Дует сильный ветер. Я вспоминаю начальника главной метеорологической станции Альтовского, который рассказывал нам о свирепствующих в этой местности тайфунах. Я знаю, что сопка с этой стороны открыта к большому озеру Эйворон, и потому ветер свободно гуляет по сопке. Конечно, эти громадные, массивные деревья не могут удержаться под напором тайфуна. Наверное, сильные, проливные дожди подмывают корни деревьев, сильный ветер клонит стволы вниз, и они сваливаются на землю вместе с почвой.

Лес здесь производит грандиозное впечатление. Трудно себе представить, сколько десятков лет назад здесь был сплошной лес. Но сейчас вокруг меня такое причудливое нагромождение, что невольно думаешь: это не иначе, как вековые буреломные залежи. Это — кладбище деревьев. Действительно на всей сопке нет ни одного живого дерева — растет только трава, и порою попадаются ягоды.

Лес почти непроходим. Особенно тяжело, что нельзя двигаться равномерно. Иногда приходится перелезать через стволы упавших деревьев, иногда же они нависают так, что ползком пролезаю под стволами. В некоторых местах нагроможденные друг на друга деревья переплетаются своими сухими ветвями, и пробраться сквозь них совсем невозможно. В таких случаях я достаю свой охотничий нож, открываю пилку, делаю на сучке надпил и затем переламываю сучок руками. Так расчищаю себе дорогу.

Устала. Каждый раз, прорвавшись через бурелом, несколько минут отдыхаю. Кроме самой себя, надо протащить еще и обмундирование. Иногда протаскиваю его за собой, иногда просто швыряю свой тюк вперед, он повисает на буреломе, за ним пробираюсь и я.

Во что бы то ни стало до наступления темноты нужно выйти на опушку. Иду, иду, а опушки все нет. Замечаю на юго-западе и на юго-востоке просветы. Но отсюда слышен медвежий рев. Приходится итти на юго-восток. Доберусь ли сегодня хоть до опушки? Нет, это кажется, не так просто, скоро стемнеет.

Решаю заночевать в лесу. Кругом сухо, тепло. Небо ясное.

На ночь съела кусочек шоколада. Дальше, думаю, придется еще больше сократить вечерний рацион.

28 сентября.

Итти стало легче. Тайга уже кое-чему меня научила. Сделала два равномерных тюка из одного и перекинула их через плечо. Вот теперь легко и приятно. Передо мной небольшая речка, метра три в ширину. Вброд не перейдешь, глубоко, да и вода прохладная. Надо строить мост. Притащила несколько древесных стволов, перекинула с берега на берег. Нехитрая операция, но сколько на нее пошло времени. Досадно. Однако с тайгой не поспоришь. Перешла речку. За речкой болото, длинная-длинная марь, окруженная лесом. Целый день уходит на обследование мари. Прошла километра три к западу, — ничего нет, только лес замыкает марь. Прошла к востоку, выстрелила — ответа нет.

В голову лезут всякие неприятные мысли. Стараюсь их отогнать, нужно думать только о том, чтобы итти, итти вперед. По моим расчетам, самолет должен был находиться за сопками, через которые я вчера и сегодня перевалила. Где же он? И верно ли я пошла на выстрел, может быть, мне только послышалось? Нет, не может быть. Подруги живы, и я их найду, обязательно найду.

На несколько минут присаживаюсь на кочке. Обдумав положение, решаю двигаться на восток. Там, за марью, видна низменность. Наверное, уж там не так топко.

Как трудно передвигаться по болоту. Стараюсь шагать по его краю, вдоль гряды сопок. Но до низменности далеко, сегодня не добраться. Заночую еще раз под сопкой. Съедаю уменьшенный рацион шоколада и укладываюсь спать.

Сегодня унты сухие, потому что удалось избежать ходьбы по болоту.

29 сентября.

Спала крепко. Ночью ни разу не просыпалась, ничто меня не тревожило. Проснулась, как всегда, на рассвете и скомандовала самой себе:

— Марина Михайловна, подъем!

Снимаю с себя теплые вещи, в которых спала, и снова пускаюсь в путь в одном белье. Хорош, наверное, вид у штурмана.

Кончится ли, наконец, сегодня мой поход? Почему не летят самолеты? Очевидно, на «Родине» не работает аварийная радиостанция. Что там случилось?

