Агата Уоррен вышла из своей ложи и поспешила за кулисы. Позже она рассказывала, что заметила что-то странное в лице мужа перед тем, как он упал, и, в отличие от большинства зрителей, не поверила, что он просто оступился. Монсеньор Эдвин Бродерик из собора Св. Патрика, который находился в зале, также прошел за кулисы, чтобы выполнить последние обряды. (Еврей по происхождению, Уоррен принял католическую веру за восемнадцать лет до смерти.)
В половине одиннадцатого вечера, примерно через полчаса после случившегося, главный управляющий «Метрополитен-Опера» со скорбным лицом появился из-за занавеса. «Это один из самых печальных вечеров за всю историю театра», — сказал он. Из зала последовали крики «Нет!», женщины зарыдали, мужчины утирали глаза. Управляющий продолжал: «Давайте почтим память величайшего певца, который умер во время одного из своих лучших выступлений». Затем добавил: «Думаю, вы согласитесь, что продолжать представление невозможно».
Личный врач певца предполагал, что Уоррен умер из-за обширного кровоизлияния в мозг. Он считал, что смерть наступила в десять часов.
Три тысячи людей прошли мимо гроба певца, выставленного для прощания в зале аббатства. Покойный был одет в расшитую золотом белую мантию командора рыцарского Ордена всадников гроба Господня в Иерусалиме. Панихида состоялась седьмого марта в католической церкви Св. Винсента. Уоррена похоронили на кладбище Св. Марии в Гринвиче, шт. Коннектикут, после короткой церемонии.
Уорхол Энди (Warbol Andy)
(1928-1987)
Американский мастер поп-арта, он известен также своими оттисками на шелке банок суповых консервов, бутылок из-под «кока-колы» и портретов Мерилин Монро. 3 июня 1968 года он был тяжело ранен из пистолета душевнобольной феминисткой Валерией Соланас, приживалкой на его фабрике в Манхэттене, на которой было налажено массовое производство его творений. Уорхол пролежал в госпитале шесть недель, и ему вырезали пострадавшую селезенку.
Во время первой демонстрации своего гигантского полотна «Тайная Вечеря» в Милане в январе 1987 года, Уорхол уже страдал мучительными болями. Ранее его неоднократно предупреждали о необходимости удаления желчного пузыря, но больницы пугали его. Когда он проезжал мимо них, он всегда закрывал лицо руками. Саму смерть он называл «самой ошеломляющей вещью», которая может случиться с человеком, и подчеркивал, что каждый волен принять любое решение по поводу того, как поступать с его телом. После возвращения в Нью-Йорк, обедая 5 февраля в ресторане, Уорхол выскочил из-за стола, жалуясь на сильную боль с правой стороны, и немедленно отправился домой. Но он по-прежнему избегал встречи с врачом, посещая только дерматолога, который производил ему подкожные инъекции для разглаживания морщин, и косметолога, делавшего массаж правой стороны живота. Уорхол доверял «лечению кристаллами», когда «врач» проводил кусочками аметиста и кварца по его телу, но теперь кристаллы, похоже, потеряли свою силу. 17 февраля, в холодной раздевалке он дожидался свою натурщицу и вдруг почувствовал сильную боль. Ночью он принимал секонал, вали-ум и аспирин, пытаясь получить временное облегчение, и на следующий день наконец отправился к своему врачу.
Ультразвук показал необходимость в немедленной операции; Уорхол обращался к разным врачам, но все советовали одно и то же — операцию. Но он решил сначала спрятать свое «добро»: огромное количество драгоценностей, большая часть которых оставалась нераспакованной с того времени, как он принес их домой. (Позже драгоценности обнаружили в укромных уголках его манхэттенской квартиры.) Только после этого Уорхол сказал своему наиболее близкому приятелю, что готов делать операцию, большинство же друзей ничего не знали.
Когда он 20 февраля поступил в нью-йоркский госпиталь, медицинский центр Корнелла, то находился в бодром расположении духа. На следующий день инфицированный желчный пузырь удалили после обычной трехчасовой операции. То, что произошло после того, как Уорхол вернулся в свою палату, после полудня и до половины седьмого утра следующего дня 22 февраля 1987 года, когда была констатирована его смерть, стало предметом разнообразных суждений. Официально признали, что он умер во сне от сердечной аритмии, находясь под наблюдением медицинской сестры, кореянки Мин Чоу. Через десять дней после обсуждения случившегося ее отстранили от дальнейшей работы по уходу за больными.
