— Ребята, — сказал хозяин жёлтого автомобиля, — вы, наверное, играете?

— Ничего мы не играем, — равнодушно ответил Владик. — Это мы симфозиум по икологии готовим. А вы, гражданин, поезжайте, мы вас пока не задерживаем.

— Симпозиум, — поправил я Владика, — по экологии.

Но мужчины уже не было, он исчез вместе с автомобилем. И больше у нашего подъезда мы не встречали номерной знак 88–01.

Так готовилась наша диссертация.

Из ребят нашего класса — а их, как и всех мальчишек, бабушки, сидящие у подъезда, считают хулиганами — создалась оперативная группа по борьбе с городскими браконьерами.

Хорошее название — это всегда полдела. Когда оперативная группа надела почти непробиваемые пенопластовые жилеты, когда ввели пароль, меняющийся раз в сутки, дело пошло само собой. А называлось бы всё по-старому — звено или учком, — было бы скучно.

Мы с Владиком, который и здесь не захотел отставать, вступили в оперативную группу. Нам было поручено фотографировать аппаратом «Смена-символ» нарушителей закона.

Одного нарушителя мы обнаружили на территории детского сада. Браконьер ломал ветку тополя, но сломать не успел, так как к нему подбежала воспитательница. Но даже если бы он и сделал это, фотографировать его для стенда «Берегите природу» вряд ли имело смысл, так как «браконьеру» не было ещё и трёх лет.

Следующая операция проходила в детском парке, на берегу маленького пруда.

Молодой человек в новеньких джинсах мыл бежевую «Ниву».

Он набирал воду из пруда маленьким красным ведёрком и мыл машину тщательно и любовно, так, как моют жеребёнка.

Он заканчивал работу, набрал ведёрко чистой воды и окатил сверху глянцевитый кузов машины. Машина стояла чистенькая. Но рядом с ней, на траве, растекалась какая-то грязная жижа, похожая на вулканическую лаву или на селевой поток в горах при стихийном бедствии… Всё это стекало в пруд, в котором, судя по плакату, даже собак купать не разрешалось.

Когда Владик увидел это, он совсем забыл, что выполняет роль осветителя (чтобы не зависеть от солнца, он взял с собой фонарь), и стал командовать:

— Алёшка, снимай хорошо, чтобы номер вышел!

Затем подошёл к мужчине и сказал, удивляя даже меня:

— Что это вы тут развели? — и показал на грязную лужу.

— А тебе какое дело? — возмутился шофёр.

— Вы, гражданин, ответите за всё согласно законодательства. — Тут Владик запнулся, потому что засомневался в правильности окончания последнего слова. Но быстро достал из кармана бумажку и протянул её шофёру. Это была повестка. В ней говорилось следующее:

Текст был отпечатан на машинке, кабинет № 36 был нашим классом, кабинетом физики. «М-р Васильев» переводилось не как майор Васильев, а как «мистер Васильев» (согласно пропуску Владика, который он делал три дня).

Ничего этого не знал нарушитель. Но с законом он, видимо, сталкиваться не любил.

Прочитав нашу повестку, он вдруг закричал: «Погодите!» — и пошёл за нами.

Но что-то в облике его изменилось, и мы, остановившись, увидели, что к нам подходит, можно сказать, другой человек. Почти робкий и даже как будто смущённый.

— Ребята, — начал он, — давайте по-свойски. Ну, не прав я. Нельзя в парке машину мыть. Мне даже совестно. Но для чего сразу повестка?

Это и сбило с толку даже неприступного Владика: он взял протянутую ему повестку и положил в карман. Вежливо простившись, уехал владелец «Нивы».

Но плёнку мы проявили и отпечатали. Она навсегда запечатлела беседу Владика с городским браконьером.

За неделю мы нащёлкали столько нарушений, что пришлось нашему классу целую неделю не есть мороженого — нам нужны, были деньги на фотобумагу.

Мы сделали стенд «Берегите природу» и вывесили фотографии возле универсама, где собираются почти все жители нашего микрорайона.

У стенда дежурил Чубраков со своей бабушкой и здоровенной овчаркой Лайной. Бабушка Чубракова поглядывала на зрителей и на внука и время от времени приговаривала: «Молодцы, наконец-то делом занялись».

