Конечно, англичане великолепно владеют искусством дезинформационных интриг — как-никак, но пять же веков кряду шлифуют это свое мастерство. Однако ведь очевидно же, что и без серьезного вклада агентуры британской разведки тут не обошлось. Очень сильно англичанам в этом вопросе помог уже упоминавшийся в первой главе агент британской разведки «Фил», с середины октября 1940 г. являвшийся начальником Оперативного управления Генерального штаба (в любом ГШ это управление являет собой главный «мозговой трест» военного планирования) Сухопутных войск Германии (ОКХ) и одновременно заместитель начальника ГШ ОКХ, доверенное лицо Гитлера, генерал Адольф Эрнст Хойзингер.
Именно от него, Хойзингера — «Фила», англичане впервые узнали о 22 июня как о дате нападения на СССР. Для него — начальника ОУ ГШ — подобное было проще пареной репы, ибо он лично отвечал за планирование операций вермахта, не говоря уж о том, что пользовался особым доверием Гитлера. А фюрер, каким бы Верховным главнокомандующим ни был, без предварительного согласования именно с Оперативным управлением ГШ ни ориентировочного, ни тем более окончательного решения о дате нападения принять не мог — специфика сосредоточения и развертывания войск для нападения такова, что истинное положение дел в этом вопросе знает только Оперативное управление: Именно с этим связано и то обстоятельство, что впервые о 22 июня 1941 г. как о дате нападения на СССР бритты узнали как раз от А. Хойзингера. Помните, в начале третьей декады апреля 1941 г. британский посол в Москве в предположительном порядке озвучил эту дату, и тут же германский ВАТ ринулся это опровергать. А чуть позже, когда о 22 июня бриттам стало известно еще и от Гесса, то именно А. Хойзингер подтвердил своим британским хозяевам, что это достоверная информация, так как он лично присутствовал на том совещании высшего генералитета 30 апреля 1941 г., во время которого Гитлер впервые назвал эту дату.
Тут есть одна тонкость, на которую следует обратить внимание. Да, впервые Гитлер лично озвучил дату 22 июня только во время совещания 30 апреля. Но вот сама мысль об этой дате у него появилась раньше и связана она была с уточнением другой даты. Дело в том, что 31 января 1941 г. была утверждена Директива Генерального штаба Сухопутных войск Германии (ОКХ) № 050/41 от 31.01.1941. Так вот, именно там, в подпункте «в» п. 12 прямо было указано: «подготовительные работы нужно провести таким образом, чтобы наступление (день «Б») могло быть начато 21.6. (т. е. 1941 г. — А. М.; см. приложение № 2 к сборнику документов «Секреты Гитлера на столе у Сталина». М., 1995. С. 206). Эта директива — самая суть плана «Барбаросса», потому как она называлась Директива по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск (план «Барбаросса)».
К концу апреля 1941 г, когда с Югославией было покончено, Гитлер решил, что необходимо уточнить дату нападение на СССР, и одним из первых об этом узнал «Фил» — А. Хойзингер, поскольку это непосредственно входило в его служебную компетенцию. Гитлер же без согласования с ОУ ГШ не мог принять такого решения. А теперь внимание: британской посол в Москве С. Криппс в предположительном порядке озвучил дату 22 июня в самом начале третьей декады апреля 1941 г., из-за чего уже 24 апреля германский ВМАТ Н. Баумбах е своем донесении е Берлин указывал, что он опровергает такие слухи.
Бритты явно проводили дезинформационный зондаж, преследуя сразу три цели — выяснить возможную реакцию Кремля, одновременно запутать его а если повезет, то и спровоцировать СССР на те действия, в ответ на которые Германия могла бы запросто напасть на Советский Союз. Бриттам ничего тогда не удалась достичь, кроме как усиления подозрений Кремля в причастности британской разведки к распространению этой информации, которую в Москве на тот момент воспринимали как дезинформационные слухи.
