— А у тебя? — он расслабленно потянулся. — У тебя сколько?

— Что?! — она взметнулась и нависла над ним, тесно сдвинув колени. — Ну и нахал! Разве можно спрашивать женщину о подобных вещах?

— Не хочешь — не отвечай.

— А ты?

— Что я?

— Хочешь?

— Не хочу, потому что люблю тебя, дура. Люблю!.. А все остальное не имеет значения.

— Ия люблю тебя, мой сладенький. Очень люблю. Все глаза выплакала. Как ты меня чудесно назвал: «Дура»! Дура и есть.

— Нет причины горевать, любимая. Радоваться надо.

— Чему радоваться?.. У нас осталось только два дня.

— Два дня, две ночи и еще тысяча дней и ночей.

— Не знаю, Саня, не знаю… Все так сложно, запутано.

— Не вижу особых сложностей, — неожиданно для себя выпалил он. — Оставайся у меня!

— То есть как? — Она была явно ошеломлена. Ее левый, косящий в бурные мгновения глазик немедленно расширился и соскользнул с оси.

— Как ты прекрасна! — он бережно поцеловал это дивное ведьмино око. — Очень даже просто: оставайся, и все.

— Странное предложение, — ее опаленное скрытым пламенем лицо стало совершенно неузнаваемым. — Ты в своем уме?

— Решай сама, Лора. Лично я совершенно свободен.

— Но не я!

— Тебя пугает развод? По собственному опыту смею заверить: ничего страшного.

— Сам не знаешь, что говоришь.

— Боишься сменить дворец на хижину?

— Дурачок ты, Сандро, — она отвернулась, скрывая слезы. — Никакой дворец не стоит хорошей постели, поверь мне… Плевать я хотела на любые хоромы, но и насчет своего дивана не обольщайся. Ты не самый лучший в мире любовник, хотя ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой… Не обижайся, миленький.

— Что ты хочешь этим сказать? — он почувствовал себя уязвленным.

— Никаких задних мыслей. Позволь, я встану.

В круглом зеркальце у изголовья, которое Саня использовал для бритья, отражались ее руки и грудь. Застегнув лифчик спереди, она перевернула его и легким эластичным движением упрятала свои нежные бледно-розовые звездочки в ажурные чашки.

Вспомнилась ночь на верхней палубе под крупными звездами, провожавшими еще Одиссея.

«Знай, — сказала она, поднимаясь с колен, — я всегда готова сбросить платье».

Теперь она собиралась его надеть. Впервые за целых три дня. Это могло ничего не значить или, напротив, означало многое.

— Не понимаю, чем мог тебя обидеть.

— Я вовсе не обижена, Сандро, скорее смущена. Во всяком случае хорошо, что ты так сказал. Немного неожиданно, правда, но хорошо. Я благодарна.

— Благодарна? — он горько усмехнулся. — Не таких слов я от тебя ожидал, Лорхен, не таких.

— А каких, мой повелитель? Думал, стоит поманить меня пальцем, и я растекусь?

— Зачем ты так, Лора?

— Не грусти, — послюнив пальцы, она пригладила ему волосы на висках. — Не грусти, мой темнокудрый любовник. Будет и на нашей улице праздник.

— Когда?

— Посмотрим. Придется набраться терпения, иначе можно наделать непоправимых глупостей. Ты понял?

— Не совсем.

— Скоро поймешь. Не будем портить себе оставшихся минут. Люби меня, Саня, люби.

Оба чувствовали, что переступили какой-то рубеж, и почти инстинктивно избегали резких движений в еще неосвоенном пространстве, чреватом любыми неожиданностями, вплоть до разрыва.

Телефонная трель прозвучала сигналом тревоги. Чуждый сантиментов, чреватый любыми неожиданностями мир напомнил о себе грубо и властно. После вчерашнего разговора с редакцией Саня забыл отключить звонок. Как и положено, оплошность дала знать о себе в самый неподходящий момент.

— Возьми, — сказала она, умудренно сочувствуя его колебаниям. — Чему быть, того не миновать.

Подняв аппарат с пола, он снял надтреснутую, скрепленную розовой изоляционной лентой трубку.

— Добрый день, Александр Андреевич, — приветствовал его незнакомый голос.

— Добрый…

— Извините за беспокойство, но мне необходимо срочно переговорить с Ларисой Климентьевной.

