Постоянные порывы ветра и шелест гоняемого им мусора не давали сосредоточиться на звуках, но я радовался этому, потому что совершенно уставший и почти без сна вот уже несколько суток, не засыпал именно из-за этих шорохов, а в сон клонило.

Кажется, кажется, кажется – то, что кажется нашим чувствам, зачастую существует. Остатки тех прежних, хорошо развитых слуха, обоняния, осязания, может просто загрубевших или уменьшивших свою чувствительность, подчиняясь чему-то, о чём мы и не подозреваем, постоянно предупреждают нас о чем-то грядущем, правда почти всегда мы глухи или слепы, а очень часто просто ленивы!

Возможно, и на уровне тонкой духовной материи происходит нечто, сродни колебаниям, которые включают спящие чувства. Как бы то ни было, но мой опыт не раз показывал – что-то существует, и нужно лишь не отбиваясь от назойливости, пусть и слабого сигнала, следовать подсказкам интуиции. Интуиции ли?

Вот и сейчас что-то подсказывало о наличии постороннего присутствия, возможно слабый звук, который я не слышал, но как-то ощущал, и вот это-то чувство не давало спустить курок, и постоянно заставляло поворачиваться. Плюнув и решив всё же доделать то, зачем я здесь мёрз, и уже дважды простужался, до конца.

Дослал патрон в патронник, поймал «полную луну» и… теперь уже явно услышал приглушённый стон, будто последний выдуваемый из лёгких воздух…

…Я застыл, в пол глаза следя через оптику за пока ещё стоящим «Лучком»… послышался второй выдох, но уже более чётче, мой взгляд перевёлся на зеркальце, поставленное на подоконник таким образом, чтобы, не шевелясь, можно было обозревать лестницу с первого этажа, она, кстати, неплохо освещалась лунным светом через окна сверху – чисто! Взгляд опять на «Лучка» – Сергей уже прощался, редкий момент, что бы он так долго задерживался снаружи… и опять выдох, и настолько явный, будто у самого уха! Оттолкнувшись в сторону от звука и разворачиваясь в полёте, выпустил пару пуль в свою же, еле заметную шарахнувшуюся от самого себя тень. Два шлепка и… Опять выдох, но уже будто с мольбой о помощи.

Наконец я понял, откуда. Нервы, превращённые в тряпку за эти годы совершенно никуда не годились, а здесь ещё все оставленные «признаки» безопасности были на месте, а внутри помещения кто-то есть. Какой-то кризис, и его придётся преодолевать, но для начала необходимо разобраться тут.

Держа перед собой ствол, стараясь придерживаться темного места в комнате, на полусогнутых ногах, приблизился к куче тряпья и попробовал пощупать кончиком глушителя «спасителя» Лалакина, но шевеления не было, лишь тихий и слабый свист редко выдуваемого воздуха, который возможно я раньше воспринимал как один из звуков сквозняка. Заметить моё лицо в маске и очках от ветра не могли, кто бы это ни был.

Пристрелить бедолагу – нет, не могу. Быстро стал отходить с огромным желанием покинуть это место, и уже стоя перед выходом, разбирая и пряча в чехол автомат, почувствовал, что-то шевельнулось в груди – ну не могу так просто уйти и всё тут. Не могу!

Ведь если кто-то что-то задумал, будь это засада, то уже что-то предприняли бы. Будь это бомж… словом что-то не то. Решил дойти до машины, упаковать оружие и вернуться, прихватив на всякий случай только пистолет.

Через 10 минут палкой разбрасывая тряпьё, в самом низу наткнулся на мальчика в лёгкой куртке и одежде явно на вырост, порванной и протёртой, словно вырванной из зубов динозавра – вся в дырах и всевозможных пятнах. Скомкавшиеся волосы, довольно длинные, наверное, вывалились из-под шапки-ушанки, видавшей виды, и, кажется со вшами или даже не знаю, что это было.

Существо явно было юным и нуждалось в помощи. В разрывах одежды проглядывалось тело и казалось, явно неоднородного цвета – то ли грязь, то ли синяки. На лице кровоподтёки, пальцы грязные, закутанные в какие-то бинты, и это в мороз! Я взял какую-то ткань, валявшуюся здесь же, похожую на лоскутное одеяло, завернул в него умирающего, попробовал тащить, но оказалось, что тело весило не больше 30–35 килограмм. Закинув на плечо, я пошёл в сторону машины. Пока нес, думал, зачем это мне? Положить бы у калитки «Лучка», с запиской: «Ты обязан ему жизнью» – позвонить и исчезнуть. Да, умно. Кстати, внутренне уже решил больше никогда сюда не возвращаться. Больше и не возвращался.

