Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Но известия о подобных посещениях вскоре дошли до московского начальства, и из столицы был прислан строгий указ: «разыскать, кто к ним ходит и како доходят». Боровчанина Памфила подвергли суровым пыткам и спрашивали про Иродиона. «Он муку великую терпел, а не предал». Иродион в это время сидел у него под полом. Так ничего и не добившись от Памфила, мучители отпустили его домой. Лежа на постели и истекая кровью, он ни на минуту не забывал о томившихся в остроге узницах. «Агрипина, — говорил он жене, — ныне хорошо стало, свободно — отнеси светам тем поскоряя луку печенова решето». Впоследствии Памфила вместе с Агриппиной отправят в ссылку в Смоленск.

После начала розыска пошли слухи, что вскоре и сиделицам ждать казни. Тогда Морозова написала матери Мелании письмо: «Умилосердися, посети в останошное». В письме она также просила взять с собой «большого брата» (по всей видимости, имелся в виду ее старший брат Феодор, предполагаемый автор ее Жития).

В воскресный день 10 января 1675 года, в три часа ночи, посетители-москвичи — Мелания, Елена, Иродион и «большой брат» — пришли в темницу В Боровском остроге они находились до 12 января. «И беседовахом нощь ту всю. Бе же время генваря 11. И отидохом с Родионом на разсвете. Мати же Мелания и с Еленою, моления ради мучениц и за великую их любовь, дерзнуша и день той пребыти у них и совершение утешишася. По нас же, яко же речено бысть, в другий вечер не прииде сотник еще тамо вести нас, и скорбихом, душу разделяюще. Умилосердися ж Господь, и приидохом паки в темницу в полунощное время»[322].

Обрадованная Феодора называла свою тюрьму «пресветлою темницею», а свою наставницу Меланию «равноапостольною» и «апостолом Господним». «И почто, — пеняла она Мелании, — свет моя, нас, птенцов своих, надолзе не посещаеши? Невозможно бо есть нам без твоего наказания жизнь свою добре правити». И часто целовала ее руки. Вместе с нею радовались и Евдокия с Марией.

Мелания поучала своих духовных чад: «Вем аз недостоинство мое, но понеже сами зелно належите и бремя тяжко на мою выю возлагаете, яко да сказую вам путь Божий, еда аз забыхся и ныне убо, видявше терпение и еже приближити ми ся к вам боюся да не изшед от вас огнь и опалит мя унылую. Но понеже связасте мя любовию Господа нашего, послушайте же недостойных словес: потщитеся исправитися. Се бо аз вижду, яко связастеся юзами брани бесовския, и аще, рече, не свободитеся юз сих, то не помогут вам и сии юзы железныя, их же носите Христа ради». Эти суровые слова мудрая старица говорила неспроста — в последнее время между узницами, долгое время находившимися вместе, стали возникать нестроения и раздоры. Об этом же упоминал и протопоп Аввакум в своем письме трем духовным сестрам, увещая их чтить между собой инокиню Феодору: «Понуждаете мя молитися, чтобы дал Бог терпение и любовь и покорение, безлобие и воздержание, безгневие и терпение, и послушание. И я о сем в души своей колеблюся: нет ли в вас между собою ропоту? — боюся и трепещу навета дияволя. Евдокея Прокопьевна! Худо, свет моя, неблагодарение. Мария Герасимовна! Чево у вас не бывало преже сего, ныне ли чести искать или о нужной пищи ропотить? В мимошедшее времена и рабичища слаще тово ели у вас, чем вы ныне питаетеся; а в пустошном сем только ропот и бессоветие… Марья Герасимовна! Не пререкуйте же вы пред старицею то с Евдокиею: она ведь ангельский чин содержит, а вы простые бабы, — грех вам пред нею пререковать»[323].

Услышав от духовной матери слова укоризны, Феодора заплакала и стала целовать ее руку. «Не рех ли ти, о радость моя, и прежде, — говорила она Мелании, — яко без твоего пастырства не можем добра сотворити ничтоже? Так-то мы все, государыня, без тебе по своей воли. Да что ты видела в малем сем часе? О горе нам! Удалихомся твоего наказания и лишихомся дара послушания! Откуду нам тебе Господь даровал? Ты нам апостол Христов! О свет наша! Не покинь нас без наказания!»

