Они приехали в поместье точно к обеду, но пикник пришлось отложить из-за вдруг начавшегося ливня. Но никто, ни гости, ни хозяева не были расстроены из-за этого и, казалось, даже наоборот, обрадовались. МакКин спешил разобраться с происшествием, Чарльз же, увидев первые капли дождя, сразу сказал Полли: «Разве не уютнее сидеть за карточным столом или в кресле, чем на пне или на сырой земле?» Но за фразой, сказанной в утешение гостьи, Полли увидела настоящее желание и чувства Чарльза: видимо, он и вправду не любил природу, радуясь любой возможности избежать пребывания на ней.

В гостиной МакКина и Полли приветствовал хозяин Арчибальд де Мобрей, молодой человек лет восемнадцати, и его жена Шарлотта, возрастом около двадцати пяти лет. Они были настолько мрачны и угрюмы, что даже немного напугали Полли, она была удивлена, что у Чарльза такие неприятные друзья. Может, дело было в пропаже сестры, но даже в этом случае они могли бы быть чуточку поприветливее.

– Мой отец, Льюис Филипп, – сказала низким и сиплым голосом герцогиня, – неважно себя чувствует, так что на обеде его не будет.

– Скорейшего ему выздоровления, – пробормотала Полли.

– Вы очень милы, – герцогиня изобразила улыбку, но лучше бы она этого не делала, улыбка её была похожа скорее на оскал, и Полли отшатнулась. Если бы не МакКин, невозмутимо стоявший рядом, Полли бы под любым глупым предлогом убежала отсюда.

За обедом под огромной, сверкающей, из богемского стекла люстрой в тысячу свечей за ужасно длинным столом сидели: на торце молодой герцог, Полли рядом с Чарльзом, а МакКин и герцогиня напротив них. Стол был богато уставлен золотыми приборами, хрустальными бокалами и всевозможными яствами. Тихие, как призраки, слуги незаметно подливали вино и подносили блюда. Арчибальд молчал, словно думая о своем, а Шарлотта де Мобрей была ужасно церемонна, словно сама королева – ни живости, ни интереса в глазах. Над столом нависла тишина, всё это было очень непривычно и тягостно для Полли. Она кидала взгляды на МакКина, который, в свою очередь, незаметно изучал самих хозяев и обстановку. К счастью, обед скоро кончился и герцогиня позвала всех в музыкальную комнату.

– Арчи неплохо играет на фортепьяно, – сказала герцогиня и сделала жест своему супругу.

Арчибальд не проронивший до этого ни слова, кроме слов приветствий, ответил:

– Ну что ты, я давно не тренировался, – и все же прямиком пошел к инструменту, стоявшему в углу комнаты.

Он открыл крышку, вздохнул, и руки его, упав на клавиши, запорхали, извлекая будто тысячу звуков сразу. Они принесли волнение и скорбь. Но вдруг возник пассаж, он стремительно взлетел до верха и оборвался, заставив замереть сердце, а потом промелькнул еще один пассаж, так же оборвавшийся, словно тонкая нить в тишине, но вот смятение закончилось и воцарилось спокойствие. Под конец, словно вспенившееся шампанское, музыка залила всю комнату и остановилась. Полли даже ахнула от восторга и тут же захлопала, заполняя наступившую тишину.

– Это великолепно! – не удержавшись, сказала она.

Арчи был оживлен и воодушевлено сиял.

– Ну что вы, – ответил он, – просто когда твой учитель Моцарт, невозможно не…

МакКин и Полли удивленно переглянулись, и Чарльз, быстро перебив друга, сказал:

– Конечно же, сын Моцарта. Сам-то Моцарт жил веком раньше, – четко подчеркнул он, хмуро глядя на друга.

– Но ведь сын Моцарта не был музыкантом, – неуверенно сказала Полли.

– Зато владел музыкальными тайнами, которые перенял от отца, – сказал Чарльз.

Но его тут же возмущенно перебил Арчи.

– Вообще-то, – сказал он, – второй сын Моцарта, Франц Ксавьер, тоже был композитором и педагогом. Я даже написал ему как-то пару писем, но переписка у нас не сложилась, характер у Франца был довольно тяжеловат.

– Это же сколько он прожил, если родился где-то в конце восемнадцатого века, – вдруг задумалась Полли, – а вы недавно общались с ним.

