Кабинет начмеда расположен на втором этаже. В коридоре у кабинета стоит очередь, идет запись на плановую госпитализацию. Входит очередной посетитель. Через пару минут из кабинета слышен крик, звон разбитого стекла, скрип сдвигаемой мебели. По больничному коридору бегут два санитара с каталкой. Заскочив в кабинет, выкатывают оттуда окровавленное тело со сломанными конечностями и увозят к лифту. Из кабинета выходит начмед в испачканном кровью халате и приглашает следующего. Заодно пытаясь рассказать, что произошло в кабинете. Но ни одного следующего в коридоре уже не было, очередь потихоньку разбежалась. Объяснять, что из окна кабинета самый легкий доступ на козырек над приемным отделением, было некому. А также то, что на этот козырек во время приема приземлился некий организм, в припадке белой горячки выпрыгнувший с окна пятого этажа.

На рентгенограмме – торчащий из груди нож. Удивила последняя фраза в описании: «Рекомендовано динамическое наблюдение, рентгенконтроль через 2–3 дня». Рентгенологу интересно, что будет в динамике с ножиком? Сам рассосется, заржавеет или все-таки вытащат?

В нашем провинциальном анатомическом театре шла пьеса под названием «Драма на охоте».

Старые друзья пошли охотиться на бобров. Да, бобер – животное краснокнижное и охотиться на него запрещено, но развелось их в наших краях немало и много от них бед. Запрудив ручейки, превратили в болота окрестные леса и даже поселки. Два идиота залегли на противоположных берегах нашей речушки в засаде. Ждут. Вдруг из кустов показалась голова бобра. Выстрел. Голова исчезает. Охотник звонит на мобильник другу:

– Вася, я бобра добыл!

Добытым бобром оказался Вася, который на звонок не ответил. Пуля четко вошла ему в переносицу – ни капли крови.

В приемном отделении больницы охотник. Спрашиваешь:

– Охотился? Ну и кого же ты добыл?

– Я лося добыл!

– Плохо, что ты сразу не заметил, что кто-то добыл тебя самого. Сильно был выпивши?

– Да вы что, доктор, так, чуть-чуть, за компанию. Для настроения.

Компания явно была веселой. Пуля 12-го калибра попала хантеру прямо в живот. Выходного отверстия нет. Уже странно.

На рентгенограмме пулю увидели застрявшей в ягодице. На операции от удивления у хирурга случился легкий шок. Как такое могло произойти, как пуля, пройдя через живот, описала дугу, вышла через малый таз, пройдя между мочевым пузырем и прямой кишкой, застряла в заднице и при этом умудрилась не задеть ни один из органов? Хирург стоял в оцепенении. Время шло. Надо было что-то делать. Не зная, как быть, я стал вчитываться в историю болезни.

– Смотри, – говорю, – а больной-то непростой. Работает в правительстве Петербурга.

– Да мне похуй где он работает, – кричит хирург. – Я за тридцать лет работы такого еще не видел. Как пуля могла ничего не задеть?

– Так слушай, он же, видимо, опытный аппаратчик. А это для аппаратчика высший класс – вовремя вильнуть жопой, да так, что даже пуля через нее проскочит, не задев ни одного полезного органа. Давай зашивай брюхо, время идет. У нас еще двое на операцию.

Тут действительно другого объяснения не было. Однако случай закончился трагично. Больной уже стал поправляться, но, поскольку охотничек оказался крупной номенклатурной дичью, его перевели в одну из городских клиник для важных персон. Пригласили светил военно-полевой хирургии. Кто ж лучше военных хирургов разбирается в огнестрельных ранениях? Военные не поверили в такую способность номенклатурной задницы и взяли его в операционную на повторную ревизию брюшной полости. В общем, разобрались.

