— Там что-то в воде, прямо перед нами. — кричит она. — Сеть! Она перегораживает весь проход!
— Ну что за кретины ловят рыбу прямо во входном канале порта!
— Уваливайся! Уваливайся, иначе мы в неё въедем! — кричит Лиззи в ответ.
Рыбаки тоже что-то кричат на непонятном языке и изо всех сил тянут сеть, мы уваливаемся, выходя за пределы зоны углублённого канала.
— Делаем поворот и ложимся в дрейф, по крайней мере ветром нас снесёт обратно. — предлагаю я. Но в этом нет необходимости.
Рыбакам удалось освободить небольшой проход, едва достаточный, чтобы пройти между ними и буем. Они удивлённо глядят на нас, когда мы проходим в нескольких метрах у них по корме. На их лицах читается немой вопрос: — Какого чёрта эти оригиналы не идут под мотором?
— Engine mus quais, кричу я, вспоминая арабские слова.
— Ah, machina mus quais! — отвечают они хором. Поняли.
— Ты готова к повороту? — мы уже дошли до линии красных буев по другую сторону канала.
— Готова.
— Тогда поворачиваем. — и лодка рыбаков удаляется за кормой.
— Hallo, hallo, this is the harbor control tower calling the sailing ship.
Hallo, hallo, this is the harbor control tower calling the sailing ship.
— Чёрт возьми! Портового контроля здесь не хватало!
Лиззи спускается в каюту, ответить на вызов порта и оказывается втянутой в бесконечный разговор с дежурным чиновником, желающим знать название лодки, наши имена, откуда мы идём, какой груз на борту. Всё это на неуверенном английском и Лиззи приходится повторять по слогам каждое слово:
— The name of the ship is Vecchietto: Victor, Echo, Charly, Charly…
— Can you repeat please?
— The name of the ship is…
— Лиззи! Выходи, пора поворачивать! — кричу я — И скажи, что у нас авария и мы не можем уделить ему внимания.
Мы продолжаем идти галсами против ветра, поднимаясь по каналу, проходя вплотную большие молы из тёмного камня. Проходим под бортом русского танкера в серпом и молотом на трубе. Наша мачта не доходит ему до палубы и паруса почти касаются борта. Сверху на нас смотрят с интересом.
— После него поворачиваем и пойдем вон в тот свободный угол.
Ещё пятьдесят метров и я встаю в левентик. «Веккиетто» замедляет ход и начинает двигаться назад. Лиззи бросает якорь.
— Hallo, hallo. This is the harbourmaster. I understand that you have engine troubles.
— Наконец то, он тоже понял, восклицает Лиззи, возвращаясь к диалогу по радио.
Механик, толстый высокий мужик в невероятно засаленной спецовке и с беззубой улыбкой. Мы нашли его в своей мастерской, которую нам показал начальник таможни. Он ходит босиком по полу усыпанному обрезками листового металла и ржавыми тросами. Его зовут Дейвала, но все его называют Хомейни.
— Интересно, он сможет демонтировать мотор?
— Не знаю, но, кажется, у нас нет альтернативы.
Пока мы здесь, в Адене ремонтируем мотор, мир находится в напряжении. В Персидском заливе военный кризис, международные силы против Ирака. Радио передаёт новости, Европа затаила дыхание, отправляются всё новые военные труппы. Здесь в Адене обстановка спокойная и ничто не говорит о близкой и неминуемой войне. Яркое солнце, тёплая погода, приветливые люди. Порт однако пустеет и движение судов, кажется, остановилось. Отчасти из предосторожности, отчасти потому, что паника заразительна, мы тоже выходим пока не началась война. Мы хорошо знаем, чего ожидать от Красного моря.
Режим ветров очень прост. Воздушные массы движутся вдоль оси моря, зажатые между горами как в туннеле, в результате ветер дует либо с севера, либо с юга, в зависимости от сезона и места. К северу от порта Судан ветер всегда северный. Между портом Судан и проливом Баб Эль Мандеб, южный в зимние месяцы и северный всё остальное время. Вот и вся метеорология Красного моря.
Мы приближаемся к проливу и ветер, как и ожидалось, усиливается в теснине. К счастью он попутный. Достаточно убавить парусность, быть на чеку с проходящими судами и вести точную навигацию, сверяясь постоянно с береговыми ориентирами и уточняя своё местоположение. И вот именно здесь мы совершаем самую большую навигационную ошибку за всё плавание.
Пролив разделён на два судоходных канала островом Перим.
