– Как кролики перед удавом? Так, что ли?

Колдун тонко улыбнулся:

– Не думаю. Видите ли, Иван Петрович, конец света – это как взрыв ядерной бомбы. К нему можно подготовиться и выжить.

– Как?

– А уж это дело техники и ума. Вы не волнуйтесь, об этом мы еще поговорим. А сейчас вы для чего меня вызвали?

– Что-то надо делать с вулканом этим. Затопит он лавой весь Щедрый.

– Не волнуйтесь, не затопит, мы все держим в рамках. Народной паники тоже не допустим. Наши эсперы Верочка и Тимур умеют манипулировать массовым сознанием. Поверьте мне, щедровчане даже извлекут выгоду из приезда такого количества ученых и зевак к нашему вулкану и метеориту. Столько средств в бюджет города!

– Бюджет города – это больная тема почище вулкана, – скривился мэр.

– Ничего. Справимся. Кстати, можно переориентировать внимание горожан от вулкана на предстоящий парад планет. Двадцать первого декабря как раз он намечается.

– Парад планет? Это еще что такое?

– Ну как же. Двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года мы будем иметь честь наблюдать малый парад планет – в линию выстроятся Земля, Марс, Юпитер и Сатурн. Парады планет всегда предвещали что-нибудь необычное, и этот тоже… провозвестит.

– Конец света?

– Да. Во всяком случае, конец известного нам света.

– А отложить это… никак?

– Никак. Если только Бог…

– Я атеист.

– Напрасно. Эта Сила уж точно существует.

– Ладно, сейчас не об этом. Помоги вулкан обуздать.

– Уже. Правда, в погоде будут изменения.

– Это какие же?

– Можно сказать, глобальное щедровское потепление. У нас ведь в эту пору морозы под тридцать. А будет как в Сочи, самая низкая температура плюс четыре…

Так оно и было.

В конце осени в городе еще вовсю зеленела трава и каштаны. Собиралась снова зацветать сирень. Правда, дни стояли пасмурные – из-за плотного облака вулканического пепла лучи солнца не пробивались к щедровчанам.

В эту пасмурную осень Анна Николаевна Гюллинг, тетушка губернаторши Юлии Ветровой, готовилась проникнуть в Бардо. Бардо – это буддийское чистилище, посмертное состояние, где души умерших пребывают в ожидании нового рождения или полного развоплощения. Для чего же Анне Николаевне, ведьме сугубо европейского толка, понадобилось туда, куда не всякий буддист стремится, мы знаем, но пока говорить не будем.

Пока мы с вами побываем на презентации книги Сидора Акашкина «Новое видение конца света».

Тут следует разродиться некоторой предысторией. Сидор Акашкин – это прыщ на безупречной массмедиальной кожице города Щедрого, это Дракула журналистики, монстр Франкенштейна в интервьюировании. В общем, непрерывная мигрень всего города. Сидор Акашкин со своим блокнотом и диктофоном всегда совался туда, куда его не просили, выкапывал самые жареные новости, разрабатывал версии, строил карточные дома информации и раздувал каждую местную сплетню до уровня библейской истины.

Сидора не любили. Ему доставалось и от властей, и от простого народа. Когда-то Сидор был женат, его жена – талантливая ведьма Дениза – долго терпела мужнины выкрутасы и творческие застои с бокалом коньяка в руке (имеется в виду бокал в руке Сидора). Но даже ее ангельскому терпению пришел конец. Разрыв случился сразу после того, как пьяный Сидор заявился домой под утро с двумя пьяными же девицами и заявил, что прямо сейчас будет брать у них интервью. Дениза надавала муженьку пощечин, собрала вещи и отбыла в Толедо, в резиденцию Госпожи Всех Ведьм. Там она обрела утешение и хорошо оплачиваемую работу. А Сидор остался никому не нужным пьяницей с катастрофически завышенной самооценкой.

Сидор себя любил. И потому не позволял по отношению к себе никаких инсинуаций. И когда его уволили из редакции газеты «Щедрые вести», он не сломался.

– Погодите! – погрозился Сидор. – Я вам всем покажу!

И тут же дал интервью одному из своих забулдыг-коллег. В интервью говорилось о том, что он, Сидор, будет работать над книгой, которая станет бестселлером современности и затмит Дэна Брауна, а уж Джеймса Роллинса он вообще сотрет в порошок.

