Лючия не рассказывала дону Карлосу об их любви. Ей почему-то казалось, что де Оланета вряд ли поймет такие отношения между Боливаром и Саенз. Даже сейчас, узнав дона Карлоса, она все равно частенько заходила в кабинет вице-губернатора и смотрела на его портрет. Она по-прежнему не могла до конца его понять. Видимо, художник сумел передать какую-то тайную внутреннюю закрытость, которая очень привлекала Лючию.

Прошло еще несколько дней, и генерал Боливар покинул город.

Все думали, что Саенз отправится вместе с ним, однако Мануэлла сразу же после отъезда Боливара занялась снабжением всем необходимым отрядов республиканцев. У нее уже был опыт в этом деле, поскольку, помогая патриотам в Лиме, она не только распространяла листовки республиканцев, но и занималась вопросами обеспечения подполья. Шутили, что ее энергии хватило бы, чтобы собрать деньги на строительство целого корабля.

Теперь же она ходила из дома в дом, собирая песо за песо. Мануэлла не пропускала никого: ни знатных леди, ни индейских крестьянок, ни чолос. Саенз брала деньги и ювелирные украшения, золото и серебряную посуду, то есть любую сколько-нибудь ценную вещь, которую можно при случае продать и помочь тем самым Боливару в новой кампании. Кстати, многие знатные дамы не одобряли методов Мануэллы, так как им казалось, что Саенз просто вымогает у них накопленные ценности, расставаться с которыми им, конечно, не хотелось.

— Она самая настоящая шантажистка! Эта наглая девица ходит по всему городу и заставляет вынимать последнее золото из сейфов, — шипели они со всех сторон, не решаясь, впрочем, произносить это громко — вдруг кто-нибудь вздумает обвинить их в коллаборационистских настроениях?

Такими же злобными словами сопровождали они и слугу Джонатана, негра, но очень светлокожего, который сопровождал Мануэллу повсюду.

Все знали, что Боливар уехал из Кито, чтобы встретиться с генералом Сан-Мартином в Гуаякиле — этот альянс мог разом решить судьбу всей Южной Америки. Если бы они объединились, то могли бы во всех странах Нового Света подавить сопротивление роялистов. Правда, те, кто знал генерала Боливара, считали, что он слишком умен для Сан-Мартина. Он ехал на юг, по направлению к Гуаякилю, с самой большой скоростью, которую можно было позволить на каменистой дороге, лошадей меняли при каждом удобном случае. Он знал, как важно для политика приехать на встречу первым.

Лючия хорошо помнила дорогу из Гуаякиля в Кито и удивилась тому, что Боливар решился ехать верхом, без экипажа: его путь пролегал через горную цепь, это было так высоко, что перехватывало дыхание. На его пути стоял пик Чимборасо, высота которого составляла 21000 футов, так что проплывающие мимо облака задевали его вершину.

Размышляя о Боливаре, Лючия вздрогнула: ей пришло в голову, что отец так и не осуществил ни с кем торговую сделку с оружием. И скорее всего еще нескоро сможет это сделать. У генерала Боливара не было таких денег, а на кредит сэр Джон никогда бы не согласился. Насколько Лючия знала, отец приходил в президентский дворец не меньше шести раз, но ни разу не был принят, хотя патриотическая армия действительно очень нуждалась в оружии: ведь кроме подразделений, участвовавших в битве за Кито, у Боливара было немало других войск.

Лючия всегда очень остро чувствовала, чем живут люди вокруг нее, она внимательно присматривалась и прислушивалась к тому, что сейчас происходит.

Ей рассказывали, что много раз от политической прозорливости Боливара зависело развитие дальнейших событий, и он неизменно находил единственно верное решение. Сейчас очень многое зависело от исхода переговоров в Гуаякиле, так как консолидация с Перу могла принести Боливару свои «про» и «контра».