– Да нет, – вздохнул Арчи, – это было давно…

Чарльз, прерывая слова друга, быстро добавил:

– Ну а теперь, может, вы, мисс Бригстоун, порадуете нас музицированием?

– После такого выступления, я боюсь, это будет выглядеть убого, лучше я откажусь.

Понурый Арчибальд отошел от рояля и, кинув какой-то злобный взгляд на Чарльза, сел у камина.

– Ну что ж, я тоже уже устала, – сказала герцогиня и встала, заставив подняться и остальных.

Первый раз Полли видела такой блестящий и такой короткий музыкальный вечер.

Арчибальд спросил МакКина, наверное, он хочет заняться теперь делом?

– Я давно жду соизволения осмотреть дом, – ответил МакКин.

– Ну весь дом осматривать глупо, – возразил Арчи, – а вот спальню Хелен пожалуйста.

– Глупо было бы что-то упустить, – отрезал МакКин, – если вас, конечно, еще интересует, куда подевалась ваша сестра.

– Мы обыскали всё, – сверкнул глазами Арчи. – Она будто испарилась! – и уже воротясь к своему обычному мягкому тону, продолжил: – Но если вам не жаль времени, ищите, осматривайте все. Кроме хозяйских спален, разумеется, этого герцогиня не потерпит.

Чарльз что-то шепнул своему другу, и тот сказал:

– Если вы не против, вас проводит Чарльз.

Арчибальд ушел.

Полли спросила, может ли она понаблюдать, как работает настоящий, а не книжный детектив? МакКин кивнул. Чарльз предложил руку Полли и заявил, что будет не только показывать дом, но и с интересом наблюдать за знатоком своего дела. МакКин уже его не слушал, он внимательно оглядывал лестницу, ведущую на второй этаж. Лестница, конечно, заслуживала взгляда, но скорее не детектива, а ценителя архитектуры: несмотря на то, что она была необыкновенна широка, она была невероятно изящна – в первую очередь благодаря резным украшениям, в виде ваз с цветами, заменяющих основные столбы.

Они зашли в спальню Хелен, и Рик стал её обследовать. Выводы свои он записывал в блокнот и даже делал какие-то рисуночки, а Чарльз все пытался заглянуть через его плечо и что-нибудь разглядеть.

Спальня Хелен де Мобрей состояла из двух комнат. Первая была кабинетом, а уже следующая спальней. МакКин обратил внимание, что дверь в спальню была выбита и поставлен новый замок. На что Чарльз ответил, что это Арчи велел слугам вышибить дверь, когда оказалось, что Хелен уже двое суток не выходит из своей комнаты. Конечно же, перед тем как ломать, сначала попытались открыть дверь запасным ключом, но, как оказалось, спальня была заперта на ключ изнутри, а ключ оставлен в замке.

МакКин прошел в спальню и обнаружил, что на окне поставлена крепкая, с мелкими сотами, решетка.

– Дом давно принадлежит этому семейству? – вдруг спросил МакКин.

– Уже двести лет, – пожал плечами Чарльз. – Но к чему этот вопрос? – удивился он.

– А вы не знаете, ведут ли из этой спальни другие, тайные ходы?

– Нет. Это исключено, так как мы бережем свой покой. А тайный ход означает, что переживать надо не только за входную дверь, но и за тайную!

– А зачем переживать? – удивилась Полли. – Это похоже на страхи наследных принцев. Боитесь, что вас убьют ночью? – улыбнулась она. Но Чарльз в ответ и не думал улыбаться. Он лишь серьезно и как-то странно посмотрел на Полли, отчего ей стало ужасно неловко.

Рик уже встал на четвереньки и заглядывал под кровать.

– Вы думаете, Хелен там? – хмыкнул Чарльз.

– Эту кровать будто только что поставили, под ней нет пыли и матрас новый. Судя по отметинам, на полу стоял другой предмет, узкий и длинный. Шкаф? Комод? – МакКин проговорил это себе под нос, потом опять что-то зарисовал в блокноте, поднялся, продолжил исследование кровати и так же тихо добавил: – И в пологе пыли нет.

– Что тут скажешь? – пожал плечами Чарльз. – Здесь просто волшебные слуги.

Но МакКин, вдруг что-то заметив, вскочил на стул, потом, чуть не уронив изящную статуэтку, вспрыгнул на комод, и даже встал на цыпочки и стал оглядывать с этой высоты пол.