Усадив, а точнее, уложив бомжика не переднее разложенное сиденье, выбросив его ушанку и напялив на его голову свою, как благодарность, хотя честно не знал пока, радоваться я должен был или злиться, тому, что он помешал, ведь всего-то оставалось чуть. Но на душе было тепло и хорошо, и я отправился в больницу, которую нашёл только в городе.

Прежде чем зайти внутрь и начать беседу, залез в потайное место в запасном аккумуляторе машины, достал ещё один паспорт, средней руки фальшивку – на один раз, внимательно прочитал, что бы запомнить, и сунул в карман, там что-то бряцнуло – две гильзы, собранные после стрельбы в подвале. Проходя мимо канализации, выбросил, и сразу увидел медбрата, которому и объяснил ситуацию, конечно, выглядевшую несколько иначе. Рассказанное не затронуло его душу и я уткнулся в непонимание своей просьбы, скорее всего прикрывавшее забралом «а нафига мне это надо», меркантильную заинтересованность.

Популярно объяснив, что не только надо и возможно, но и необходимо, через минуту уже катили мальчишку, так и не пришедшего в себя в сторону приёмного отделения. Там ещё раз рассказав, что нашёл его на обочине, на подъезде к городу, оставил свои данные, разумеется, только этого паспорта, переговорив с врачом, и взяв номер телефона молодого человека, вместе с обещанием сделать всё возможное.

Немного подумав, я отсчитал две зелёные бумажки и пообещал столько же в случае положительного результата, с чем и покинул это место.

Сожаления не было, мальчик находился в состоянии бессознательном, а в холод кинуть я его не мог.

Через указанное время, со всеми предосторожностями пробираясь в больницу и поняв наконец, что всё чисто, и волноваться не о чем, я позвонил доктору. Он узнал мой голос, и через 15 минут мы поднимались в палату, где лежал «найдёныш». По ходу движения врач не умолкал, и без передыху рассказывал о состоянии больного, сколько он прибавляет в весе, какие болезни, и чуть ли не, сколько было вшей. Уже взявшись за ручку двери, он вдруг посмотрел с ехидной улыбкой прямо мне в глаза, спросил: «А вы знали, что это девушка?.. И очень даже миловидная… между прочим!» – Я опешил, но дверь открылась, и первое, что я увидел – хоть и худое, но привлекательно юное лицо, и теперь стало понятно, что это действительно не мальчик.

Девушка с чуть раскосым разрезом глаз, правильными чертами лица, длинными ресницами и ещё оставшимися следами побоев. Стрижка была очень короткая, по всей видимости, осматривали череп. Я засмотрелся и понял, что всё не зря. Она явно не относилась к числу беспризорников или бомжей. Что-то, произошедшее в её жизни, заставило пройти нелёгкий путь, приведший в тот подвал, и на сегодня закончившийся в этой палате.

Доктор констатировал, что следы постоянных избиений имеются, а изнасилования – нет, что радовало. Отдав ему причитавшееся и, оплатив ещё месяц вперёд, уехал. Я приезжал ещё лишь раз, видя её издалека в больничном халате, читавшей книгу. Привёз кое-какие вещи, попросил передать некоторую сумму, и поинтересовался, что она собирается дальше делать. Оказывается, приезжала дальняя родственница из какого-то ближнего зарубежья и, кажется, у неё всё будет хорошо, после чего попрощавшись с заботливым врачом и, как показалось, влюбившимся в неё по уши, я исчез из её жизни навсегда.

Могу только сказать, как звали ту девушку, в сущности, ещё выглядевшую ребёнком, но имевшую возраст 19 лет, и не давшую мне совершить очередное преступление, а «Лучку» остаться в живых – Весна…

…Моей «работой» были охвачены и другие люди, на которых точили зуб наши «главшпаны», среди них хозяин отеля «Редиссон Славянской» Умар Джабраилов, Александр Черкасов, госпожа Сотникова и даже возглавлявшие следственную группу по расследованию преступлений, совершёнными нашими «бригадами», А. И. Трушкин и И. А. Рядовский – основные «двигатели» в раскрытии дела.