— В общем, так, богатыри, — начал царь, — если ещё раз попробуете залезть без спроса куда-нибудь, я велю не просто слабительного порошка в пиво насыпать! Я вас…
В кустах сирени послышались тоненькие страшные звуки, и на свет божий явилась страдающая Горыня. Правая и центральная головы рычали на левую:
— Как пить — так ты одна, а как животом маяться — так всем!
— Тебя это тоже касается! — строго выставил палец в сторону Горыни царь.
— Ой! — пискнула Горыня и скрылась в сиреневых зарослях.
Но не оттого, что испугалась царского гнева, а потому что… Послышалось громовое бурчание, и четверка богатырей дружно бросилась по кустам.
— Ишь ты! — покачал головой царь. — Молодец Варюшка! Не обманула — порошок-то, в самом деле, двойного действия…
Следующим утром, рано-рано на заре, смертельно-трезвые богатыри вышли из стольного града. Охрана на воротах проводила их насмешливыми взглядами — у каждого стражника на копье болтался крапивно-чертополоховый бунчук, как символ великой победы.
Ехать сидя никто из богатырей не мог по вполне понятным причинам — крапиву дружинники нарвали самую злобную, да и чертополох выбирали самый породистый. Конан и Людвиг вели коней в поводах, Ваня вел за собой на канатике самоходную печку. Грыст, как исконно пеший путешественник, не обременял себя дерганьем за веревку — всё равно, ни один конь не пожелает нести на себе троллью тушу. К тому же, у Грыста и без верховых животных проблем хватало: он никак не мог привыкнуть к новым штанам.
Во всех царских закромах не нашлось кожаных штанов гигантского размера — те, что лежали по сундукам, да кладовым оказались маломерками. Поскольку за ночь никто троллю не смог сшить штанов нужного размера (да, никто особо и не рвался), то Грысту пришлось довольствоваться "мелочевкой".
— А чего ты маленьким не станешь? — с трудом сдерживая улыбку, спросил тролля Людвиг, глядя на его обтянутые формы.
— В самом деле, ты же на Ратном поле обезьяну изображал! — Конан в отличие от рыцаря от улыбки удержаться не смог. — Превратился б снова в малька, и тебе эти штаны огромными бы стали!
— Год два раз нема, лимит кирдык — по-тарабарски ответил Грыст, но поняли его все — больше двух раз в год перевоплощаться тролль не может.
И вот теперь он, в штанах в обтяжку, шествовал по пыльной дороге вслед за друзьями. Представители сексуальных меньшинств, увидев ТАКОГО тролля, запрыгали бы от неистовой радости. К счастью, в землях царя Гороха меньшинств не водилось, иначе количество инако… инако… инакомыслящих резко бы уменьшилось после встречи с Грыстом.
Пешее путешествие продолжалось долго, наверное, часа два. Потом путники устали и сделали привал, точнее, приляг. Ваня снял с печки котомки с едой, и богатыри, давясь не смоченным в пиве мясом, принялись завтракать. Возможно, именно по причине отсутствия хмельного завтрак и закончился очень быстро.
— Может, ещё отдохнём? — проныл Людвиг, непривычный к пешим прогулкам.
— Не, надо идти, — решительно возразил Конан, даже не пошевелившись, чтобы подняться.
— У меня идея! — с воодушевлением воскликнул Ваня. — А чего мы тащимся пешком, если есть печка?
— Какая разница, где я не могу сидеть: на лошади или на печке? — жалобно спросил Людвиг.
— Так ведь мы будем не сидеть, а лежать!
— Места на четверых не хватит! — с сомнением посмотрел на бело-серую печку Грыст.
— А мы всё лишнее скинем!
У Вани слова с делом не расходились — тут же на землю полетели вязанки дров, горкой лежащие возле печной трубы. Людвиг, обрадованный перспективой не переставлять ноги с утра до вечера, помог побратиму сбросить пару вязанок. Рыцарь хотел выбросить и круглый чурбак, но Ваня запретил его трогать.
— Ну, вот, милости прошу! — радушным жестом пригласил Иван друзей.
Две рыцарские лошади и черный жеребец Конана были мгновенно привязаны к канатику, богатыри возлегли на печку, и путешествие возобновилось. Лежа поперёк печки на животах (по-другому не получалось) все четверо наслаждались солнышком, легким ветерком и ничегонеделаньем. Людвиг даже задремал, и Грыст тоже слегка всхрапнул — лошади чуть поводья не оборвали с перепугу.
