Андрей Леонидович Мартьянов
Легенды авиаторов
Исторические рассказы - 2
51. Юность маршала
8 июня 1917 года, Западный фронт, район Морследе
Лейтенант Геринг вылетел на своем «Альбатросе» D III по тревоге.
Командир истребительной эскадрильи получил сведения о «Ньюпоре», который только что пересек линию фронта и приближался к германским позициям.
Скорее всего, это был корректировщик артиллерийских стрельб. В любом случае нахала следовало сбить до того, как он выполнит свое задание.
Вот он! Два полутораплана начали поединок.
Черно-белый самолет — цвета Германии — рассекал небо. С земли наверняка хорошо видны черные полосы на нижней, светло-голубой поверхности нижнего крыла, — знак командира, отличительный признак его самолета.
Никто не сможет отобрать у аса его победу: по яркой, индивидуальной для каждого раскраске самолета любой наблюдатель легко поймет — кто вел бой и с каким результатом.
«Ньюпор» атаковал германского летчика сверху, но промазал. Геринг ответил пулеметной очередью, и враг начал снижаться.
Очень хорошо! «Альбатрос» по спирали спускался вслед за ним, прижимая его к земле. В какой-то момент «Ньюпор» сделал попытку снова набрать высоту, но «Альбатрос» не позволил ему этого сделать.
«Ньюпор» вынужден был совершить посадку.
Геринг улыбался. Он собирался представить свой трофей командованию. «Ньюпор» и англичанин. Недурной улов! И никто не припишет эту победу себе: в воздухе поблизости ни одного другого самолета не наблюдалось.
В этот момент самолет противника вспыхнул, и пламя как будто растворилось в ярком дневном свете.
— Проклятье! — Геринг поспешно посадил «Альбатрос» и выскочил наружу.
Английский летчик не успел скрыться. Германец захватил его.
— Я второй лейтенант Сли из первой эскадрильи, — хмуро представился пленник.
— Англичанин! — хмыкнул Геринг. — Что ж, не только Красный барон ловит англичан себе на завтрак.
— С вашего разрешения я австралиец, — возразил Сли, несколько уязвленный. Он был совсем молодым и, честно признать, неопытным пилотом и еще не понимал, что против Геринга шансов у него не было.
— Да какая разница! — рявкнул Геринг. — Теперь ты никто, желторотик.
...Сли отправился в германский плен. В те дни ни он, ни его победитель не знали, что второму лейтенанту суждено пережить Вторую мировую и умереть в 1967 году — спустя много лет после самоубийства Германа Геринга.
И уж точно не подозревали ни один, ни другой, что стройный, поджарый, героический летчик превратится в карикатурного толстяка...
Пока что день был ясным, прекрасным, и стройный, мужественный стаффельфюрер лейтенант Геринг одержал свою очередную победу. Шестнадцатую? Семнадцатую?
А впереди еще было много боев — много полетов — много славы.
21 сентября 1917 года, Западный фронт, расположение Jasta-27, местность к западу от Рулера
В девять утра прозвучал сигнал тревоги, и Геринг вместе со своими ведомыми поднялся с аэродрома.
В середине лета истребительная эскадрилья получила новые самолеты — «Альбатрос» D V. Геринг был одним из первых, кто пересел на эту машину — его верный «Альбатрос» D III был списан 16 июля после аварии.
Новинки появились у союзников еще весной — Сопвич «Кэмел», RAF SE.5 и SPAD S.7. Как ни печально это признавать, некогда непобедимый «Альбатрос» D III уже не справлялся с ними.
Летчики поговаривали о том, что новая конструкция любимого полутораплана превзойдет прежнюю — и уж тогда держитесь, англичане!
Густав Лахманн, главный конструктор проекта, понимал: время поджимает. От него не ждут принципиально нового самолета. Нужно лишь улучшить старый.
Да и смысла нет радикально менять передовую концепцию «Альбатроса» D III. Все внимание было сосредоточено на совершенствовании аэродинамики.