Кремль, как это стало понятно только в ноши дни, тогда был прав. Бритты узнали о 22 июня как о дате нападения от своей разведки, а источником этих сведений в апреле мог быть только «Фил» — А. Хойзингер, данные которого волею случая оказались подтвержденными в тот момент и данными американской разведки, так как к этому времени упоминавшийся выше коммерческий атташе посольства США в Берлине С. Вудс добыл новые данные о плане нападения на СССР, которые 20 марта 1941 г. были переданы не только Москве, но и Лондону, а тут и сообщение самого 2Фила» подоспело.
Убедившись же, что Москва никак не реагирует на эту болтовню С. Криппса, во всяком случае никаких видимых признаков этого не было, да и, собственно говоря, быть не могло, особенно если вспомнить хамский меморандум Британского правительства, который Криппс вручил Кремлю в середине того же апреля, бритты решили провести ту самую мощную дезинформационную операцию, которую разоблачил Г. Б. Овакимян. А теперь внимание: учитывая, что Овакимян был арестован ФБР при активном содействии бриттов, и принимая во внимание, что произошло это 5 мая 1941 г., а 7 мая 1941г он был освобожден до суда под залог в 25 тысяч долларов и далее, естественно, не мог активно заниматься разведкой, следовательно, разоблачение им британской дезинформационной операции по ускорению стравливания СССР и Германии в смертельной схватке произошло до 4 мая включительно.
Но дело-то еще и в том, что к этому времени завершалась и операция британской разведки по выводу Рудольфа Гесса на территорию Великобритании. То есть выходит, что бритты совершенно сознательно устроили проведение той дезинформационной операции в расчете на скорое появление в Англии Р. Гесса, прежде всего ради того, чтобы создать негативно давящую на планы Гитлера основу для торга с его эмиссарам. Ведь суть-то той «дезы» — «Если Гитлер вздумает напасть на Англию, то русские начнут войну против Гитлера» — четко располагала к ожесточенному торгу по принципу свобода действий на Востоке в обмен на хотя бы видимость мирной передышки для Англии или по меньшей мере на резкое снижение активности боевых действий люфтваффе против Англии. Как показали последующие события и особенно их вдумчивый анализ ГРУ (ниже он будет приведен), все именно так и произошло…
Если теперь подытожить все сказанное выше, то получается следующее: Гитлер, которому ничто и никто не мешали еще до 10 июня письменно же назначить 22 июня датой нападения на СССР, в реальности почему-то стел действовать очень странным для такого не привыкшего с чем-либо или кем-либо считаться авантюриста-наглеца образом.
Вначале принял внутреннее (то есть для себя) решение о 22 июня как о дате нападения на СССР — насколько можно судить об этом, произошло эта самое позднее к концу второй декады апреля 1941 г. Ведь англичане-то хотя и в предположительном порядке, но озвучил же в Москве дату 22 июня уже в начале третьей декады апреля, знать о чем в тот момент они могли, подчеркиваю это вновь, главным обрезом от своего агента «Фила» — А. Хойзингера, поскольку сам Гитлер впервые озвучил эту дату перед своим Генералитетом только 30 апреля, а Гесс в то время был еще в Германии.
Кстати, последний раз он виделся с Гитлером 4 мая 1941 г. и во время многочасовой аудиенции у фюрера все спрашивал последнего, остается ли в силе тезис «Майн Кампф» о необходимости союза с Англией. Гитлер же, к слову сказать, каждый раз отвечал ему утвердительно. В связи с этим не премину еще раз напомнить, что именно из-за этого тезиса еще в первой половине 1933 г. Сталин осуществил массированную дипломатическую атаку на Гитлера, вынудив его в конце концов ратифицировать еще е 1931 г. парафированный протокол о пролонгации срока действия советско-германского Договора о нейтралитете и ненападении от 24 апреля 1926 г. еще на пять лет. С тех пор Сталин никогда и ни при каких обстоятельствах не позволял себе роскоши не обращать самого пристального внимания на любые, даже мельчайшие признаки, которые пускай даже и гипотетически, но могли-таки привести к реализации идеи этого союза на практике. Вот откуда у него совершенно обоснованная подозрительность в этом вопросе, которую столь глупо и ернически представляют на всеобщее обозрение явно недалекие умом, но обладающие не в меру длинным языком толкователи его действий.