Большие суда идут левым каналом, мы же решили пойти правым, попытаться найти защищённый уголок и понырять, исследовать дно, хотя бы несколько часов. Вообще то это запрещено, но мы надеемся на то, что берег необитаем и остановка будет короткой.
По мере приближения ветер всё больше усиливается и становится очень жарко, хотя, теоретически, сейчас прохладный сезон. Воздух горячий и сухой. Омывающие кокпит волны высыхают за несколько мгновений, оставляя слой соли, покрывающий всю палубу. Ветер несёт водяные брызги и мелкий песок.
Наши координаты точно неизвестны, после выхода из Адена не было возможности определиться по береговым ориентирам. Ждём когда появится Перим, стараясь пока держаться мористее.
«Веккиетто» несётся вперёд по гребням на максимальной скорости, и ветер и волнение продолжают усиливаться.
Перим появляется раньше чем ожидалось. Он конической формы, пролив отделяет его от мыса Баб Эль Мандеб на материке. Судя по счислению, мы должны были бы быть ещё в нескольких милях позади. Возможно течение пронесло нас немного дальше. Берём курс на центр пролива между островом и мысом. Идём со скоростью шесть-семь узлов и берег быстро проплывает назад. Слева, вдалеке, за островом уже виден африканский берег Красного моря. Кажется, всё идёт отлично, курс — чистый фордевинд, паруса зарифлены до минимума, ветровой пилот рулит удовлетворительно и даже волны не доставляют неудобств, если исключить редуие обрушивающиеся гребни.
— На такой скорости уже через несколько минут будем в проливе. — говорю я Лиззи, уже представляя, как мы стоим на якоре в тихой бухте, а я плаваю в водах самого прекрасного, как говорят, моря в мире.
Однако, что-то здесь не так. Близкий йеменский берег, виден плохо, а африканский, который гораздо дальше, хорошо. Появляются также два островка, которые я не могу найти на карте. Они кажутся более крупными и более близкими, чем должно бы. Пытаемся сориентироваться по вершинам гор. Давно было пора! Для этого мне пришлось спуститься в каюту, к штурманскому столу. До этого я смотрел на карту из кокпита, оценивая на глаз форму острова, мыса и т. д. После многих пройденных миль и множества заходов в порты и бухты, кажется, что умеешь определить обстановку просто бросив взгляд на карту! Но сейчас на карте ничто не совпадает. Линии пеленгов не пересекаются, островов на карте нет и Перим, если хорошо посмотреть, должен быть низким а не коническим. Я вдруг понимаю, что мы идём семиузловым ходом в канал, который на самом деле неизвестно чем является на самом деле.
Я выбегаю наружу и поднимаюсь на мачту, посмотреть в сторону канала. Которого не должно быть, и действительно, его нет, и сверху хорошо видно, что мы на полной скорости идём на скалистую полосу суши, закрывающую проход между тем, что казалось островом и тем, что казалось мысом.
Оба бросаемся на корму, отключаем ветровой пилот и меняем курс на девяносто градусов, чтобы уйти отсюда подальше, осознавая, что не знаем теперь где находимся. Я снова поднимаюсь на мачту, оглядеться, нет ли поблизости скал и попытаться что-нибудь понять.
Банальная ошибка, аналогичная той, которая породила легенду о Цирцее. То, что казалось островом, оказалось холмом на мысу, то, что казалось мысом, оказалось другим холмом на материке, а низкая земля между двумя каналами, невидимая из за расстояния и дымки, казалась проливом. Сам же остров Перим, завуалированный дымкой, мы приняли за африканский берег.
Происшествие нас так потрясло, что пропало желание искать якорную стоянку. Мы держимся посреди судоходного канала, море постоянно меняет внешний вид, следуя капризам течения.
Ветер же продолжает дуть очень сильно и мы идём с рекордной скоростью всю ночь и весь следующий день. Очень жаль. Мы проходим рядом с островами и скалами не имея возможности остановиться. Это острова Ханиш, пустынные, выжженные солнцем клочки земли, забытые всеми, испокон веку необитаемые. Мимо проплывают большие пляжи из чёрного песка, мысы, вулканические хребты, одинокие холмы без единого деревца или кустика. То самые суровые места на земле, лежащие в бурном море, обдуваемые горячим сухим ветром пустыни. Это земли, на которых никто, никогда не жил, кроме случайных отчаявшихся, искавших здесь убежища. Жаль что земля не может рассказать истории людей, которые по ней когда-то прошли.