Слушая эти слова, «большой брат» только удивлялся зрелому разуму, ангельскому терпению и безграничной любви блаженной Феодоры, которая, не имея на себе никакой видимой вины, смирялась перед поучением и наказанием своей духовной наставницы…

Вместе с тем Аввакум продолжал духовно укреплять своих верных единомышленниц: «Мучьтеся за Христа хорошенько, не оглядывайтеся назад. Спаси Бог… Благодарите же Бога, миленькие светы мои, не тужите о безделицах века сего. Ну и тово полно — побоярила: надобе попасть в небесное боярство»[324]. «А что ты, Прокопьевна, не боисся ли смерти то? Небось, голупка, плюнь на них, мужествуй крепко о Христе Исусе! Сладка ведь смерть та за Христа-света! Я бы умер, да и опять бы ожил, да и паки бы умер по Христе, Бозе нашем. Сладок ведь Исус-от. В каноне пишет: «Исусе сладкий, Исусе пресладкий, Исусе многомилостиве», да и много того. «Исусе пресладкий», «Исусе сладкий», а нет того, чтоб горький! Ну, государыня, поиди же ты со сладким Исусом в огонь, подле Него и тебе сладко будет!»[325]

Получая в далеком Пустозерске скупые известия о судьбе боровских страдалиц, Аввакум восхищался их недоступными человеческому естеству подвигами, называя в своих посланиях Морозову и ее соузниц «святыми» и обращаясь к ним в таких, исполненных высокой поэзии словах, уже приближающихся по своему звучанию к церковным гимнам:

«Херувимы многоочития, серафими шестокрильнии, воеводы огнепальныя, воинство небесных сил, тричисленная единица Трисоставнаго Божества, раби вернии: Феодора в Евдокее, Евдокея в Феодоре и Мария в Феодоре и Евдокее! Чюдной состав — по образу Святыя Троицы, яко вселенстии учителие: Василий, и Григорий, Иоанн Златоустый! Феодора — огненный ум Афанасия Александрскаго, православия насаждь учения, злославия терние иссекла еси, умножила семя веры одождением Духа. Преподобная, по Троицы поборница великая, княгиня Евдокея Прокопьевна, Свет Трисиянный, вселивыйся в душу твою, сосуд избран показа тя, треблаженная, светло проповеда Троицу Пресущную и Безначальную. Лоза преподобия и стебль страдания, цвет священия и плод богоданен, верным присноцветущая даровася, но яко мучеником сликовна, Мария Герасимовна, со страждущими с тобою взываше: «ты еси, Христе, мучеником светлое радование». Старец, раб вашего преподобия, поклоняюся главою грешною за посещение, яко простросте беседу довольную и напоили мя водою животекущею. Зело, зело углубили кладезь учения своего о Господе, а ужа моя кратка, досягнути немощно, присенно и прикровенно во ином месте течения воды»[326].

«Увы, Феодосья! Увы, Евдокея! Два супруга нераспряженная, две ластовицы сладкоглаголивыя, две маслицы и два свещника, пред Богом на земли стояще! Воистинну подобии есте Еноху и Илии. Женскую немощь отложше, мужескую мудрость восприявше, диявола победиша и мучителей посрамиша, вопиюще и глаголюще: «приидите, телеса наша мечи ссецыте и огнем сожгите, мы бо, радуяся, идем к жениху своему Христу». О, светила великия, солнца и луна Рус кия земли, Феодосия и Евдокея, и чада ваша, яко звезды сияющыя пред Господем Богом! О, две зари, освещающия весь мир на поднебесней! Воистинну красота есте Церкви и сияние присносущныя славы Господни по благодати! Вы забрала церковная и стражи дома Господня, возбраняете волком вход во святая. Вы два пастыря, пасете овчее стадо Христово на пажетех духовных, ограждающе всех молитвами своими от волков губящих. Вы руководство заблуждшим в райския двери и вшедшим — древа животнаго наслаждение! Вы похвала мучеником и радость праведным и святителем веселие! Вы ангелом собеседницы и всем святым сопричастницы и преподобным украшение! Вы и моей дряхлости жезл, и подпора, и крепость, и утверждение! И что много говорю? — всем вся бысте ко исправлению и утверждение во Христа Исуса.

Как вас нареку? Вертоград едемский именую и Ноев славный ковчег, спасший мир от потопления! Древле говаривал и ныне то же говорю: киот священия, скрижали завета, жезл Ааронов прозябший, два херувима одушевленная! Не ведаю, как назвать! Язык мой короток, не досяжет вашея доброты и красоты; ум мой не обымет подвига вашего и страдания. Подумаю, да лише руками возмахну! Как так, государыни, изволили с такия высокия степени ступить и в бесчестия вринутися? Воистинну подобии Сыну Божию: от небес ступил, в нищету нашу облечеся и волею пострадал. Тому ж и здесь прилично о вас мне рассудить»[327].

вернуться

322

Там же. С. 148.

вернуться

323

Житие протопопа Аввакума… С. 211, 214.

вернуться

324

Там же. С. 217.

вернуться

325

Там же. С. 224.

вернуться

326

Там же. С. 211.

вернуться

327

Там же. С. 215–216.

59
{"b":"177842","o":1}