Стая диких уток косяком пролетает на юго-запад. Маленькие серые птички кружатся вокруг, у некоторых желтые хвостики. Очень много белок. Они резвятся, бегают по ветвям, громко щелкают. Хорошо белкам, они дома…

…Почему я не передала Полине, что от толчка при посадке кварцы могли выпасть из гнезд? Наверное, потому и не работает аварийная радиостанция. Раз к нам не летят, значит, передатчик не действует.

Полдень. Шумит мотор самолета. Шум слышен издалека. Но мне не видно самолета. Через несколько минут шум затихает, и опять ничего нет…

День подходит к концу. Передо мной разостлалось большое болотистое поле. Припоминаю по сопкам и горам: ведь это то самое поле, над которым мы летали. Здесь где-то близко должны быть два озера: одно поменьше, другое побольше. Теперь уже легче ориентироваться, понятно, куда я попала. Вряд ли здесь мог сесть самолет. Подожду до утра, а там решу, что делать дальше.

30 сентября.

Просыпаюсь. Думаю, не слишком ли часто меняю направление. Ведь так можно окончательно забыть, куда идешь. Решаю нарисовать схему своего продвижения и нанести на нее границы сопок и болот. Но где взять бумаги. Ничего нет, кроме обертки от шоколада. На ней рисую схему своего продвижения за первые дни. Принимаю новое решение: искать снежную гору, вблизи которой я спрыгнула с парашютом. Она должна быть где-то близко. Если выйти за марь, вероятно, откроется цепь с этой снежной горой.

Ясно, что я иду не в том направлении. Где же моя «Родина»? Где Валя и Полина? Вот уж, наверное, думают: пропала наша Маринка. Сегодня пятые сутки, как мы расстались. Очевидно, эхо выстрелов обмануло меня. Но куда возвращаться?

Последние два дня я иду вдоль мари, по краю сопок. Прямо на юг через марь вижу вторую гряду сопок. Они закрывают от меня горизонт. Значит, надо итти через марь, подальше от сопок. Тогда покажется горизонт, и уж, наверное, я увижу свою снежную гору. Шагаю по кочкам. Между кочек — вода. Промочила унты.

Хорошо бы на ночь развести костер, но из чего? Кругом болото. Выбираю место, где побольше кочек. Разуваюсь, обертываю ноги болотной травой, поверх надеваю сырые носки. Сняв с головы шлем, упрятываю в него обе ноги. Сегодня ночью придется быть на-чеку. Кругом меня болото. Неосторожное движение, и я окажусь в воде.

1 октября.

Ночью было очень холодно. Проснулась — заморозок. Унты, которые лежат рядом, на кочках, замерзли и стали твердыми, хоть топором руби; натянуть их на ноги невозможно.

Болото подернулось ледяной коркой, трава — инеем. Мне нужна вода, чтобы размочить унты. Ломаю тонкую корочку льда. Окунаю унты в воду. Проходит целый час, прежде чем унты оттаивают настолько, что их можно надеть на ноги. На сей раз иду в полном обмундировании. Очень холодно в мокрых унтах.

Шагаю с кочки на кочку. Болото покрыто густой, высокой травой почти по пояс. Иду, не присматриваясь к тому, что под ногами. Но тайга, очевидно, решила подшутить надо мной. Вдруг проваливаюсь по шею в воду. Чувствую, ноги отяжелели и, как гири, тянут меня книзу. Все на мне моментально промокло. Вода холодная, как лед. В первый раз за все время скитания по тайге чувствую себя одинокой. Никто не вытащит из воды, надо спасаться самой. Поплыла. Гребу и цепляюсь за кочки. Ухватишься за кочку, а она погружается вместе с тобой в воду. Вспоминаю кадр из кинофильма «Девушка с Камчатки» и действую точно так, как героиня этого фильма. Беру палку в обе руки, накидываю палку сразу на несколько кочек и таким образом подтягиваюсь. С большим трудом удается выбраться из воды. Оглянулась назад, позади меня озерко метров десять в ширину. Очевидно, находящаяся в этом районе под почвой вечная мерзлота растаяла и образовала подпочвенную воду. Тонкий слой мшистой почвы, заросшей травой, не выдержал моего веса. Почва потонула, уступив место подпочвенной воде. Теперь здесь навсегда останется озеро. Выбравшись на его край, я боюсь стать во весь рост. А ну как снова мой вес навалится на какую-нибудь одну кочку и я опять провалюсь? Ползу в сторону от озерка. Наконец, чувствую под ногами твердую почву и встаю.