– Вот проезжала мимо, думаю – зайду, устрою тебе сюрприз. Кстати, поздравляю с новой секретаршей. Очень решительная особа.

Марьянов внимательно глянул на Карину, которая, окаменев, молча сидела в кресле.

– Нона, Карина не секретарша. Она менеджер.

– А в приемной у тебя сидит для украшения? – спросила та, надув губки.

– Начинается, – пробормотал Марьянов, взял жену за локоть и потащил за собой.

– Ой, моя сумочка! – воскликнула та. – Она упала. Дорогая, не сочтите за труд, подайте мне ее!

– Карина, прошу вас, помогите, пожалуйста, – попросил Марьянов, не выпуская локоть жены и подталкивая ее в сторону кабинета.

Карина встала, подобрала сумочку и молча протянула ее шефу.

– Спасибо вам, спасибо! – с придыханием произнесла Нона и первой выхватила сумочку.

Ее победную улыбку Марьянов, конечно, не заметил. Зато Карина так взбесилась, что едва не затопала ногами. И как только чета Марьяновых скрылась за дверью кабинета, она вихрем пронеслась по приемной, разметав все на своем пути. «Да лучше уволиться! – подумала она в сердцах. – Пошли они все к черту вместе со своими коммуникациями. Эта мымра будет ему на мозги капать и про меня всякие гадости говорить! А босс тоже хорош: разрешает ей приходить тут и командовать. Подкаблучник хренов. Как он вообще может находиться с ней под одной крышей? Любовь у них! Ну и пусть себе любят на здоровье, только без моего участия».

К счастью, никто из сослуживцев в этот момент ее не увидел. Немного успокоившись, Карина стала приводить себя в порядок, и в этот момент из кабинета выскочила Нона с покрасневшим лицом. Не обращая на Карину внимания, она стала терзать телефон, набирая чей-то номер. В итоге, так и не дозвонившись, молча вышла в коридор, не закрыв за собой дверь. Зато это с удовольствием сделала Карина.

Но не успела она сесть на место, как появился Марьянов.

– Хм, – довольно отчетливо произнес он, проследовал к окну и задумчиво посмотрел вниз. Потом обернулся, тяжело вздохнул и сказал: – Я слышал финальную часть вашего разговора с моей женой. Поэтому приношу вам свои официальные извинения. Она в принципе неплохой человек, только избалованный. У них так в семье было принято, хотя это, конечно, не оправдание для взрослого человека. Кроме того, она ревнива и плохо реагирует на красивых женщин из моего окружения.

Карина в который уже раз вспыхнула. Это прямо стало доброй традицией – краснеть в присутствии Марьянова. Впрочем, он ведь сделал ей комплимент. Ну, может, слегка завуалированный, но все-таки…

Родион между тем продолжал:

– В общем, мы сейчас с ней договорились, что в офис она приходить не станет. Поэтому успокойтесь, хорошо?

– Я совершенно спокойна, – дребезжащим голосом заверила его Карина.

– У вас нос красный.

– Думаете, я плакала?!

– Не знаю. Может, и не плакали. Может, нос у вас краснеет от перемены погоды, я же не приглядывался.

Карина фыркнула и пожала плечами. Марьянов расценил это как знак примирения, кивнул головой и скрылся в кабинете.

Вечер тихо угасал, город одевался в серое. Выходящие из офисного здания служащие жадно глотали теплый воздух. Все знали, что пропитан этот воздух черт знает чем, но все равно он казался слаще, чем воздух из кондиционеров. В летнюю жару все живое обретало новую цену, и даже окостеневшие липы, впаянные в тротуар, вызывали чувство умиления.

Карина тоже сделала глубокий вдох и огляделась по сторонам. На ближайшем рекламном щите были нарисованы толстощекие дети, лопающие сладости. Ее желудок тонко заныл, как комар, залетевший в банку. Не в силах сладить с собственным аппетитом, она зашла в ближайшую кофейню и купила несколько эклеров и корзиночек с кремом, которые здесь изумительно готовили. Пилюлю, которую ей пришлось сегодня проглотить в конце рабочего дня, надо было подсластить. Как любила повторять ее двоюродная сестра, питавшаяся чистыми углеводами и помещавшаяся исключительно в джипы: «Если бриллианты – лучшие друзья девушек определенного склада, то у порядочных девушек лучшие друзья – пирожные и конфеты. А лучших друзей никогда не предают».

