной Вася. — Только папке не говори — выпорет!

— Ладно. Поехали?

Я достала бутылку водки, наполнила рюмки, и залпом опустошила свою. Тут же, немного посомневавшись, налила вторую и тоже опрокинула ее в себя. Мысли мгновенно вернулись в голову и закрутились там, как бешенные. "Если он — Змей Горыныч, то кто же его папа? Зачем я нужна этим Змеям? Я — обычный врач. Между прочим, не пьющий! Какого черта этому монстру от меня надо?!"

Вася смачно чавкал борщом, косясь на пустую рюмку. Я быстро наполнила тару и, не чокаясь, влила содержимое в себя.

— Я так быстро не могу — окосею, — прокомментировал мое поведение Вася. — А напиток — то хорош! Ядреный! — Одним махом влив водку в рот средней головы, ребеночек хлопнул лапищей по столу и рявкнул:

— Еще давай!

— Сейчас, разбежалась! Чтоб дитятко неразумное мне здесь нажралось, как свинья. А что я родителю его безутешному скажу?

При напоминании об отце Вася смахнул слезы со всех щек разом и жалостно завыл:

— Помоги нам, горемыкам! Помоги! Больше помощи ждать неоткуда. Погибнет он, сиротой останусь!

— Хватит! Про сироту я уже слышала. Где папаша твой? — Трехголовый в секунду смолк и поглядел на меня несколько ошарашено, а я после третьей рюмки водки была готова на любые подвиги, и визит столь странного посетителя меня уже ничуть не смущал. — Поехали, пока соглашаюсь!

Очнулась я на солнечной полянке с обильным количеством разнообразной растительности перед избушкой. Маленькой такой, ветхой, с резными ставеньками и курьими ножками.

— Где я? — вытаращила я глаза.

В голове была пустота. Пытаясь хоть что — то вспомнить, я с удивлением рассматривала местное население, склонившееся надо мной: какую — то бабку, трехголового мальчика — дракона, маленькую кошку и кота — переростка величиной со слона. Все пялились на меня, перешептывались, но близко не подходили.

Наконец, от собрания отделилась серенькая в полосочку кошечка и важно прошествовала ко мне:

— Вставай уже, а то на сырой земле сидеть по утрам вредно. Задницу простудишь! Да и больной совсем тебя заждался! — выдала мне кошачья физиономия и тут же с гордым видом удалилась обратно в толпу.

— Я умерла? — спросила я себя тихим голосом. — Нет, у меня обычная белочка! Как у алкашей! — тут же ответила сама себе, и, удовлетворившись, видимо, ответом, спросила, где мне найти больного.

Народ расступился, и знакомый мне уже Вася потащил меня за руку в избушку.

Решив пока ничему не удивляться и разобраться во всем после исполнения великого врачебного долга, я влетела внутрь строения.

На кровати, видавшей виды, развалился зеленый дракон с тремя головами (драконьими надо сказать) и стонал во все три глотки: