Как и рассчитал Тихон, контакт с фигурантом наладился в тюремной «больничке». Бельцу зашили щеку, наложив восемь швов, и он долго философствовал на тему своей посадки, прохаживаясь по палате мимо лежащего на кровати Тихона,. Оперу необходимо только было направлять его кроткими репликами.
— Как они вообще попали на территорию моей части, режимного объекта? — возмущался Бельц, размахивая руками. — Это же надо пройти через КПП! Охраняемое КПП. Для начала. Потом пересечь территорию всей части. Затем как-то найти мой кабинет. Спрятаться… Где? В приемной? Возле моей секретарши? Где? У нее под юбкой? Выждать необходимую паузу и вломиться в самый ответственный момент… Не понимаю…
Тихон мог бы объяснить полковнику, как именно проводятся такие операции, но авторитетный браток, в чьей шкуре он находился, этого знать был не должен. Да и расширять кругозор полковника в его функции не входило. Поэтому он лишь коротко бросил:
— Вот псы позорные!
— А ты зачем себе нож в брюхо всадил? — Бельц приложил руку к обернутой бинтом щеке, присел на кровать в ногах Тихона и погладил ноющую рану. — Неужели иначе никак нельзя было?
— Можно. Почему нельзя? — хмыкнул Тихон. — Можно было тебя в «петухи» пропустить. Легко.
— Да нет. Зачем ты так? — смутился полковник. — Я не обо всем в целом, а только о самом факте…
— Самореза?
— Да. Это же опасно! Ножом в живот. Для здоровья, в первую очередь. Кишки там всякие. Селезенка, почки, что там еще внизу живота? А вдруг калекой останешься на всю жизнь?
— Понимаешь, дружище… Есть такая мулька. Мне ее давно один блатной кореш на пересылке заяснил по секрету. То место, куда я воткнул «заточку», а именно спичечный коробок левее пупка и спичечный коробок вниз, фонаревое…
— Как фонаревое? — не понял Бельц.
— Ну, типа, беспонтовое.
— А-а-а-а, — пытаясь понять слова собеседника, протянул полковник. — Как бы проникающее ножевое ранение безопасно для внутренних органов?
— Во-во.
— При ударе в эту точку лезвие жизненно важные органы не задевает?!? Так получается?
— Правильно запарафинил. Не так страшен волк, как его зубы. А поскольку цирики могли меня за своих «сук» под шумок в общем кипише замочить, я к тебе и подкатил. Чтоб свидак был. Ты. И тему эту правильную вовремя дотумкал сотворить.
— То есть это был единственный выход?
— Ясное дело. Иначе хана!
Полковник долго сидел молча, слегка дергая шеей. Затем встал, прошелся по палате, повздыхал и снова перешел к своим проблемам. Своя рубашка, как известно, всегда ближе к телу.
На второй день Тихону надоело запоминать страны, имена, клички, названия фирм, даты и прочее. Он заказал «малявой» магнитофон и последующие пять дней только менял кассеты, отделывался односложными репликами и согласно кивал головой.
Через неделю ситуация по хищениям в истребительном полку была ясна Тихону как божий день. Оставался один пробел, который полковник то ли упустил, то ли обошел сознательно. Олег немного подумал, как лучше сформулировать интересующий его вопрос, и, наконец, выдал:
— Сейчас такое время, что народ при баксах на нарах не парится. А у тебя, командир, столько башлей… Чего ты здесь вообще делаешь? Неужели понравилось? Или жадничаешь? Отстегни кому надо и вали на свободу с чистой совестью…
— Да я бы давно откупился. Министр мудак дал команду меня закрыть, с глаз долой. Уж больно шум большой вокруг этого дела поднялся. Позже, как все утихнет, обещает вытащить, — объяснил Бельц и желчно добавил: — Как бабки кейсами принимать, так это он горазд, а как жареным запахло, так быстрее всех в кусты…
На этом Олег посчитал, что задание он свое выполнил. Полковника перевели опять в общую камеру, а Тихон в сопровождении группы поддержки отправился в столицу.
— Ну, ты больной, Тихон! Не зря про тебя все это говорят! — В самолете рядом сидел Витя опер, исполнявший в камере роль Хряка. Татуировки давно уже были смыты, нож со складывающимся в рукоять лезвием, конечно же, не причинил вреда ни ему, ни второй «подсадке» Толику — Семену.
