При князе Константине, библиофиле и покровителе искусств, Спасский монастырь стал крупным культурным центром края. Здесь было организовано первое на северо- востоке Руси училище, в 1214 г. переведенное в Ростов Великий. По преданию, в монастырской библиотеке, где велась переписка книг, хранилось большое собрание русских и греческих рукописей. Здесь могло быть создано и сохранившееся до наших дней Спасское евангелие первой трети XIII в. (Ярославский музей), с двумя прекрасными миниатюрами, изображающими евангелистов. Особенно изыскан рисунок одной из них, где представлены пишущие Марк и Лука. С необычайным искусством подобраны здесь легкие голубые, зеленоватые и сиреневые полутона и более плотные, «корпусные» цвета вишневый и коричневый (илл. 2).
В начале XIII в. в связи со строительством новых храмов в Ярославле большое значение приобрела иконопись. Местные иконы этого времени свидетельствуют о большом художественном таланте и мастерстве их создателей, о глубоких знаниях лучших достижений искусства Киевской Руси и Владимиро-Суздальского княжества. Исполненные в разной художественной манере, они раскрывают широту творческих возможностей древнерусских мастеров.
Древнейшая икона из Ярославля — торжественная «Ярославская Оранта» («Знамение», ГТГ) с великолепными полуфигурами ангелов в боковых клеймах, выполненными в живописной манере. Не позднее первой половины XIII в. была написана икона «Спас» из Успенского собора (илл. 4; Ярославский музей). Устная легенда называет ее «моленной» иконой ярославских князей Василия (1238–1249) и Константина (1249–1257). Художник написал Спаса, по образному выражению И. Грабаря, «мечтательно и скромно». Общий охряный тон иконы оживлен нарядным синим цветом одежды (гиматия) и киноварным обрезом раскрытой книги. Трудно сказать, кем были созданы наиболее ранние ярославские миниатюры и иконы. Быть может, они принадлежат мастерам, приглашенным князьями из других городов северо-восточной Руси в столицу Ярославского княжества. Возможно, некоторые из этих произведений написаны местными художниками, обучавшимися в древнейших культурных центрах Руси.
Монгольское нашествие на долгие годы прервало начавшийся блестящий расцвет богатого волжского города. Как и остальные среднерусские города, Ярославль в 1238 г. был разорен и сожжен. Уже в ближайшие десятилетия яростное сопротивление «черных людей» Ярославля власти Золотой Орды выдвинуло их в первые ряды борцов с иноземным игом. Восстания заканчивались жестокими расправами ханских ставленников, которые каждый раз «царевым повелением мсти обиду свою». Один из самых трудных кровопролитных боев с татарами произошел, по преданию, 3 июля 1257 г. Ярославцы понесли в нем огромные потери. С тех пор место боя — невысокая гора за Которослью, хорошо видимая со Стрелки, стала называться Туговой горой (горой печали). Но неудачи не останавливали жителей свободолюбивого города. Они продолжали борьбу с Ордой и в XIII и XIV вв. На Куликовом поле в 1380 г. ярославская дружина стояла на левом фланге войска Дмитрия Донского.
В XIV — первой половине XV в. ярославские князья, сохраняя видимость политической независимости, никогда, однако, не претендовали на ведущую роль в междоусобной борьбе среднерусских княжеств. Со времен Ивана Калиты они были постоянными верными союзниками Москвы. Дмитрий Донской заключил с ярославскими князьями договор: «а князи велиции и ярославски с нами один человек». В последующей ожесточенной борьбе московского князя за объединение русских земель договор этот никогда не нарушался. Местное предание относит к этому периоду возникновение слободы Тверицы за Волгой, куда великий князь якобы переселил жителей враждебной ему Твери.
