— Я вообще не с дамой, а с Frau Leutnant... — оправдываясь, ответил он. — Я думал, все женщины любят поговорить об одежде.

Брунгильда неожиданно рассмеялась:

— Так и быть, спишем на вашу американскую простоту!.. Тем более, что именно американская летчица впервые задумалась о том, как должна выглядеть элегантная женщина-пилот.

Она с вызовом задрала подбородок.

— А вы не знали? — Frau Leutnant оглядела своих собеседников. — Это была знаменитая Гарриет Квимби.

— Очень знаменитая? — поинтересовался Вася.

— Достаточно. И, конечно же, невероятно красивая, — добавила Брунгильда со вздохом. — Она получила лицензию в возрасте тридцати шести лет. А через год погибла.

— Не повезло, — огорчился Вася.

— Она, кстати, работала в Голливуде, — продолжала Брунгильда. — Зеленоглазая красавица.

— Актриса? — уточнил штаб-сержант.

— Вы будете удивлены, Билл, но нет. Она была сценаристом.

— Сочиняла фильмы про авиацию? — заинтересовался Вася.

— Сочиняла она всякие мелодрамы... Мечтала, конечно, сниматься. Гарриет родилась в Мичигане, а в девятисотом году переехала в Сан-Франциско. Поближе к Голливуду.

— А почему такая красивая, как вы говорите, девушка не сделалась кинозвездой? — удивился Вася.

— Видите ли, Вася, — со вздохом произнесла Брунгильда, — у Гарриет, помимо красоты, были и другие таланты. Они ей и помешали. Она обладала огромным любопытством и владела даром слова.

— Подалась в журналистику? — догадался Хопкинс.

— Точно, — кивнула Брунгильда. — Еще одно модное занятие. И, кстати, гораздо более перспективное для эмансипированной девушки. Скоро в Сан-Франциско Гарриет стало тесновато, и она подалась в Нью-Йорк.

— Акула пера, — сказал Вася. — Слыхали мы о таких.

— Скорее, акула фотокамеры, — поправила Брунгильда. — Она заполучила место фоторепортера в журнале Leslie's Illustrated Weelkly. И очень успешно работала. Брала призы на фотоконкурсах. Могла писать на любую тему с неизменным изяществом. Но лучше всего ей удавались обзоры театральных постановок.

— Популярная журналистка, в общем, — кивнул Билл Хопкинс. — Но как же она начала летать?

— Каким образом журналисты находят новые темы для своих репортажей? — Брунгильда сделала выразительную паузу.

Друзья переглянулись. Горыныч хлопнул хвостом, подняв тучу пыли.

— Я думаю, она просто получила новое задание от своего иллюстрированного еженедельника, — сказал змей. — Это подсказывает мне моя древняя мудрость. Никакого другого способа человечество не изобрело.

Брунгильда слегка поклонилась дракону.

— Самое простое предположение — самое правильное. Журналистка получила приглашение на Международный турнир авиаторов на Лонг-Айленде. Она была поражена, когда увидела самолеты.

— Это какой год? — уточнил Вася.

— Все тот же 1910-й, — ответила Брунгильда. — Год всеобщего помешательства на авиации. Что в Европе, что в Америке. Океан, как мы видим, не способен как следует разделить континенты. В том смысле, что человечество все-таки едино.

— Подтверждаю, — подал голос Горыныч. — Сколько ни встречаю людей — все обладают значительным сходством. Это я вам как древний змей говорю, мистеры, а также товарищи и леди. И знаете что? Мне это нравится. Потому что так проще понимать друг друга.

— Все-таки различия имеются, — нахмурился Вася. — И мы сталкиваемся с ними на каждом шагу. Взять хотя бы стиль управления самолетом или воздушную тактику...

— Давайте возьмем 1910 год, — предложил Билл Хопкинс. — Я как-то не думал, что у нас в Америке авиатрисы появились так рано.

— Что, мне удалось вас удивить, Билл? — Фройляйн Шнапс ехидно прищурилась. — Не стоит недооценивать американских женщин. Они весьма активно боролись за равноправие. И хотя Америка — страна свобод, сексизм там процветал пышным цветом.

— В Европе было еще хуже, — попытался оправдаться Билл.

