Это было второе плавание Андрея, ему двадцать четыре года, и он только в прошлом году закончил учиться. Стать подводником решил, наслушавшись рассказов дяди, тоже подводника, у которого (роковое совпадение) в 89-м году на «Комсомольце» погиб друг. Владимир, отец Андрея, тоже военный – майор в отставке, служил двадцать пять лет на Северном Кавказе. В 1992-м был сокращен. Ни квартиры, ни прописки, ни даже прошлого: военный городок, где он служил, теперь разрушен. Вся надежда была на сына. Теперь нет надежды.

В этот день все ждали Путина. Хотя никто Путина не обещал, но все почему-то все равно его ждали. В Видяево царила какая-то мистическая уверенность, что он не может сегодня не приехать. Вернувшийся с утренней литургии отец Аристарх сказал мне, что да, приедет, и даже с патриархом. И что его, отца Аристарха, просят перед встречей поговорить с людьми, а то они разорвут президента на куски. Были отменены молебны на четырнадцать и восемнадцать часов, время шло, а президента все не было. После обеда на скромной белой «Волге», чтобы не раздражать людей, приехал вице-премьер Клебанов с главкомом ВМФ Куроедовым. Их сопровождали мурманский губернатор и несколько адмиралов. Клебанов был бледен как смерть и кое-как пролепетал, что спасательные работы никто не отменял, что всех достанем, что врут все телеканалы, кроме РТР, и пошел совещаться на второй этаж Дома офицеров. Куроедов и сопровождавшие его адмиралы задержались. Им приходилось прижимать к мундиру то одну, то другую рыдающую женщину.

Пока шло совещание, на площади перед Домом офицеров появилась депутат Госдумы с очень уместными именем и фамилией – ВераЛекарева. Вера Александровна попыталась направить эмоции в нужное русло и предложила джентльменский набор депутатских услуг: создать комиссию по контролю за всем, что происходит вокруг подлодки, и направить (не помню куда) депутатский запрос. Родственники долго не могли понять, о чем идет речь, а только выплескивали свои эмоции:

– Их надо спасать! Они там! Мы видим их! Они подают нам знаки!

Потом одно за другим стали появляться требования, с которыми депутата делегировали на второй этаж к совещающимся: отменить траур, поднять лодку, передавать новости из Баренцева моря каждые полчаса и в круглосуточном режиме, чтобы ночью не было страшно. Депутат возвращалась с одним и тем же ответом: сейчас они придут в зал и все вопросы решат. Мужчины в этом процессе не участвовали, они депутату не верили:

– Приехала зарабатывать политический капитал!

Наконец высокопоставленные гости спустились в зал. На вопросы отвечал в основном Куроедов, Клебанов проронил всего несколько слов. Но ненависть в зале накапливалась почему-то именно в его адрес. Одна женщина несколько раз пыталась прорваться к вице-премьеру, кричала, что задушит. У меня нет сомнений, что если бы не своевременные действия психологов, высокопоставленные гости пострадали бы физически. К середине встречи их называли сволочами каждые пять минут. От Клебанова с Куроедовым хотели только одного – чуда. Сделать так, чтобы лодка сама всплыла и на ней все были живы. Все доводы, почему невозможно проникнуть в седьмой и восьмой отсеки, почему нельзя сегодня же поднять лодку, почему нельзя хотя бы в течение недели достать трупы, убитый горем рассудок отказывался воспринимать.

– Скажите, кто решил, что все на лодке погибли? Фамилия, звание, должность! Мы подадим на него в суд за убийство наших сыновей!» – кричал один из отцов.

Он же знает из вчерашних новостей, что фамилия этого человека – Попов, что он командующий Северным флотом и один из немногих, кто нашел в себе мужество сказать людям правду. Но чтобы понять этих людей, надо слушать только их эмоции. Когда человеку больно, нет места логике. Куроедов пытался ее искать, поэтому зал заводился все больше и больше.

– Скажите нам правду, есть там еще кто живой или нет?! – взревел зал.

– А вы командующему флотом не поверили?

– Нет!

– Тогда я вам отвечу так: я до сих пор верю, что мой отец, который умер в 1991 году, жив.

