— А куда мне деваться, — пожал плечами Шнитко. — Я только сказал, что медслужба нужна, как мне их и дали. Военнослужащие, призваны вчера, из медучилища. Да, Мойша, куда ты их поселил?

— Во флигель. Там раньше бухгалтерия была. Решетки на окнах, дверь закрывается изнутри. Ничего командир, переживем.

— Ладно, давай-ка выпьем. Дай бог не последняя.

Под немудренный тост мы влили в себя обжигающую жидкость и, закусывая, я попытался сравнить водку с той жидкостью, что приходилось пить в мое время. Может разница и была, но так давно не пил, что сравнивать было не с чем. Вот закуска, это да. Колбаса действительно, была колбасой, а не мясосодержавшим продуктом, крабы же консервированные, на вкус не изменились. Много бумаги, в которую завернут каждый кусочек, а вкус, что вкус? Вкус краба, совсем почему-то не похожий на вкус крабовых палочек. Время близилось к ночи, а водка ко дну бутылки. Вторую приговорили быстро, слушая рассказы политрука о нелегкой, но порой, очень развесёлой жизни в МТС. Допив и, эту бутылку, обсудив все батальонные вопросы, мы решили спать.

— Утро вечера мудренее, — высказал афоризм Абрамзон, на прощанье озадаченный проблемой горячего питания людей в караулах.

Новый день начался с бодрого крика дневального: «Рота, подъем!» Мысленно указав дневальному направление движения, я вскочил с дивана, и стал одеваться по форме «Раз». С другого дивана, за мной, наблюдал Шнитко.

— Пробегусь, — объяснил я, — заодно посмотрю на комроты, как он справляется.

— Спрячьте, Алексей Юрьевич, — зевнул комбат, — или снимите.

Я удивленно посмотрел на капитана, в ответ он только показал пальцем. Проведя ладонью, по груди, обнаружил крестик на серебряной цепочке. Почти двадцать лет его, не снимал, только цепочки менял, пока не подарили серебряную. Мда-а, совсем забыл, была бы картина маслом «Красный командир с крестом на груди». Вот, младшему политруку, радости было бы. Спрятав крестик, в нагрудный карман кителя, вышел из канцелярии и обнаружил народное гуляние. Ополченцы, неторопливо одевались, некоторые, уже достав папиросы, брели к выходу.

— Ро-о-ота... — негромко протянул я.

Странно, но меня поняли сразу, все-таки вчерашний день еще не забылся. Ниоткуда, появившиеся сержанты, стали покрикивать, торопя отстающих, остальных загоняли в строй. Младший лейтенант, опасливо поглядывая на меня, принялся наводить порядок. Я же, демонстративно достал часы, и, громко щелкнув крышкой, заинтересовано стал любоваться циферблатом. Вскоре, рота уже стояла в строю, и комроты устремился рапортовать. Я жестом остановил его, и негромко сказал:

— Форма одежды «Раз», и на зарядку! По самому облегченному варианту.

Потребовалось еще пять минут, чтобы красноармейцы, разделись, и выбежали на пространство между бывшими цехами. Я, немного позанимался вместе с ними, личным примером показывая, что это не смертельно, и пошел инспектировать умывальник. Абрамзон был молодец. Если бы он, не рассказал вчера, в жизни не догадался бы, что это была поилка для лошадей. Я же, её никогда в глаза не видел. Впрочем, умывшись и побрившись (внутренне содрогаясь от хищного блеска бритвы), я ушел в расположение, где с удовольствием растерся легендарным «Шипром». Пока я подшивал свежий подворотничок, комбат поднялся, выпил свой порошок, поморщился, и сказал:

— Ну что, оставляю вас на хозяйстве, сам в обком. Надо же, вооружаться. Посоветуйтесь с Мойшей, как, оружейку оборудовать.

— Слушаюсь. И, товарищ капитан, надо бы первую роту сменить.

— Ну конечно, надо. Пожалуй, дневальных оставьте со второй роты, а остальные пускай отдыхают. — Он посмотрел на часы. — Машину я сразу отошлю обратно, все равно надо выбивать еще транспорт.

