С этого момента мать Сосо должна была полностью обеспечивать и себя, и сына. «После развода с мужем, — вспоминала М. К. Цихитатришвили, — Кеке работала в семьях, стирала, шила одеяла, убирала, так содержала Сосо»{51}. Что представляла собой клиентура Кеке, мы не знаем.
Э. С. Радзинский без ссылки на источники утверждает, что Е. Г. Джугашвили работала «в домах богатых торговцев-евреев — туда рекомендовала ее подруга Хана»{52}. Однако мы уже знаем, что в это время в Гори проживало всего лишь 3–4 иудейских семьи. Поэтому подобное утверждение вызывает сомнения.
Пока удалось обнаружить упоминание только двух домов, в которых Е. Г. Джугашвили выполняла домашние работы: дом ее кума Якова Эгнатошвили{53} и дом председателя правления и смотрителя духовного училища Василия Иокинфовича Беляева{54}. Заслуживает внимания также свидетельство Анастасии Давидовны Кокочишвили{55}, по словам которой мать Сосо работала в семье ее деда Антона Яковлевича Зубалова{56}.
Однако случайные заработки не могли устроить Е. Г. Джугашвили. Поэтому она начинает искать постоянный и более надежный источник существования. «В Гори, — вспоминала Анико Надирадзе, — проживали женщины-портнихи сестры Кулиджановы, которые устроили Кеке портнихой»{57}. Куда? А. Надирадзе не уточняла. Ответ на этот вопрос мы находим в воспоминаниях Ефимии Зазашвили: «Тогда в Гори славились кройкой и шитьем женщины Чичигоговы… Кеке поступила к ним»{58}.
Овладев швейным мастерством, она стала исполнять заказы сама. «…Кеке себя и сына содержала шитьем, — вспоминала, например, Наталья Михайловна Азиани (урожденная Дондарова). — Много раз она работала в нашей семье»{59}. Об этом же писала и Ольга Дидебуладзе: «С Кеке Джугашвили я встретилась в семье Джапаридзе, где она шила (она жила тогда в доме Багратова на Соборной улице)»{60}. Позднее как портниха или модистка Е. Г. Джугашвили фигурировала в полицейских и жандармских документах{61}.
С этого момента прекращается кочевая жизнь семьи Джугашвили. Кеке с сыном осели в доме на Церковной или Соборной улице{62}.
По всей видимости, уже после того как Бесо окончательно оставил семью, Сосо заболел. «Однажды, — вспоминал А. Гогебашвили об И. В. Джугашвили, — он тяжело заболел, кажется, воспалением легких, и родители чуть не потеряли его», но «Сосо спасся от смерти». «Если до болезни он получал стипендию 3 руб. 30 коп., то теперь [ее] повысили до 7 руб. Раз в год как примерному и прилежному ученику [ему] выдавали одежду»{63}.
Пребывание в Горийском духовном училище привело к расширению круга общения Сосо. Особое значение для него имело знакомство с Ладо и Вано Кецховели. Их старший брат Николай был исключен из Тифлисской духовной семинарии за участие в народническом кружке, а его жена Мария Михайловна Коринтели являлась племянницей горийского помещика Васо Мегвинет-Ухуцеси, который в начале 80-х гг. XIX в. был связан с народническим кружком Михаила Кайхосровича Кипиани, тем самым, в принадлежности к которому в 1883 г. был обвинен Шио Эдишерович Давиташвили.
В сентябре 1892 г., когда Сосо сел за парту третьего класса, четвертом классе появился новый ученик, Миха Давиташвили (р. 1877). Он был сыном священника Николая Эдишеровича Давиташвили из селения Цроми и приходился двоюродным братом Захарию Алексеевичу Давиташвили. До этого Миха жил у дяди (Шио Эдишеровича) в Тифлисе и учился в Тифлисском духовном училище, но был исключен оттуда. И, видимо, по протекции Захария Алексеевича поступил в Горийское духовное училище{64}.
В Гори Миха мог поселиться как у З. А. Давиташвили, так и у Агафьи Алексеевны Кипшидзе и, видимо, через Дормидонта Гогохия, жившего в доме последней, вскоре познакомился с Сосо Джугашвили. Как и Сосо, Миха тоже имел физический дефект. Он «прихрамывал на левую ногу»{65}.
Та среда, в которой вращались Миха Давиташвили и братья Кецховели, не могла не накладывать своего отпечатка на формирование их мировоззрения. Есть основание думать, что знакомство с ними, несомненно, оказало влияние и на формирование взглядов Сосо.
Проследить данный процесс можно только на основании воспоминаний, однако многие из них в этом отношении или вообще, не содержат никакой информации, или же дают такую характеристику взглядов юного Сосо, которая вызывает сомнения. Некоторое исключение из этого правила представляют воспоминания Георгия Елисабедашвили.
Отмечая, что Сосо очень рано стала занимать проблема социальной несправедливости, Г. Елисабедашвили писал, что первоначально устремления Сосо отличались невероятной скромностью И он мечтал только о том, чтобы, выучившись, стать писарем и помогать обиженным в составлении прошений и жалоб{66}. Тогда ему казалось, что многие несправедливости существуют только потому, что о них не знают те, в чьих руках находится власть. Прошло немного времени, и однажды Сосо заявил, что, когда вырастет, станет не писарем, а волостным старшиной, чтобы иметь возможность навести порядок хотя бы в своей волости{67}.
Показательно, что уже тогда он не собирался служить богу, как того хотела мать, но в своих детских мечтах не мог представить себя даже в должности уездного начальника или губернатора.
Со временем у Сосо зарождаются иные социальные стремления.
«Еще в раннем детстве, — писал Г. Елисабедашвили, — маленький Сосо наслушался от отца много рассказов о похождениях народного героя Арсена Одзелашвили. Арсен воевал против богатых, притеснявших бедных тружеников, нападал на поместья князей, грабил их и все добытое добро раздавал крестьянам, себе ничего не оставлял. Стать защитником угнетенных — было мечтой Сосо еще в детстве»{68}.
Последние слова, вероятнее всего, в значительной степени были продиктованы тем, как сложилась последующая судьба И. В. Джугашвили. Но для нас в словах Г. Елисабедашвили более важно другое. Еще в период пребывания Сосо в Горийском училище в его душе зарождается если не осознанное стремление к социальному протесту, то, по крайней мере, чувство социальной неудовлетворенности.
В связи с этим его не могли не заинтересовать те известия, которые принесли в декабре 1893 г. из Тифлиса в Гори Ладо Кецховели и Миха Давиташвили. К этому времени они учились в Тифлисской духовной семинарии: Ладо в третьем классе, Миха — в первом. От них Сосо мог узнать, что, недовольные порядками в семинарии, ее воспитанники прекратили занятия и предъявили администрации свои требования. Администрация семинарии отказалась от их рассмотрения, прекратила до осени следующего года занятия и отчислила 87 наиболее активных участников забастовки. Среди них были Ладо Кецховели и брат Дормидонта Гогохии — Алексей{69}.
