И поэтому я отдал рукопись на рецензию другу Скептику. Тот позвонил через пару дней и сказал:
«А, знаешь, там, где ты описываешь свои поездки и конкретную работу – вполне нормально, пойдет. Остальное - выброси на хрен!»
Легко сказать, выброси. Оставить голые протоколы экспертиз, что ли? Тогда кому это будет вообще интересно? Но должен заметить, что кое-что из его лапидарного совета я принял к сведению; некоторые отступления или основательно сократил, или убрал совсем.
Одна экзальтированная дама, закончившая филологический факультет Калмыцкого государственного университета (хоть не Сорбонна, конечно, но и не ПТУ, согласитесь), стала моей поклонницей, ее «очаровал стиль».
Друг-предприниматель, он же и один из спонсоров, захотел предварительно ознакомиться с «произведением», полагаю, из желания удостовериться, что не покупает кота в мешке. Правильнее будет сказать, что не выбрасывает деньги на ветер. Несколько дней спустя он позвонил и сказал, что перечисляет на счет издательства 3 тысячи рублей. Стало быть, содержание будущей книги его удовлетворило.
Один высокопоставленный чиновник, после просмотра рукописи коротко и солидно изрек:
«Интеллигентные люди эту книгу читать будут».
Насчет интеллигентности, конечно, сильно сказано, хотя мне не совсем нравится это слово. Я не очень четко представляю, что оно конкретно обозначает. Я не люблю вещей, которых не понимаю.
Уже после выхода «Очерков» в свет я был сильно приободрен тремя положительными отзывами:
от одного уважаемого мной профессионала – судебного медика, оценившего книгу как хороший вклад в популяризацию нашей специальности;
от человека, серьезно занимающегося литературным творчеством, отметившего некоторые чисто художественные достоинства «Очерков»;
от родного отца, который, прочтя книжку, сказал:
«Я прочитал твою книгу внимательно и понял, что ты проделал большую работу».
Действительно, в иных случаях, чтобы написать пару абзацев или страницу, мне приходилось прочесть две-три монографии или статьи.
Пока книжка парилась в издательстве в ожидании спонсорских поступлений на расчетный счет, друг Скептик, со свойственным ему сарказмом, осведомлялся по телефону, как ему теперь меня называть: «начинающим писателем» или «молодым писателем»? Хорошо иметь таких друзей!
Вполне возможно, что засев за вторую книжку я совершил ошибку, обрекая себя на те же муки, которые испытал, написав первую. Оказалось, что вынашивать идею, отбирать и сортировать материал, писать, править, переделывать неудачные предложения и абзацы куда увлекательнее, чем ходить со снятой шляпой по кругу, собирая спонсорские средства на публикацию в издательстве.
Изначально я намеревался взять за основу принцип; не обращаться за финансовой помощью в государственные или муниципальные структуры. Только частник! Связываться с этим государством не было никакого желания. Так хотелось провозгласить: «Да здравствует капитализм: «дикий», олигархический, компрадорский, мелкобуржуазный, глобальный, какой угодно!» Хотя, должен признаться, что и капитализм у нас в стране получился какой-то ублюдочный, вернее, чиновничье-криминальный. Но на деле получилось несколько иначе.
И хотя я обращался, за редким исключением, к предпринимателям и генеральным директорам фирм и предприятий, которых знал с детства или к тем, с кем наши пути на каких-то жизненных этапах пересекались, и в большей части случаев получал поддержку, тем не менее, я стал догадываться, что мог ощущать в душе господин Воробьянинов, стоявший за подаянием недалеко от Провала в славном солнечном городе Пятигорске.
Больше всего я опасался отказов хамского характера. Отказы как таковые, разумеется, имелись, но я не был в претензии; у людей, возглавляющих различные предприятия, могли складываться различные финансовые обстоятельства, и, в принципе, никто не обязан выделять определенные, пусть небольшие, суммы на материальную помощь для издания книги о какой-то там судебной медицине. Я был рад каждой перечисленной одной-двум тысячам рублей. Как говорят в народе: «Курочка по зернышку клюет – весь двор в г…не».