Фюзеляж приобрел овальное сечение. Толщина его покрытия составила всего шесть миллиметров (у D III она равнялась девяти). Было уменьшено расстояние между верхним крылом и фюзеляжем.
Новый самолет по-прежнему оставался полуторапланом.
И старая «ньюпоровская» болезнь никуда не делась...
Аэродинамика у «Альбатроса» D V была по-настоящему хорошей. Соответственно, и на пикировании он развивал большую скорость.
Следствие — сильная вибрация нижнего крыла — то, что называли «ньюпоровской болезнью»... Однолонжеронная конструкция не рассчитана на такую значительную нагрузку. И случалось, крыло отрывалось.
На фронте произошла серия катастроф по этой самой причине.
Но других машин пока не было. Приходилось пока геройствовать на том, что имелось.
...Вражеский отряд — четырнадцать бомбардировщиков «Бристоль» — возвращался с задания.
Англичане направлялись к линии фронта.
«Альбатрос» Геринга поднялся на четыре с половиной тысячи метров и атаковал превосходящего силой противника.
Он занял позицию ниже хвоста одного из вражеских самолетов и открыл огонь.
Английский летчик Ральф Кертис был ранен, но сумел посадить самолет, разрушившийся при падении. Геринг не стал проверять, жив ли англичанин.
Кертис умер от полученной раны. Герман Геринг не без удовлетворения записал себе восемнадцатую победу.
Его ведомый, унтер-офицер Вилли Кампе, уже немолодой — по меркам авиаторов — человек, по возвращении на аэродром поздравил командира.
— Придет время, Кампе, и ты тоже начнешь сбивать англичан! — подбодрил его Геринг.
Он был доволен. Конечно, теперь уже не получается щелкать самолеты противника, как орешки. И все-таки быть асом — чертовски приятно.
Как удачно вышло, что в начале войны он заболел ревматическим артритом и угодил в госпиталь! Тогда-то он злился и страдал: идет война, а он, профессиональный военный, закончивший военную Академию в Карлсруэ и военное училище в Берлине, лейтенант Баденского пехотного полка принца Вильгельма, лежит на койке...
Но вот заехал к нему старый друг, бывший сослуживец по полку, а ныне — летчик Бруно Лёрцер, поговорил с ним по душам, — и жизнь мгновенно переменилась.
Бруно, а вслед за ним и его младший брат Фриц, прошел специальную подготовку и сделался пилотом. Фриц когда-то учился в религиозном учебном заведении.
— Его теперь называют «летающий пастор», — давясь от смеха, сообщил Бруно. — Ну, поправляйся, Герман, вставай скорей на ноги — и к нам. Не пожалеешь!
И Геринг не пожалел. С пятнадцатого года он летал с Лёрцером на двухместном самолете — наблюдателем, а потом не выдержал — решил сам сделаться летчиком.
В октябре того же пятнадцатого года мечта сбылась... Герман рвался туда, где шли бои.
— Я не могу прохлаждаться здесь, где за неделю не встретишь ни одного вражеского самолета! — одолевал молодой летчик свое начальство. — Переведите меня туда, где действительно сражаются!
Памятуя о том, что отец новоиспеченного пилота — влиятельное лицо, не последний человек в мире военных, да и вообще личный друг Отто фон Бисмарка, — начальство пошло молодому патриоту навстречу.
— Я уверен, эскадрилья моего друга Лёрцера будет счастлива заполучить нового бойца во славу великой Германии! — не обременяя себя лишней скромностью, заявил Герман Геринг.
После радостной встречи в эскадрилье Геринг потребовал, чтобы ему позволили вылететь при первой же возможности.
Вечером, в офицерском клубе, наспех оборудованном в каком-то местном французском кабаке, Герман как ни в чем не бывало рассказывал:
— Когда я направил мой верный «Альбатрос» навстречу «Ньюпорам», сразу семь самолетов врага повернули и стремительно унеслись прочь. Они действительно бегут, едва завидев германца!