— В Европе было примерно так же, — отмахнулась Брунгильда. — Я уже говорила, что лучше всего дело обстояло в Российской империи. Как это ни удивительно звучит. Но вернемся на просторы Американских Соединенных Штатов. В 1911 году, когда Гарриет Квимби получила лицензию на управление самолетом, там насчитывалось всего сорок шесть пилотов, обладавших такой лицензией.

— Некоторые летали без лицензии? — уточнил товарищ младший лейтенант.

Брунгильда кивнула:

— Неизвестно, насколько незаконно это было... Но ведь и в кино играли без высшего актерского образования... Просто набирали каких-нибудь ковбоев — и те нормально изображали на экране самих себя. Технические новинки были лучшими учителями. Гарриет, однако, пожелала стать настоящим пилотом, по всем правилам. Она познакомилась с одним из самых известных летчиков своего времени — Джоном Мойсаном. У Мойсана имелась собственная авиационная школа. Среди учеников была его сестра — Матильда Мойсан. Поэтому для Джона не составило проблемы взять еще одну ученицу,  мисс Квимби.

— И, конечно, она училась на одни пятерки? — прищурился Вася.

— Ошибаетесь, товарищ младший лейтенант, — вздохнула Брунгильда. — Первый экзамен Гарриет благополучно провалила. 31 июля 1911 года совершила ошибку при посадке. Но она быстро исправилась, и уже в августе выполняла над аэродромом простейшие пилотажные фигуры. Приземлилась, как писали тогда, «ювелирно». И получила свою пилотскую лицензию. Матильда Мойсан стала второй.

— Ну, молодцы девушки, — протянул Билл Хопкинс. — Одобряем. Правда, Горыныч?

— А мне-то что? — возразил змей. — Я без лицензии летаю. И без высшего образования. Никогда не выяснял, кстати, законно это или нет. Природа у меня такая, вот и все.

— Ну, люди — не ангелы, летать — не в их природе, поэтому им необходимо учиться, — назидательным тоном произнес Вася.

— Вы, Василий, как всегда, правы, — улыбнулась Брунгильда. — А Гарриет Квимби называли «ангелом». Точнее — «Пурпурным ангелом». Тогда любили давать популярным людям разные пафосные прозвища.

— Почему «ангел» — понятно, — заметил штаб-сержант. — Потому что она летала, да? А почему «пурпурный»?

— Потому что она носила пурпурное, — объяснила фройляйн Шнапс. — В те годы не существовало женских авиационных костюмов. Надевать мужскую одежду было для дамы несколько предосудительно. Как я уже отмечала, Америка — довольно консервативна. Консервативнее Европы. Вот прекрасной Гарриет и пришлось выступить в роли модельера.

— Что, сама сшила? — поразился Вася. — Для меня это до сих пор загадка: как действует швейная машинка.

— Товарищ младший лейтенант, — прошипел дракон, — ты бы выражался поосторожнее. В авиационных двигателях разбираешься, а швейная машинка для тебя — тайна за семью печатями?..

— А что? — удивился Вася. — Я сказал что-то не то?

— Просто звучит подозрительно, — объяснил Горыныч. — Как бы тебя от полетов не отстранили за подобное признание.

— Я не на швейной машинке летаю, — огрызнулся Вася. — И вообще, Горыныч! Не перебивай фройляйн Шнапс!

Змей ответил файрболом, выпущенным изо пасти. Огненный шар улетел за пределы аэродрома и взорвался где-то в окрестных холмах.

Брунгильда выждала паузу и произнесла:

— Ну так я продолжу? Штаб-сержант прав: поговорить об одежде бывает интересно... Мисс Квимби изобрела особый комбинезон. Нижняя часть этого комбинезона при подготовке к полету выглядела обычными брюками. А при выходе из самолета можно было, пользуясь особыми застежками, превратить эти штаны в юбку. Все выглядело очень пристойно и элегантно. И было пурпурного цвета. Да, и вместо шлема у нее был капюшон.

— Ну, если еще дама сама по себе красивая, то да, эффектно, — признал Вася.

— Гарриет быстро привлекла внимание, — продолжала фройляйн Шнапс. — Были тогда такие женщины, эксцентричные, привлекательные, заметные для прессы. Они старались сделать как можно больше для женского равноправия. Овладевали мужскими профессиями, мужскими привычками. Гарриет водила автомобиль, делала фоторепортажи, курила, путешествовала, летала на самолете и плюс ко всему писала сценарии для фильмов. Кстати, по ее сценариям снимал знаменитый в те годы режиссер — Дэвид Гриффит.