Литмир - Электронная Библиотека

– Я – Гарри. М-меннизингер, – продолжил он с неменьшим апломбом, но с более ограниченной жестикуляцией. – Ваш покорный с-слуга, – и человек, дохнув на них алкоголем, поклонился.[5] Волк наклонился к царевичу и шепотом переспросил, не сводя с аборигена подозрительного взора:

– Кто-кто он?

Иванушка также шепотом пояснил:

– Это от вондерландского «мини», что значит «маленький», и «сингер», что значит «певец».

Сергий еще раз покосился на нового знакомого, более внимательно.

– Маленький? А ты ничего не путаешь?

Минисингер был высок, толст и немыт. Желтые грязные спутанные кудри до плеч постоянно лезли ему в глаза, и он смахивал их назад рукой жестом лорда, отгоняющего козявку. Черная с желтыми разводами[6] куртка без единой пуговицы расходилась на животе, открывая для обозрения замызганную серую сорочку.[7] Половина лица, обращенная к Волку, начинала потихоньку синеть и распухать. Босые, в одних дырявых чулках, ноги мягко шлепали по мостовой, перемещая своего хозяина одновременно в четырех измерениях. По всем признакам, без сомнения, Гарри был человеком творчества.

– Кто это тебя так взъерошил? – для поддержания разговора вежливо поинтересовался Серый.

Минисингер метнул на Волка убийственный взгляд, но того он даже не задел.

– Вы знаете этих мерзавцев? – рука царевич потянулась к мечу, и Серому даже показалось, что назови минисингер своих обидчиков, его друг бросится на их поиски, забыв про всё на свете. Гарри, по-видимому, это показалось тоже, он решил, что самолюбие его в безопасности, и притушил свой пламенный взор.

– Н-не знаю, – промолвил он, – Их было ч-численное п-преимущество, и они з-заставили меня в-в-врасплох. Ик. Если бы не это, й-я бы им п-пок-ик-казал! – он угрожающе взмахнул кулаком, снова ойкнул, но схватился на этот раз за плечо.

– Что показал? – полюбопытствовал Серый.

Если бы взглядом можно было ожечь, на месте Серого сейчас лежала бы кучка пепла. Очень маленькая кучка, если быть точным.

– Куда ты нас ведешь?

– К-к одному своему д-другу.

– Он содержатель постоялого двора?

– П-постоялый д-двор! – презрительно фыркнул Гарри, обдав спутников душепробирающим амбре сивушных масел, одновременно стараясь не делать резких движений. – У него – целый ик… д-дом, ик… два ик-тажа… и ик… красильня! И он – меценат. Ик.

– Что это значит? – шепотом спросил Волк.

– Это значит – покровитель искусств.

– И минисингеров тоже?

– В первую очередь.

– Понятно. Он сдерет с нас двойную цену за свое гостеприимство, чтобы потом отдать наши деньги этому пьянчужке.

Непонятно, почему, но Иванушку это задело за живое.

– Сергий, ты не прав. Нельзя судить о человеке, особенно о человеке искусства, по первому впечатлению. У них – нежные творческие натуры. Состояние натянутого обнаженного нерва – их каждодневная жизнь, они воспринимают мир не так, как все, а как бы полнее, объемнее, они видят и чувствуют то, что не замечает обычный человек, проходя мимо, погруженный в свои сиюминутные заботы, и не сознавая, что под ногами у него – вечность. Поэты пропускают вселенную через себя, испытывая…

– И ты тоже?

– Что?… – экспресс красноречия Ивана налетел на бетонную стену с надписью «Отрок Сергий».

– Я хотел сказать – и ты тоже был когда-то… минисингером?

Иванушка на мгновение задумался.

– Нет.

Волк сделал вид, что поверил.

– Ну смотри, как хочешь, – пожал плечами он. – Но я бы на твоем месте не связывался с ним, хоть он и пропускает во всю вселенную… Что бы это ни значило. Или именно поэтому.

Царевич упрямо, но чрезвычайно осторожно мотнул головой.

– Ну посмотри же, Иванушка, этот твой Гарри – законченная пьянь, минисингер или нет. А пьяницы хороши только в одном случае – им проще выворачивать карманы.

– Сергий! – взвился Иван.

– Но ведь так оно и есть! Я же не придумываю! Если бы срезать кошельки было бы удобней у трезвых, я бы ведь так и сказал. Что мне за интерес врать?

– Я не о том! Воровать – дурно!