— С-с Ларисой? — вздрогнув, словно от электрического разряда, Саня зажал микрофон. — Тебя! — затравленно передал он одними губами.

— Спроси, кто, — не изменившись в лице, но так же беззвучно велела она.

— А куда, собственно, вы звоните? — сумел совладать с собой Саня. — Кто говорит?

— Извините, если попал не туда. Мне нужен Александр Лазо. Моя фамилия Смирнов, Валентин Петрович Смирнов.

— Смирнов? — излишне громко переспросил Саня. — Валентин Петрович?.. Что-то не помню такого, — он выжидательно уставился на Ларису.

— Я подойду, — она потянулась за трубкой. — Теперь уже все равно… Охранник мужа, — шепнула в самое ухо. — Не волнуйся.

Легко сказать! Саня не находил себе места. Натянув джинсы, он спрыгнул с дивана, зачем-то схватил расческу, но тут же бросил и принялся искать кроссовки.

— Валентин Петрович? — на ее лице мелькнула озорная улыбка. — Как вы меня нашли?

— На том стоим, Лариса Климентьевна, вы уж меня простите.

— Ничего, ничего, — она переступила, выразительно округлив бедро. Тонкие пальчики требовательно скользнули вдоль расстегнутой молнии. — Что случилось?

Саня поспешно вздернул пластмассовый язычок. Пытаясь хотя бы приблизительно уловить содержание разговора, тесно прижался к ее плечу… Лора умела взять себя в руки — этого у нее не отнимешь, но вызывающее спокойствие лишь усиливало волнение. Отдалив трубку от уха, чтобы и он мог слышать, она успокоительно пробежалась ноготками по его волосам.

— Надо бы повидаться, так сказать, согласовать действия… Вы же понимаете — моей инициативы тут нет…

— Повидаться, так повидаться. Вы где сейчас?

— Стою возле дома, под аркой. Там, где булочная.

— Я сейчас выйду, — опуская трубку, она уже нащупывала другой рукой косметичку. — Придется идти… И как он меня поймал?

— Я пойду с тобой.

— Да ты, парень, рехнулся! — сердито нахмурив брови, она притопнула каблучком. — Сиди и не рыпайся. Я сама все улажу.

— Но ты вернешься?

— Смотря по обстоятельствам. Я же не знаю, что у него на уме! Так просто он бы не стал звонить… Не посмел.

— Он же все равно знает, что мы… вместе? — пробовал настаивать Саня.

— Это его проблемы.

— Не только.

— Со своими как-нибудь справимся сами, — она мимолетно приложилась губами к его виску, стерла бледный отпечаток помады. — Ни о чем не беспокойся, договорились? — побросала в сумку разные мелочи и, гордо расправив плечи, направилась к двери. — Не провожай.

— Я буду ждать!

Лора не обернулась.

Смирнов поджидал, прислонившись к капоту темно-си-него джипа «Тайота», с радиотелефоном в руке. Установить местонахождение хозяйки и вычислить ее нового друга не составило большого труда. Дипломатично отвечая на расспросы шефа, он уже знал и адрес, и номер телефона но, пока можно было тянуть резину, ничего не предпринимал. Мешало чувство собственного достоинства и почти врожденная застенчивость, которую он испытывал всякий раз, когда приходилось общаться с красивыми женщинами. В довершение всего, Лариса Климентьевна ему нравилась.

— Так-так, Валентин! — улыбнулась она, подавая руку. — И чем я обязана такому вниманию?

— Иван Николаевич звонил из Гамбурга, интересовался, так что сами понимаете… Я человек подневольный.

— Это вы-то? Не смешите меня. И что угодно товарищу Кидину?

— Беспокоится, Лариса Климентьевна, где вы… Дома нет, на даче — тоже. Три раза звонил.

— Очень мило с его стороны, — она прижала подхваченную шальным ветром юбку. — Ну и дали бы ему телефон. Вы же знали, где я нахожусь!

— Я? — искренне изумился Смирнов, обезоруженный вызывающим блеском дерзких, широко расставленных глаз. — Откуда, Лариса Климентьевна?

— Разве не вы меня вызвали на свидание?

— Затем и вызвал, чтобы узнать, где вы… были.

— Так значит?

— Должен же я дать какой-то ответ.

— Согласовав со мной?.. Очень мило. Я, Валентин, гощу у подруги, на Николиной Горе… Знаете дачу с зеленой башенкой над самым обрывом?