1. Илья Пророк в пустыне. Икона. XIV в. (Ярославль, Музей)
2. Евангелист Марк и евангелист Лука. Миниатюра Спасского евангелия. XIII в. (Ярославль, Музей)
3. Федор Стратилат. Миниатюра Федоровского евангелия. 1321–1327 (Ярославль, Музей)
4. Спас. Икона из Успенского собора. XIII в. (Ярославль, Музей)
В 1463 г., когда полная потеря политической самостоятельности стала для Ярославля уже неизбежной, последний удельный князь Александр Федорович, по прозвищу «Брюхатый», и духовенство Спасского монастыря предприняли слабую попытку усиления авторитета местного княжеского рода. Они инсценировали торжественное открытие «чудотворных мощей» родоначальника дома ярославских князей Федора Ростиславича (Черного) и его сыновей Давида и Константина, захороненных в монастыре на рубеже XIII–XIV вв. Неумелую нарочитость этой затеи с иронией отмечал московский летописец: «… сии бо чюдотворцы явишася не на добро всем князем ярославским: простилися со всеми своими отчинами на век, подавали их великому князю Ивану Васильевичу, а князь велики против их отчины подавал им волости и села». В 1467 г. Федор Черный и его сыновья были все-таки канонизированы в качестве очередных святых русской церкви, что необычайно упрочило положение Спасского монастыря. Изображения князей и события их жития стали частым сюжетом в ярославском искусстве XVI–XVII вв. Наиболее ранними из таких произведений являются надгробная пелена 1501 г., вышитая «замышлением и потружением» невестки последнего ярославского князя (ГИМ), и икона «Ярославские князья Федор, Давид и Константин», с 36 клеймами, в которых изображены сцены из их жизни в Золотой Орде и Ярославле (XVI в., Ярославский музей).
Договорная грамота между Иваном III и Александром Федоровичем в 1463 г. формально закрепила уже традиционную вековую зависимость Ярославля от Москвы и мало чем изменила положение города. Такое спокойное, без борьбы и крови, включение Ярославля в состав Русского государства сыграло решающую благоприятную роль в его дальнейшем развитии. Характерно, что город еще некоторое время сохранял отдельные привилегии столицы удельного княжества, в частности право чеканки монет.
За период существования самостоятельного удельного княжества, длившегося после монгольского нашествия два с четвертью века, история Ярославля мало известна. Ясно лишь, что напряженная обстановка антиордынских народных восстаний, княжеские междоусобицы, отсутствие у ярославских удельных князей сколько-нибудь широких политических притязаний и постепенное «захудание» местного княжеского рода не благоприятствовали развитию строительного искусства. Монументальные памятники второй половины XIII–XV вв. здесь неизвестны.
Художественная жизнь Ярославля, как и Ростова Великого, не замирала, однако, даже во времена татаро-монгольского ига. Об этом свидетельствуют произведения иконописи и миниатюры, сохранившиеся до наших дней. Крупнейшим центром культуры и искусства Ярославля оставался Спасский монастырь. Его великолепное рукописное Федоровское евангелие 1321–1327 гг. (Ярославский музей), очевидно вклад ростовского епископа Прохора, выходца из Спасского монастыря, свидетельствует об утонченном художественном вкусе местных феодальных кругов, о сохранении здесь лучших традиций домонгольского наследия. Украшенная изящными цветными заставками и инициалами, рукопись имеет две роскошные миниатюры, изображающие: одна — воина Федора Стратилата и другая — Иоанна, диктующего Прохору, обе с характерным тонким узорочьем красочного орнамента. Федор Стратилат, очевидно патрон умершего в начале XIV в. ярославского князя Федора Черного (илл. 3), одет в парадную воинскую одежду и опирается на длинное копье. За его спиной на поясе висит меч, в руке — щит с изображением барса, родового знака владимиро-суздальских князей.
Фигура воина, защитника и освободителя, — один из самых распространенных мотивов в древнерусском искусстве эпохи татарского ига. Не случайно этой же теме посвящена и икона, на которой представлен торжественный и строгий архангел Михаил в яркой праздничной, богато орнаментированной одежде. Икона была 'написана на рубеже XIII–XIV вв. для одноименной церкви (ГТГ).