Если всё идёт хорошо, то обязательно случится что-нибудь эдакое… Комфортабельное путешествие закончилось час спустя — печка, выпустив клуб прозрачного дыма, остановилась в широком поле.
— Чего стоим, кого ждём? — осведомился Конан ни у кого конкретно.
Ваня, кряхтя, слез с печки и заглянул в топку.
— Дрова прогорели! Конан, кинь вязаночку!
Киммериец осмотрел невеликую поверхность печи. Два раза.
— Нет здесь никаких вязанок! Похоже, мы все их скинули. А вот эта деревяшка не пригодится?
Киммериец показал чурбак, который Иван не разрешил выкинуть в прошлый раз.
— Нет, это жечь нельзя! — Ваня поскрёб макушку, окинув взглядом широченное поле, на дальнем краю которого виднелась жидкая березовая поросль. — Придётся топать за дровами. Конан, бери топор и иди!
Конан надвинул рогатый шлем на самые глаза.
— Это только простые смертные топором дерево рубят! Я больше по шлемам бить специалист. Пусть лучше Людвиг сгоняет.
Как вскоре выяснилось, топор — это не рыцарское оружие. Вот если бы копьём дрова рубить…
— Пусть Грыст идёт. Погодите, я его разбужу.
Рыцарский тычок локтем тролль даже не заметил. Тогда Людвиг, недолго думая, достал кинжал и кольнул остриём Грыста. Метод подействовал — тролль почесался.
— Не так надо, — ухмыльнулся Конан. — Грыст, Настасья к тебе пришла!
Зря варвар это сказал — тролль, даже не успев открыть глаза, бросился бежать. Лёжа, конечно, далеко не убежишь, поэтому Грыст всего лишь насмерть перепугал лошадей, и без того взвинченных его храпом. Черный жеребец, рыцарский верховой конь и вьючная лошадка, которая везла доспехи и оружие Людвига, освободились и понеслись прочь. Рыцарь тоскливым взглядом проводил удаляющуюся скотину.
— Ничего, тебе размяться не помешает, — приободрил его Конан.
— Тебе, между прочим, тоже, — хмыкнул Ваня.
— Чего разбудили? — проворчал Грыст, на всякий случай, оглядываясь — нет ли поблизости той самой Настасьи.
— Тебя дрова ждут. Во-он в том лесочке. Так что, бери топор…
— А вы?
— А мы лошадей пойдем ловить.
Грыст понял, что обречен стать дровосеком, потому что ни одна кляча, находясь в здравом уме, не приблизится к троллю по собственному желанию.
— Где топор?
— На печке, — сказал Иван. — У трубы лежит.
— Лежал, — поправил его Людвиг. — Я его случайно вместе с вязанкой дров выбросил.
Вот не то эхо в поле! Не разносит оно далеко крики воинские…
Грыст отправился корчевать деревья киммерийским двуручным мечом (в отличие от рыцаря, Конан со своей железякой не расставался даже на печке). А три его богатырских побратима до самого темна ловили коней.
В первой же попавшейся придорожной корчме богатыри застряли надолго. Питательно-питейные заведения на каждом шагу не встречаются, поэтому побратимы постарались заправиться, как следует! Как обычно пишут о путешествиях? Дни тянулись за днями и были похожи один на другой… Ну, так вот, к нашим путешественникам это не относится! Хотя бы потому, что на второй день голова болит не в пример сильнее, чем в предыдущий.
Поистине героическим усилием оторвали себя богатыри от столов в корчме и снова отправились в путь. Крапивно-чертополоховые ранения уже зажили, поэтому Конан и Людвиг горделиво восседали на конях, снисходительно посматривая на Ивана-дурака и Грыста, по-прежнему ехавших на печке. Почему снисходительно? Да потому что приходилось с завидной регулярностью рубить дрова для самоходной печи. А она оказалась весьма прожорливой — "Хаммер" по сравнению с ней мог бы показаться малолитражкой! Запас купленных у корчмаря дров закончился уже к следующему вечеру.
Вот и приходилось отряду останавливаться на лесозаготовки. Конан и Людвиг тут же начинали проверять сбрую, амуницию, место для ночлега и даже придирчиво осматривать траву и чуть ли не тыкать носом в неё своих скакунов — короче, пускались на всё, лишь бы не заготавливать дрова. Иван и Грыст, орудуя по очереди конановским мечом, поминали волшебные топоры-саморубы и пилы-саморезы, которые, по слухам, изготавливали гномы. Но подземельцы жили в Кацапских горах, что находились в недельном переходе к северу, поэтому добираться до жадюг-гномов, чтобы попытаться выторговать у них волшебный инструмент, было бессмысленно.