В начале апреля нью-йоркский Департамент здравоохранения выступил с обвинением в неправильном лечении Уорхола в медицинском центре. Обвиняемая сторона опровергала голословное утверждение, и окружной прокурор Манхэттена не нашел достаточных улик для возбуждения уголовного дела. В декабре 1987 года Департамент здравоохранения начал дисциплинарное расследование, а фонд Уорхола обвинил одиннадцать докторов и медсестер госпиталя в небрежном лечении, вызвавшем смерть.
Тело Уорхола перевезли в помещение для гражданской панихиды в его родной Питтсбург, шт. Пенсильвания. Он лежал в белом гробу в черном костюме и ярком галстуке; на нем был его любимый платиновый парик и черные очки, а в руках он держал молитвенник и красную розу. После службы в католической церкви Святого Духа Уорхола похоронили на кладбище Иоанна Крестителя. На поминальной службе в соборе Св. Патрика в Нью-Йорке присутствовало более двух тысяч человек. В первый из десяти дней аукциона по продаже коллекции Уорхола в Сотби результаты торгов составили 5,3 миллиона долларов — только кухонная посуда была продана за 248 ООО долларов.
См. Боб Колацелло (1990).
Уэйн Джон (Wayne John)
(1907-1979)
Американский актер работал в кино на протяжении тридцати пяти лет (став звездой после успеха в фильме Джона Форда «Дилижанс», он снимался двадцать четыре года), и впервые серьезно заболел в 1964 году. Рентгеновское исследование показало «что-то размером с мяч для гольфа» в левом легком. После операции в госпитале Доброго самаритянина в Лос-Анджелесе он спокойно вспоминал об этом: «Операция была тяжелой». Хирург удалил нижнюю половину поврежденного легкого. «Он также удалил мне ребро, сместил диафрагму и опустил желудок», — рассказывал Уэйн. Он хотел, чтобы люди знали, что останавливать рак следует на самой ранней стадии. «Я не хочу, чтобы люди, у которых рак, считали его чем-то вроде проказы. Это можно победить». Куривший раньше по пять пачек сигарет в день, Уэйн отказался от своей вредной привычки и начал наверстывать упущенное. Он получил «Оскара» за роль в картине «Настоящий характер» (1969).
Во время съемок «Охотника» (1976) Уэйн заметил, что его голос становится все более хриплым. Выявили шумы в сердце, и семидесятилетний актер перенес открытую операцию на сердце в Массачусетском госпитале Бостона 3 апреля 1978 года, в ходе которой ему был вживлен клапан из сердца свиньи. После операции Уэйн вернулся к себе в Ньюпорт-Бич в Калифорнии, где после развода с третьей женой жил вместе с секретаршей Пэт Стейси.
В январе 1979 года актер лег в медицинский центр Лос-Анджелеса для операции на желчном пузыре, но после того, как обнаружили злокачественную опухоль, ему удалили желудок. Через неделю заметили, что желудочный сок стал очень насыщенным — это зловещий признак. Похудевший Уэйн появился на церемонии вручения «Оскара» 10 апреля. Когда продолжительные овации стихли, он сказал: «Вот единственное лекарство, которое мне действительно было нужно. Поверьте, я очень доволен тем, что выступаю перед вами сегодня».
Шестеро из семерых детей Уэйна были у его постели в медицинском центре, когда он потерял сознание и умер ранним утром 11 июня 1979 года. Он поступил 2 мая с кишечной непроходимостью и, хотя испытывал сильную боль в последние часы, отказывался принимать больше минимально необходимой дозы наркотиков, желая оставаться в сознании как можно дольше. По словам администратора медицинского центра, «временами у больного проявлялись признаки жизни, и он осматривался и громко звал детей, а когда они приходили, вновь впадал в кому. Это было самым ужасным. Я работаю в госпитале уже 20 лет и никогда не видел подобной любви в семье».