— Не понял? — прекрасно осознав смысл тезы, переспросил Олег и сделал удивленное лицо.
— В гриме все время ходишь. Даже сейчас вон бороду нацепил, как Усама Бен Ладан. А в камере я тебя вообще не узнал. Только после того, как ты «маяк» кинул, мы поняли, что ты это ты. И эта твоя мутка с ранением… Что, обязательно надо было шагером себя взаправду полосовать? Мог бы, как мы с Толянычем, коровьей кровью облиться, и все.
— А-а-а-а, ты об этом, — расплылся в улыбке Олег и погладил место ранения. — В нашем деле, старший лейтенант, главное, как его… этот… реализьм. Все должно быть достоверно. Никакой бутафории. У зрителя на лице должны появиться от нашей игры настоящие слезы. Тогда будет и результат.
А спустя полгода Тихон вдруг заметил, что этот шрам стал болевым индикатором неприятностей. Едва на горизонте начинала маячить какая-то беда, шрам начинал нестерпимо ныть. И Олег не знал, радоваться этому обстоятельству или огорчаться.
«Гам ма те ле ком»
«Девять часов сорок две минуты». — Главный бухгалтер ЗАО «Гаммателеком» Соловьев Миша курил сигарету за сигаретой и красными из-за бессонных ночей глазами таращился в правый нижний угол монитора, где четыре цифры показывали неуклонный бег времени.
Для перевода денег на фирму киднаппенгеров все было готово. Миша еще в девять утра ввел в свой компьютер необходимые реквизиты, коды и пароли. Проверил работу программы «Клиент-Банк», — для проведения операции помех не было.
Теперь обнуление расчетного счета фирмы, в которой он служил и с которой неплохо кормился два с половиной года, займет совсем немного времени. Осталось выждать семнадцать, нет, уже шестнадцать минут и в назначенное похитителями время, а именно в десять ноль-ноль, совершить уголовно-наказуемую транзакцию.
«Да что там уголовно наказуемое деяние? Это не самое большое зло, — продолжал размышлять Соловьев. — Дело пахнет отрыванием головы и выставлением к оплате всей слитой суммы плюс процентов. Ведь моментом докопаются до того, что увел деньги с расчетного счета компании именно он, Михаил Семенович. И прессанут по полной программе. Раскроят до последней копейки и еще в долговую яму посадят.»
Ну ладно, ладно, будут бить, будешь плакать. Сейчас главное — вернуть жену и Вадика. Без поддержки родителей Татьяны все хорошее в жизни закончится. В тот же миг. А это значит, что если с ней что-то случится, то рог изобилия иссякнет. Придется перебиваться. Связи, конечно, какие-то наработались, но это совсем не то. Крохи. Ничего путного. Да и после этой истории с «Гаммателекомом» кто с ним будет иметь дело? Пошлют подальше. Все. Никто ведь не поверит, что в доле с кидалами не был…
Светку тоже жалко. Звонкая телочка. Трудолюбивая… И все же гораздо важней Таня. Таких смышленых и умелых девочек, как Света, много, а таких родителей, как у жены, поискать. Такое везение бывает один раз в жизни, и то не у каждого. Если освободить Татьяну и Вадика, то все образуется…
И «Мерс» новый со временем появится. И девочек, таких, как Света, вокруг можно будет организовать сколько душе угодно. И с запуткой по «Гаммателекому» все как-нибудь решить. Помогут выкрутиться. Если потом никак с IP-телефонией, то другое теплое место найдется с подачи тестя, с течением времени. Так что поступаешь ты, господин Соловьев, абсолютно правильно.
«Девять часов сорок восемь минут». Еще двенадцать минут. И все. Средства уйдут. А может, все-таки не надо отправлять деньги? Сумма немаленькая. Может, еще не поздно подключить кого-нибудь из знакомых ментов? Или даже ГБешников? Наверное, поздно.
Надо было сразу же. Не мешкая. К Ковалеву ничего не мешало обратиться. У него там с этими рыцарями плаща и кинжала все на мази. Тогда, может быть, что-нибудь путное и вышло бы. Может, надо было бы попробовать? Не обманывай себя. Ничего хорошего в таком случае не произошло бы. Наверняка. Разве что сохранил бы деньги этого гребанного ЗАО. Ценой жизни Татьяны и Вадика. Ну, и Светкиной тоже.