Конец восьмидесятых годов. Санкт-Петербург. Вызов «Скорой помощи» на станцию метро «Технологический институт», повод: человек упал под поезд. Часто такие вызовы дублировались, их давали одновременно двум бригадам, кто успеет раньше, и вот две команды «Скорой помощи» двигаются по платформе навстречу друг другу. Платформа пересадочной станции, та, которая поменьше, выложенная белой плиткой, зрелище представляет веселенькое. По всей кафельной стене – кровь, колонны залеплены какими-то ошметками мяса, обрывками окровавленных тряпок. Поезд остановился, не доехав до конца платформы. Несмотря на час пик платформа в почти опустела, остались только несколько любопытных. Шесть мужиков со «Скорой», которые, казалось бы, видели все, боятся заглянуть под состав. Страшно даже подумать, что там осталось от человека. Рельс обесточен, пожалуйста, спускайтесь, но никто не решается… И тут из-под вагона появляется голова мужичонки.

– Ты кто? Откуда? Вылезай-ка…

Мужичок снова ныряет под вагон:

– Я сейчас, я только кепочку найду.

Ждем. Голова высовывается снова, уже в кепочке. В руках ружье, как положено, разобранное, в чехле.

– Откуда ты, милый?

– С охоты мы.

– Хантер, значит? И кого же ты убил?

– Лося завалил!

– А где же твой лось?

– А вона, в рюкзаке, – и кивает головой назад, за спину.

Смотрим, действительно, у мужичка на плечах лямки от рюкзака. Самого рюкзака нет. Оказалось все просто. Шел человек с охоты. Полный рюкзак лосятины. Когда стоял на платформе, вниз свалилась кепочка, а за ней и сам мужичок. И аккуратненько так устроился в желобе между рельсами, а рюкзак торчал сверху. Рюкзак сорвало поездом, а мясо разбросало по всей станции. Осмотрели мужичка. Кроме сломанной лодыжки, никаких царапин. В куртке три бутылки напитка под названием «Спирт питьевой». Был такой продукт, выпускался для тружеников Севера где на морозе простая водка кристаллизуется. Продукт в наших широтах редкий. Все три бутылки, естественно, целы. Одна, к сожалению, ополовинена. Стоит ли говорить, что они сразу перекочевали в наши чемоданы, за перенесенный по его вине стресс мужичку надо было расплатиться.

Новогодняя пьеса для анатомического театра в 4 действиях, с прологом и эпилогом. Действие происходит в одном из полузаброшенных военных городков нашей области. В соседней воинской части еще теплится жизнь. Там и служит, вернее, служил наш герой.

Предисловие

Попасть живому в морг – не такая уж и редкость, и реальные случаи бывали. Диагностика смерти не так уж и проста, и ошибки бывают, как и в любом другом диагнозе. Не зря за свою эволюцию человечество придумало столько проб на сохранность жизни. За примерами далеко ходить не надо. Помню, как один мой приятель, азербайджанец, тяжело болел пневмонией. Честно говоря, он и при жизни слегка смахивал на мумию, а болезнь сходство усилила. И вот по направлению участкового врача оказался в морге. Только на секционном столе заметили, что он жив. В сознание пришел в реанимации. История в свое время наделала шума, участкового врача уволили.

По «Скорой помощи» годами гуляет байка о том, как бабушка позвонила в неотложку и, разговаривая с трудом, спрашивала, можно ли ей снять повязку с челюсти. Диспетчер долго не понимала, в чем дело, пока не выяснилось, что вчера вечером к бабуле приезжал врач неотложки и поторопился констатировать бабушкину смерть. И даже по доброте своей душевной подвязал ей челюсть, чтобы она не окоченела с открытым ртом. Бабуля проснулась, но как человек старой закалки, дисциплинированный повязку самостоятельно снять не решилась. Только чувство голода заставило обратиться за советом к профессионалам.

Еще в свое время Невзоров в своей передаче «600 сек.» рассказывал о циничном ограблении морга, когда с покойника был снят и украден костюм. Мне довелось познакомиться со злодеем. Алкаш, живший в соседнем доме. За кружку пива охотно рассказывал свою историю. Как он, в очередной раз упившись, разбил морду в кровь. Надо сказать, что геометрия черепа у него уже была до этого испорчена старой трепанацией. «Скорая», увидев окровавленное тело с расплющенной головой, отвезла его в морг. Там он на холодке протрезвел и очнулся среди трупов. Надо было рвать когти, но окровавленная одежда не позволяла. Тогда он снял с трупа костюм и, прихватив заодно телефонный аппарат, вылез в окно. Телефон продал у ларька за 100 г спиртосодержащей жидкости.