К нашему симпозиуму, на который попросилась и бабушка Чубракова, Олеся завершила свои исследования. Она работала одна в научной экспедиции, не выходя из дому и в основном лёжа на своей любимой коричневой тахте. Олеся «засекла» несколько самых крупных и сильно дымящих труб, которые были ей видны из окна. Без особого труда, занимаясь одновременно и макраме, она установила, что в разное время из этих труб идёт дым разного цвета, но одинаково противного запаха. Олеся составила целый график: когда и при какой погоде, в какой час и как долго работали ТЭЦ, железобетонный завод и химчистка. Все трубы она нарисовала в масштабе на листе бумаги. На каждой трубе были написаны фамилии начальников, директоров и бригадиров, которым принадлежали эти разнокалиберные трубы, обстреливающие небо.

У подножия этих труб почему-то резвились белые козы и маленькие девушки с одинаково вытянутыми лицами и бантами на голове. Эти козы и девушки должны были означать хрупкую природу, над которой нависла опасность и которую торопился защищать наш класс.

В небе над трубами на дельтаплане летел, конечно же, Юрик — самый изобретательный из нас. Это было ясно и без подписи «Павлычев». В одной руке Юрик держал плакат с надписью: «Позор и штраф». В нижнем правом углу этой батальной картины были написаны телефоны начальства, которому подчинялись трубы и директора. И в частности, телефон инспекции по охране окружающей среды.

Всё изображённое на картине было правдой. Кроме Юрика. И не потому, что Юрик не смог бы сделать дельтаплан и полететь на нём. Он просто не мог в одно и то же время быть в двух местах, точнее, в двух стихиях. В небе над трубами и в воде под трубой. В то время когда Олеся сделала из своей родной тахты научную лабораторию, Юрик был в экспедиции — он брал пробы воды из трубы, по которой вытекает в речку вода из автобусного парка.

Юрик с группой девочек, которые им командовали, хотя он и считался научным руководителем, ведёрком своей сестры Иришки набирал воду из этой на первый взгляд безобидной трубы.

Воду разливали по бутылкам для детского питания — с научными делениями на стекле. Вода была не похожа на воду. Она была похожа на кофе с мороженым под названием гляссе, на пепси-колу и на обыкновенный бензин. Это можно было определить не только по внешнему виду, но и по запаху.

С этими бутылочками и группой девочек Юрик пришёл в кабинет директора автобусного парка. Их пропустили сразу, как только Юрик сказал, что пришли из подшефной школы с приветствием.

После того как Юрий предложил директору выпить речной воды, о которой тот хорошо отозвался, директор залпом выпил стакан воды из своего графина и сказал: «Сдаюсь».

Мы тогда не знали, что за день до этого его оштрафовали инспектора бассейновой инспекции, которые следят за чистотой воды, и мы приписывали лёгкую победу только нашему великому классу и его представителям — Юрику и группе девочек, которые командовали им.

И вот настал день симпозиума. Он хорошо начался и хорошо закончился. Хотя и уронили стенд с информацией об ирригации в Камеруне. Потому что он стоял не на своём месте.

Как было решено, симпозиум шёл как у греков, а не так, как мы привыкли в школе. В школе ведь как — сначала доклады и торжество, а потом концерт и танцы с чаем. А у греков — всё вперемешку. Кусок доклада, потом кусочек торта и танцы.

Юрик хотел танцевать только с Олесей и дождался, что ему достался только Илья, который тоже хотел танцевать с Олесей.

После доклада опять потанцевали, попили чайку и начали принимать резолюцию, — это так только страшновато называется, а на самом деле мы просто хотели написать письмо куда-нибудь во всемирную организацию и сказать, что мы думаем про охрану природы. Но Юрий Антонович охладил нас и сказал, что сначала надо навести порядок в своём микрорайоне — у себя, можно сказать, под носом. И он при этом очень похвалил нас с Владиком за нашу диссертацию и сказал большое спасибо бабушке Чубракова, которая не только сохранила фотографии на том самом стенде возле универсама, но и отнесла их в отделение ГАИ, где работала уборщицей.