Клебанов уехал. В машине его откачивали. После пяти часов в Доме офицеров появились работники ФСО со спаниелем, и к крыльцу начали приходить люди. Постепенно собрался весь поселок. К восьми часам, когда показался президентский кортеж, фээсошники успели сдружиться с толпой и по мере возможности выполняли функции сестер милосердия. Кортеж почему-то проследовал мимо. Пошел дождь. Еще почти час люди ждали под дождем. Многие не выдерживали и уходили:

– Бессовестный человек! Надо было сразу сюда приезжать, а не отдыхать в Сочи. А теперь он нам не нужен.

Путин приехал в 21:15. Он вышел из микроавтобуса с тонированными стеклами вместе с женой командира экипажа Геннадия Лячина. Оказывается, этот час он провел у нее.

От толпы президента встретил старик, один из тех немногих родственников, которые пытались спиртным заглушить свое горе. Охрана, от которой он нервно отмахнулся, не посмела его задержать. «Как хотелось познакомиться с хорошим человеком», – отчаянно улыбнулся старик. Путин явно смутился. Он только кивал головой и не мог ничего ответить.

Когда толпа пронесла меня мимо охраны в зал, Путин уже был на сцене. Он сидел за столом с красным сукном. Потом к нему присоединились секретарь Совбеза Сергей Иванов, главком Куроедов и адмирал Попов. За три часа (а не шесть, как доложила кремлевская пресс-служба) они не проронили ни слова. Ответы на все вопросы брал на себя Путин.

Немецкие журналисты, которые выступали по НТВ, имели полное право утверждать, что на этот раз с Путиным говорили далеко не как с отцом родным. Немецкие журналисты сравнивали эту встречу с победоносными выступлениями президента перед выборами. Если бы они присутствовали в этом зале, когда здесь выступали Клебанов и Куроедов, они бы поняли, что разговор зала с Путиным на самом деле прошел в «теплой, дружеской» обстановке. Люди спрашивали о том же, но, в отличие от своих предшественников на сцене Дома офицеров, президент не шел против эмоций. Он терпеливо отвечал на все вопросы, даже самые нелепые, даже когда они повторялись по третьему и четвертому разу. Охранники покорно носили из зала записки, и только раз, когда одна женщина завелась не на шутку, один из них попытался силой усадить ее в кресло, за что тут же получил публичный нагоняй от президента. На многие вопросы Путин отвечал: «Я об этом не знал» или: «Я понятия не имею, но специалисты, которым я доверяю, считают, что…» Сначала такие формулировки вызывали в зале ропот: ведь этот человек обещал отвечать за все. Но потом люди стали реагировать так: «По крайней мере, не врет».

Психологи, с которыми я этим вечером снова разговорился, посчитали выступление президента очень грамотным.

– Людей подкупила искренность – это во-первых, – сказал профессор Шамрей. – А во-вторых, главный удар взяли на себя Клебанов с Куроедовым. Я не знаю, было ли это запланировано, но, если бы встречи поменялись местами, могло бы быть и по-другому.

Еще сыграло свою роль то, что президент приехал не с пустыми руками, а с мешком материальных компенсаций. Семье каждого погибшего – среднюю зарплату офицера за десять лет вперед и квартиру в Москве или Петербурге. Разговор о компенсациях отвлек людей от беды. Все стали внимательно слушать. Только подвыпивший старик, который встречал президента, время от времени вскакивал с места и кричал: «Непонятный разговор!» Но на него шикали. Некоторые вопросы были даже откровенно меркантильными. Родственники, которые были друг с другом в плохих отношениях, просили не одну квартиру, а две. Их президент остудил:

– Мы не можем на основании этой трагедии расселить весь гарнизон.

Разговор о деньгах прервал женский крик:

– Мы забыли о наших мальчиках! Люди, вы что, какие деньги! Мне не нужна квартира, мне нужен мой брат! Он там, я его во сне вижу!

Люди очнулись:

– Вы доверяете своим подчиненным?! Они же вам врут! Они специально убили наших мужчин, чтобы скрыть следы своего преступления!