– Дурно воровать – дурно. А хорошо…

– Сергий! Воровать – это гнусно! Брать чужое – преступление, и нет ему оправдания!

– Оправдание всему можно найти.

– Это силлогизм!

– Так силлогизм или преступление?

– Нет, я не это имел ввиду…

– Так зачем говорить то, что не имеешь ввиду? Это называется «врать». А разве врать – это не дурно?

Иванушка остановил на друге выразительный взгляд и промолвил:

– Дурно врать – дурно. А хорошо…

Вечерние улицы Мюхенвальда огласило громовое лукоморское ржание. Минисингер подпрыгнул, ойкнул, схватился за наболевшие места и с укоризной в нетрезвом взоре обернулся к своим спасителям.

– Вы, наверное, издалек-ик-а?

– Да, издалека, и у вас тут на краю света впервые. А что? – весьма определенное выражение лица Волка заставило совершить обратное путешествие слова Гарри, уже готовые вырваться наружу.

– Ах, да, мы же не представились, – спохватился царевич. – Прошу простить нас великодушно, но несколько нестандартные обстоятельства нашего знакомства не позволили сделать это сразу же, но я полагаю, это можно исправить прямо сейчас. Это – мой друг, Сергий Волк, вольный охотник, а я – царевич Иван. И мы прибыли из Лукоморья. Только сегодня вечером, несколько часов назад, если быть точными. И намереваемся пробыть в вашем великолепном городе некоторое время, уладить свои дела, и, конечно же, осмотреть достопримечательности, так сказать, исторические и архитектурные памятники, знаменитый дворцовый комплекс и прочие интересные места.

– Очень приятно, – рот Гарри растянулся в натужной улыбке.

– Да, и мы тоже очень рады встрече с вами, – даже при свете масляных фонарей искренность царевича была видна невооруженным глазом.

– Ты за себя, за себя говори, – уголком губ пробормотал Серый. – А сейчас я в толк взять не могу – чего ты так радуешься, что мы его встретили? Подумаешь, шшастье приперло!

– Если он действительно минисингер, ты не представляешь, как нам повезло! В нашем современном практичном и чересчур реальном мире их же осталось один на миллион! Это несказанная удача! Королевич Елисей за все время своих странствий – и то повстречал их меньше десятка – на страницах девяносто пять, сто двадцать, четыреста пятьдесят девять, пятьсот шестьдесят семь, семьсот сорок один, тысяча двести девяносто девять и три тысячи девятьсот девяносто пятой, в самой последней главе! Ты подумай только! Живой минисингер! Ты вообрази, что если нам действительно так несказанно посчастливилось, то мы услышим настоящие баллады, может быть только что сочиненные, еще животрепещущие, пронизанные духом приключений, прикоснемся к романтическому миру отважных героев, славных подвигов, доблестных походов, прекрасных дам, вдохнем полной грудью пьянящий ветер дальних странствий…

Серый вдохнул полной грудью, мысленно поклялся никогда и ни за что больше в жизни не давать повода Ивану говорить о минисингерах и балладах, а королевичу Елисею при встрече вообще устроить веселенькую жизнь, и погрузился в созерцание прелестей и чудес большого города, неторопливо проплывающих мимо.

* * *

Через час знаменитые красильни предстали перед взором героев. Это подтверждала вывеска над дверью. «Красильня «Веселая Радуга» – вопреки невзрачной цветовой гамме гордо провозглашала она.

На первом этаже в маленькой комнатке, судя по всему – лавке, их встретил невысокий белобрысый парнишка со стрижкой «под горшок», с виду немногим старше Ивана.

– Санчес, – с картинным полупоклоном, отставив ногу и помахав рукой в области коленок, представил его Гарри. – Наш редактор, ценитель и кормилец.

Санчес смущенно улыбнулся и покраснел.

– А это – приезжие иностранцы, принц Джон и странствующий рыцарь сэр Вульф из Лукоморья. Мы имели счастье, или несчастье, или, так сказать, не было бы счастья, да несчастье помогло – познакомиться сегодня в переулке Башмачников. Они пришли мне на помощь в некой весьма щекотливой ситуации, незваные, но желанные. И они будут жить у тебя. В смысле, у нас.

вернуться

5

А может, просто посмотрел на свои коленки.

вернуться

6

Или желтая с черными пятнами?

вернуться

7

Была ли она раньше черной или белой, оставалось только догадываться.

2
{"b":"178539","o":1}