Пока что ситуация способствовала успеху переговоров. Блестящие стратегические способности генерала позволили отбросить испанцев далеко на север, что дало свободу сразу нескольким странам Южной Америки. За тринадцать лет борьбы за независимость Боливар с боями прошел через горы и равнины, джунгли и пустыни, освобождая от испанской колонизации города и провинции Венесуэлы, Панамы, а теперь еще и Эквадора. Федерация из свободных республик, называющаяся Великой Колумбией, продолжала расти.

Даже не верилось, что все это мог сделать один человек, чья сила духа и воля пробудили от многовекового сна целый континент.

— Тот, кто держит под контролем Гуаякиль, тот и есть хозяин всего Эквадора. Если перуанцы заберут порт себе, это будет наш стратегический провал, — открыто заявил Боливар перед отъездом.

Лючия с удовольствием поделилась бы своими соображениями по поводу этих событий с доном Карлосом, но подумала, что не стоит этого делать, так как ее симпатии всегда оказывались на стороне патриотов. Дон Карлос, как настоящий испанец, мог возненавидеть ее за это, а Лючия не желала такого поворота событий.

Сэр Джон говорил, что англичане официально соблюдают строгий нейтралитет, но ведь каждый человек мог сочувствовать той или иной стороне, невзирая на политический курс правительства своей страны. Лючия, без сомнения, полностью была на стороне патриотов, иногда она сама не понимала, как могло случиться, что она, зная, кем был дон Карлос, смирилась с этим. Ей просто хотелось быть рядом с ним, и она с ужасом думала, что наступит такой момент, когда он окончательно выздоровеет и покинет павильон, который стал ему временным пристанищем. И что же? Больше она никогда в жизни не увидит этого человека?

Ничем не выдавая своих мыслей, Лючия по-прежнему садилась перед больным с открытой книгой, хотя ее мысли были далеко от того, что она видела перед собой. Иногда они спорили о прочитанном, но намного чаще дон Карлос просто лежал и смотрел на Лючию своими выразительными черными глазами, внимательно слушая, пока не засыпал.

Прошла неделя после того, как генерал Боливар уехал из Кито. Теперь дон Карлос уверенно садился на постели, и Лючия была убеждена, что, когда за ним никто не присматривает, больной тайком гуляет по комнате.

— Как его бедро? — часто интересовалась она у Жозефины и наконец услышала в ответ, что рана на ноге, можно считать, зажила.

— Мулли делает чудеса, сеньорита, — объяснила служанка. — Если бы мы воспользовались услугами врача, он бы, наверно, зашил рану и наложил много швов, но, слава Богу, у нас есть мулли — волшебное средство, которым лечились еще наши предки.

Лючия поняла, что Жозефина имеет в виду древних инков, и удивилась, что современные доктора не используют это замечательное снадобье. Похоже, инки были искусными врачевателями; Лючия знала, что они первые открыли действие коры хинного дерева против малярии и использовали в лечебных целях картофель, авокадо и даже клубнику.

А их необыкновенные жилища? Эти старые террасы, вырубленные в отвесных стенах гор, давали пищу для воображения.

Как-то раз Лючия сказала дону Карлосу, что восхищена уровнем культуры древних инков, и с удивлением узнала, что его познания об этой цивилизации, которая была полностью уничтожена испанцами, очень глубоки и обстоятельны.

— Как же могли испанцы, которые завоевали инков, быть такими безжалостными? Как они могли поднять руку на такую замечательную культуру, на добрых и беззащитных людей?

Произнеся слово «они», Лючия подумала: «Но ведь и ты испанец».

— Это было очень жестоко, — согласился дон Карлос, помедлив. — Жестоко и совершенно излишне. Но вы должны помнить из истории, что первые испанцы, открывшие Новый Свет, были грубыми и невежественными людьми, которые умели только убивать. Триста лет назад это не считалось таким уж предосудительным.

Лючия полагала, что нет оправдания этим людям, как бы давно они ни жили, но смолчала. Она резко захлопнула книгу, лежавшую у нее на коленях, и поставила ее обратно на небольшую книжную полку, которая с недавних пор стала еще одним предметом меблировки павильона.

— А как вы проводите ту часть дня, когда не заняты мной? — неожиданно поинтересовался дон Карлос.