Он ушел, а я стал одеваться уже по полной форме. И, вовремя. Комроты-два, получив приказ, увел роту в столовую, а ко мне в канцелярию влетела возмущенная военврач. Впрочем, нет, три треугольника в петлицах — это же всего лишь старший сержант. Сразу с порога миниатюрная фурия высыпала на меня кучу претензий. Пришлось продемонстрировать ей начальственный гнев. Досталось и неформенной пилотке, и перевернутым знакам различия, и неуставной стрижке, и совершенно недопустимой косметике! Только заметив, подозрительно заблестевшие глаза, я сменил гнев на милость и, поинтересовался с кем же имею честь, разговаривать. Девушка попыталась встать по стойке «смирно», и доложила:

— Старший сержант медслужбы Коробочко.

— Присаживайтесь, товарищ старший сержант. И, расскажите о том, что случилось. Я — заместитель командира батальона, старший лейтенант Листвин. Зовут меня Алексей Юрьевич. Внимательно вас слушаю.

Рассказ был сумбурным, но достаточно коротким. Девушкам, требовалось отдельное помещение для санитарных целей. Кроме, того, сейф для лекарств. И, еще всякие мелочи.

Я был краток:

— Все вопросы к каптенармусу батальона сержанту Абрамзону. Если он не сделает, только тогда, ко мне. И, кстати. Я понял, что вы только что закончили медучилище, а по какой специальности?

Ответ товарища старшего сержанта лишил меня дара речи:

— Мы все обучались по специальности «акушер»!

Я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, досчитал в уме до десяти, и только потом ответил, следя за тем, чтобы мой голос не превратился в истерический визг:

— Что же, профессия очень важная. А, скажите с травматологией, вы хорошо знакомы?

— У меня все «отлично»! — с гордостью задрала носик товарищ старший сержант, — У девочек оценки чуть похуже, но мы лучшие из группы!

— Не сомневаюсь. Но скажите, почему вам присвоили только сержантские звания?

Девчушка немного приуныла:

— У нас был ускоренный выпуск, и курс Осоавиахима мы не закончили. Поэтому в военкомате сказали, что мы можем получить только такие звания...

— С этим понятно. Как, ваше имя-отчество, старший сержант Коробочко?

— Эстер Шлемовна.

— Вы, Эстер Шлемовна назначаетесь начальником медслужбы батальона, и де-факто входите в состав командования. Приказываю вам навести полный порядок в вашем подразделении, подготовить лазарет, и быть готовыми к службе в любое время суток! Подчиняетесь вы, только командиру батальона, капитану Шнитко, политруку Запейвода, или в их отсутствие мне. Ваши подчиненные подчиняются только вам! Прошу, довести это до их сведения. И, еще, по всем вопросам обустройства обращайтесь к сержанту Абрамзону.

Девушка встала и нерешительно посмотрела на меня, я же вновь проделал дыхательные упражнения, и подсказал:

— Вы должны обратиться за разрешением, покинуть помещение.

— Так, я пойду, Алексей Юрьевич?

— А-атставить! Вы должны стать по стойке «смирно», приложить правую руку к головному убору, кстати, наденьте пилотку, и спросить: «Разрешите идти, товарищ старший лейтенант?». Алексей Юрьевич я, только в частных разговорах.

Товарищ старший сержант поглядела на меня испепеляющим взглядом и четко проделала подсказанную процедуру.

— Идите. Через три часа представите мне список недостающих медикаментов и материалов.

Уф-ф. И пускай, повернулась она через правое плечо, и ушла демонстрируя хаму-командиру свою походку, всё равно три часа можно заниматься делом, а не детским садом. В казарме, стало шумно и, в дверь канцелярии постучали.

— Войдите! - крикнул я, бросая обратно в коробку вынутую было папиросу.

— Товарищ старший лейтенант! — Комроты-один стал рапортовать прямо с порога. — Первая рота Полесского добровольческого батальона ваше приказание выполнила. Во время несения дежурства никаких происшествий не произошло! Командир роты, младший лейтенант, Коломыец.

— Отлично, товарищ младший лейтенант. Обязательно, осмотрю вашу работу. А где, товарищ младший политрук?

Младший лейтенант замялся, но заметив мой строгий взгляд, решился:

— Товарищ младший политрук покинул расположение роты вчера, около десяти часов вечера. До смены нас на позициях, не вернулся.