Дома Карина принялась уничтожать пирожные, тесно лежавшие в коробке на тонкой белой бумаге. Она запивала их чаем и продолжала вновь и вновь прокручивать в голове сегодняшние события. Очень похоже, у Марьянова в семье нелады. Может быть, Нона застукала его с любовницей и теперь бесится? Что ж, его можно понять – имея такую жену, тяжело удержаться от необдуманных поступков. Так, может быть, в этом и кроется причина его странного поведения в последнее время? Эти постоянные увертки, какое-то детское вранье…

«А вдруг Нона все же не оставит мужа в покое и будет настаивать на том, чтобы он меня уволил? Она вполне может оказаться жутко злопамятной. А Марьянов возьмет и уступит… Ладно, утро вечера мудренее», – решила Карина. В конце концов, «Стратегия плюс» – не единственное агентство на свете, а она теперь уже не робкий новичок и сможет попробовать свои силы в другом месте. Жаль только будет потерять Марьянова – хороший он все-таки руководитель. Да и вообще…

По дороге домой Марьянов заехал в свой любимый ресторанчик «Три цвета ночи». Сел за столик у окна, выходящего на бульвар, и, не заглянув в меню, заказал салат, горячее и порцию коньяка. Состояние было гадостное, и Родион хотел разобраться, в чем причина сумбура, который сейчас творится в его душе.

Допустив, что информация Соловьева правдива и некто действительно покушается на его бизнес, Марьянов ввязался в чью-то игру со многими неизвестными. Пока единственной подозреваемой была Карина Крупенникова. Казалось, чего проще – организовать за сотрудницей наблюдение и спокойно ждать. Если она действительно замешана в какой-то грязной истории, то непременно выдаст себя. Если нет – надо будет искать другого «крота», который к нему подбирается.

Но неожиданно выяснилось, что это серьезная моральная проблема. Подозревать Карину оказалось для него настоящим мучением. Да, он давно не любит жену. Его увлечение ею вообще было сродни помешательству. А потом ее родня оплела его такими путами, что он света белого не взвидел. Но он по-прежнему женат, он дал слово и нарушать его не собирался. Он не собирался влюбляться!

«Нет, вряд ли это любовь, – думал Марьянов, вызывая в памяти образ Карины. – Скорее, симпатия. Да, сильная симпатия, не более того. Разве я не смогу без нее жить? Разве я не сплю ночами, думая о ней? Нет, иногда действительно не сплю и действительно думаю. Но иногда – не считается». Эти самоуговоры выглядели по-детски, но они его успокаивали, возвращали ему уверенность в том, что он может контролировать свою жизнь.

Однако на душе по-прежнему скребли кошки. «А как же мое железное правило? – продолжал увещевать себя он. – Я его ни разу не нарушал! На работе никаких романов. Только дела, только бизнес. Смешивать любовь с работой – все равно что поджигать фейерверк в кладовке: страшно увлекательно, конечно, и будет много красивых звездочек, но дверь вышибет обязательно».

Он не собирался нарушать данное себе слово только потому, что у его новой секретарши красивые ноги! Да и вне работы он был пай-мальчиком. Просто образцом добродетели! Женившись на Ноне, Родион решил стать примерным семьянином, так как многолетняя холостяцкая жизнь, отягощенная бесчисленными любовными приключениями, его порядком достала.

Мысли Родиона неожиданно потекли по иному руслу. «А что у нас сейчас происходит с Нонкой? Почему все так изменилось? Куда делась милая, веселая, обаятельная женщина? Откуда вдруг эта злоба, истеричность? Ведь она не была такой. Или была? Ну, немного вздорная, иногда капризная… Наверное я, как всякий влюбленный идиот, не видел того, что видели другие».

Раньше он всем говорил, что женился по любви. Теперь ему стало казаться, что это было какое-то страшное недоразумение. Мечтать об идиллии с Ноной было так же умно, как отправляться в полет на Луну на пушечном ядре. Нона оказалась вредной и легкомысленной особой. Детей она не хотела, домашним хозяйством не занималась – для этого имелась прислуга. Когда Родион предлагал ей устроиться на работу, она закатывала ему такие истерики, что было слышно даже на любимых ею Канарах. С каждым месяцем их супружеская жизнь все больше запутывалась. Папа сестер Сорокиных, Ноны и Нателлы, был чиновником очень высокого ранга. Воспитывать дочек ему было некогда, вместо этого он их баловал. Баловала их и мама, разрешая любимым чадам практически все. Но, как известно, тот, кто потакает маленьким детским капризам, рано или поздно огребает большие проблемы. Папа с мамой не только сами огребли эти проблемы, но еще и щедро поделились ими с Марьяновым. Тот многое прощал жене, списывая это на воспитание и семейные традиции.