Надо открыть секрет. Способностей к литературному творчеству у Сидора было не больше, чем у кофеварки любви к примулам. Но ему повезло. Минувшим летом он решил съездить в деревню к своей бабке. Та давно молила его со слезами, чтобы приехал и укрепил балки на чердаке – иначе крыше просто хана. Сидор, к тому времени уволенный и испитой, решил просьбу бабули удовлетворить. Деревня – это всегда неплохо, к тому же бабуля его подкормит, а то деньги кончились и, кроме залежалых пельменей, Сидору в долг ничего в магазине не отпускали.

Итак, Сидор собрался, прихватил с собой верный блокнот и диктофон и поехал к бабуле в деревню Мишенское.

Деревня была старой и почти умирающей. Жило в ней два десятка стариков, перебивались с хлеба на молоко, держали кое-какую скотину, огородничали. Окончательно загнуться деревне не давал тот факт, что половина ее жителей была умертвиями, существовать могла вечно, подкормки не требовала никакой и проблем опять же не создавала никаких. Умертвия же между тем зарабатывали скромные деньжата плетением сувенирных лаптей и валянием сувенирных же валенок.

Деревня встретила Сидора приветливо. Здесь не знали о склочности его норова, и Сидор почувствовал себя прямо-таки на коне. Бабуля в нем души не чаяла и не знала, куда дорогого внука посадить и чем угостить. Голубчику Сидору такое раболепие импонировало; он, как мы уже говорили, сильно любил себя.

Первые три дня в деревне он объедался домашними пирогами с капустой и опивался местным квасом. И спал. Бабуля не тревожила Сидора, потому что понимала – внучек ее приехал из нервного города и следует ему оклематься.

На четвертый день пироги кончились. И квас тоже. Сидор поздно встал, понял, что кофе ему не видать, разве что из желудей, и сказал бабуле:

– Ну что, старая, показывай фронт работ.

Оказалось, на чердаке сильно прогнили две балки. Их надо было заменить свежими крепкими бревнышками, которые бабуля уже ухитрилась раздобыть. Сидор вооружился молотком, долотом и гвоздями, самостоятельно затащил новые балки на чердак и только теперь, оказавшись под крышей, огляделся.

Деревенский чердак! Что может быть романтичнее и загадочнее этого места! Разве только летающие тарелки…

Итак, Сидор огляделся. Чердак был большим, сквозь слуховое окно и щели в черепице проникали лучи солнца и золотыми стрелами ложились на покоробившийся запыленный пол. Сидор пристроил бревна и инструменты неподалеку от люка, а сам пустился в исследование помещения.

Можно сказать, что чердак был пустым. Только пыль и золотые лучи. Но вот в сумеречном углу, где скашивалась крыша, Сидор приметил три разновеликих деревянных ящика.

Он подошел к ним и оглядел. Ящики оказались сундуками, покрытыми истлевшей дерюгой и слоем пыли. Сидора немедленно разъело любопытство: что может храниться в сундуках бабки Наталки, да еще на чердаке? Он аккуратно спихнул дерюжку (поднялось облачко пыли) и открыл первый сундук.

Сверху лежали пожелтевшие листы бумаги. Когда Сидор приподнял их, в нос ему ударил слабый запах нафталина. И точно, в сундуке хранились платья, кофты, юбки и прочие дамские принадлежности. Сидор поворошил их. Эти наряды носила явно не деревенская простушка. Платья с корсажами и буфами, бархат, парча, меха – все говорило о том, что их хозяйка была настоящей леди. И фигура у нее была что надо.

Сидор на минутку прикрыл глаза, и ему представилась светская красавица, затянутая в парчовое платье с кринолином и шлейфом. Красавица повела обнаженными плечами и золотыми глазами уставилась на Сидора.

– Чего ты хочешь? – спросила она мелодично.

Сидор вздрогнул и открыл глаза. Колдовство! Его бабка определенно была колдуньей! Иначе откуда могла взяться эта галлюцинация?!

Журналист, нервничая, захлопнул сундук. Ему почудилось, что он вторгся на территорию запретной страны. Он, пятясь, вышел из угла и целых два часа возился, прилаживая новую балку.