Поскольку 30 января 1904 г. Л. Б. Розенфельд уже находился в Москве^{7}, его встреча с И. В. Джугашвили могла произойти не ранее 15 — не позднее 25 января.

К этому времени в Тифлисе прошли крупные аресты в ночь с 5 на 6, 13 и 20 января. «На Кавказе, — сообщала 20 января Н. К. Крупская в своем письме Л. М. Книпович, — взято около 150 человек»^{8}. Когда И. Джугашвили появился в Тифлисе, многие его товарищи и знакомые находились в ссылке или в тюрьме, многие вынуждены были покинуть Тифлис и переселиться в другие города Кавказа или же уехать за его пределы, в том числе за границу. В частности, его бывший школьный товарищ Миха Давиташвили к этому времени находился в Лейпциге. Одним из немногих, кого И. В. Джугашвили застал в Тифлисе, был Миха Бочаридзе^{9}. Именно у него в начале 1904 г. он познакомился с рабочим С. Я. Аллилуевым, который позднее, в 1918 г., стал его тестем^{10}.

Оставаться в Тифлисе было небезопасно, и И. Джугашвили решил вернуться в Батум. «Мы, — вспоминал батумский рабочий Федор Гогоберидзе, — получили письмо, нам сообщили, что Сталину удалось сбежать из ссылки и что ему необходимы деньги на дорогу. Мы, все рабочие, с радостью собрали нужную сумму и отослали ее, а через некоторое время Сталин приехал к нам»^{11}.

Одна из первых семей, которую он посетил в Батуме и где нашел убежище, была семья Натальи Киртава-Сихарулидзе. «На второй день, — вспоминала она, — Сосо дал знать комитету о своем приезде и желании продолжать работу»^{12}.

По свидетельству И. Цивцивадзе, данный вопрос действительно обсуждался на заседании Батумского комитета РСДРП^{13}. Казалось бы, комитет должен был сразу ухватиться за это предложение, поскольку И. В. Джугашвили хорошо знал город и имел широкие связи среди рабочих. Вопреки этому комитет, возглавляемый И. Рамишвили, не только отклонил сделанное ему предложение, но и постановил не допускать И. В. Джугашвили к партийной работе^{14}.

Более того, «меня же, — вспоминала Н. Киртава-Сихарулидзе, — Рамишвили вызвал в комитет и стал кричать: „У тебя остановился Джугашвили?“ — „Да“, — отвечаю. „Должна прогнать из дома, в противном случае исключим тебя из наших рядов“»^{15}.

Реакция, которая не может не вызвать удивления.

Когда Наталья сообщила о своем разговоре с И. Рамишвили, И. В. Джугашвили оставил ее квартиру, сказав, что уходит к Лаврентию Чичинадзе^{16}. К сожалению, восстановить полную картину его перемещений по Батуму в начале 1904 г. пока удалось только фрагментарно. Известно, что И. В. Джугашвили обращался с просьбой подыскать ему квартиру к бывшему рабочему завода Манташева Владимиру Максимовичу Джибути. «Так как моя квартира находилась на примете у полиции, — вспоминал В. М. Джибути, — я устроил тов. Сосо у Трифона Джибладзе, проживавшего по Тбилисской улице в доме Тер-Акопова. Он некоторое время жил у Джибладзе, а оттуда его перевели к Димитрию Джибути (помощнику врача…)»^{17}. Имеются сведения, что И. В. Джугашвили жил также у С. Джибути. Позднее С. Джибути вспоминал: «И. Рамишвили три раза приходил ко мне и требовал, чтобы я не укрывал тов. Сосо»^{18}. По воспоминаниям Косты Осепашвили, несколько Дней И. В. Джугашвили провел у него. «В 1904 г., — вспоминал он, — тов. Сосо опять приехал в Батум. Одно время был у меня, затем я перевел его в дом Коли Габуния (ул. Шаумяна, № 44)»^{19}.

Однако, как писала Н. Киртава-Сихарулидзе, «там же стали выслеживать его», и он вынужден был снова обратиться к ней, на этот раз с просьбой не только дать убежище, но помочь вернуться в Тифлис. Нужны были деньги. Речь шла всего лишь о полутора рублях, но и эту небольшую сумму оказалось достать непросто. Так, когда она обратилась с подобной просьбой к Владимиру Джибладзе, тот отказался помочь^{20}. Уехать из Батума И. В. Джугашвили удалось только с помощью Ермиле Джавахидзе^{21}.

Факт пребывания И. Джугашвили на квартире Е. Джавахидзе подтверждала его жена Вера (урожденная Ломджария). «Я, — писала она в своих воспоминаниях об И. В. Сталине, — снова увидела его в 1904 г. Он бежал из ссылки. У нас товарищ Сталин появился в солдатской одежде… Товарищ Сталин прожил у нас несколько дней». Из других воспоминаний Веры Ломджария-Джавахидзе: «Тов. Сосо до отъезда в Тбилиси две недели прятался в нашей квартире. Затем мой муж в своем вагоне довез его до Тбилиси»^{22}.

Не исключено, что помощь Е. Джавахидзе заключалась в том, что он передал его другому кондуктору, своему знакомому И. Мшвидабадзе. «В 1904 г., — вспоминал тот, — я видел тов. Сталина у Григория Джибладзе в Безымянном переулке… После совещания я надел на него железнодорожную форму и привез в Тифлис»^{23}.

Получается, что И. В. Джугашвили провел в Батуме не более месяца и за это время сменил как минимум восемь квартир. А затем ему было отказано даже в мизерной денежной помощи. В чем же дело? Почему Батумская организация так неприветливо встретила своего недавнего организатора и руководителя?

Ответ на этот вопрос частично содержится в черновике одной из статей Ф. Махарадзе, который отмечал: «Чтобы оправдать перед рабочими такое отношение к т. Сталину, по наущению Рамишвили пустили самые нелепые и вместе с тем возмутительные слухи про него. Ввиду этого т. Сталин вынужден был покинуть Батум»^{24}.

Ф. Махарадзе не уточнял, что это были за слухи. Однако показательно, что по времени возвращение И. В. Джугашвили в Батум совпало с появлением в организации слухов о провокации. «Распространились слухи, — вспоминал Ной Богучава, — что среди нас есть провокатор»^{25}.

Есть основания думать, что ни батумские, ни тифлисские товарищи не имели отношения к организации побега И. В. Джугашвили из ссылки. А между тем некоторые его обстоятельства не могли не вызвать подозрений. С одной стороны, у И. В. Джугашвили не было денег для переезда из Тифлиса в Батум, он не мог наскрести даже полутора рублей для отъезда из Батума, с другой стороны, в его распоряжении оказались средства, позволившие ему из Сибири добраться до Кавказа.

Чтобы иметь представление, о каких суммах идет речь, проделаем следующий расчет. В 1904 г. в Иркутской губернии проезд гужевым транспортом оценивался в 3 коп. за лошадь на одну версту^{26}. Если исходить из того, что путь от Новой Уды до станции Тыреть составлял не менее 150 верст^{27}, то даже при нормальных условиях дорога стоила не менее 4 руб. 50 коп. А так как И. В. Джугашвили ехал один и должен был уплатить за дорогу в оба конца, этот показатель следует увеличить как минимум до 9 руб. Если же учесть, что в дальний путь обычно запрягали пару, а то и тройку лошадей и что в плату необходимо включить цену за риск, то дорога от Новой Уды до станции Тыреть должна была бы обойтись И. В. Джугашвили не менее чем в 18–20 руб. От станции Тыреть до Иркутска самый дешевый билет третьего класса стоил 2 руб. 71 коп., от Иркутска до Самары — 22 руб. 40 коп.^{28}, от Самары до Тифлиса — не менее 15 руб.^{29} Следовательно, только дорога требовала более 50 руб. К этому нужно добавить расходы, связанные с приобретением зимней одежды и документов, а также на питание в пути. Поэтому «стоимость» побега из Сибири составляла около 100 руб.