Но однажды напоролся на предельно откровенный ответ одного далеко не бедного знакомого предпринимателя:
«Лучше я на эти деньги внукам конфеты куплю».
Понятно и доходчиво! Целый день я не находил места и мысленно бичевал себя за то, что позвонил этому человеку, хотя заранее на сто процентов был уверен в негативном ответе, правда, не в такой форме. Словно бес толкнул меня под локоть, когда я взялся за телефонную трубку, увидев его номер в записной книжке. С тех пор избирательность и осторожность в поисках спонсоров еще более усилились.
Одним словом, для меня творческий процесс был более занимательным, чем издательско-финансовая сторона дела.
Но делать нечего, вирус писательства, по всей видимости, уже заразил мой организм, и сопротивляться ему совершенно бесполезно, да и ни к чему. Поэтому я выношу на суд читателя свой новый опус под названием «Хроники судебного медика -2».
Игорь Гриньков
Элиста, 2006 год, февраль.
ГОРОДНИЧИЙ
Эта криминальная история, произошедшая в Элисте в апреле 1990 года, взбудоражила и потрясла не только общественное мнение многих горожан; отголоски ее выплеснулись затем на страницы центральной печати. Так 12 февраля 1991 года, уже после вынесения приговора преступнику, в газете «Советская Россия» появилась статья – судебный репортаж «Нелюдь», рассказывающая о кровавой драме в столице Калмыкии.
Хочу напомнить, что в начале 1991 года, до скоморошного путча ГКЧПистов, «Советская Россия» была не сегодняшней оппозиционной и затурканной «савраской» с мизерным тиражом, а влиятельным официальным печатным органом ЦК компартии РСФСР, имевшим большой авторитет среди читателей и многомиллионный тираж. Газета распространялась не только в Российской Федерации, но и в остальных Союзных Республиках. Она была, не считая обязательного официоза, по-настоящему профессионально сделанной и интересной. И чтобы на ее страницах «засветилась» маленькая степная, автономная республика, должно было случиться нечто экстраординарное.
А случилось страшное. Была изнасилована и убита 7-летняя девочка А-ва Оля, причем… родным дядей.
14 апреля 1990 года, ближе к полуночи, в дежурную часть Элистинского ГОВД явился возбужденный гражданин Городничий Александр Егорович, тракторист мехлесхоза, мужчина невысокого роста в возрасте слегка за 30-ть, с жидкой рыжеватой бородкой и белыми остекленевшими глазами свежемороженого судака, от которого явственно попахивало спиртным. Он принес заявление на имя начальника ГОВД о пропаже племянницы А-ой Оли, учащейся 1-го класса, которая «…ушла из дома к подружке 14.04.90 г., примерно в 18 часов…» и до сих пор не вернулась. К заявлению прилагалась цветная фотография девочки, с которой на вас доверчиво смотрела улыбающаяся симпатичная первоклассница со светло-русыми волосами, одетая в коричневую школьную форму с белым отложным, накрахмаленным воротником. На столе перед девчушкой строго симметрично лежал нераскрытый «Букварь», и эта трогательная, наивная деталь особенно подействовала на дежурных, которые отнеслись к заявителю с пониманием и сочувствием.
Они даже не придали особого значения несколько преувеличенному возбуждению Александра Городничего, постоянно выкрикивавшего: «Если найдете, сам убью гада!» Человек в горе, мало ли что может сорваться с языка!?
На углу заявления о пропаже ребенка уже наутро следующего дня появилась резолюция начальника ЭГОВД Сулимина В. В.:
«ОУР Бургустинову С. А.
Прошу организовать розыск».
Маховик сыска начал набирать полные обороты. По местному телевидению и радио прошла информация об исчезнувшей девочке с указанием примет: «…рост примерно 105 см, худенькая, глаза голубые, волосы светлые, рыжие, длинные. На правом ухе виден шрам от укуса собаки. Девочка была одета в платьице синего цвета с красной вставкой на груди, коричневые колготки, на ногах тапочки-«мыльницы» темно-синего цвета. Товарищи! Если кто-то из вас видел ребенка и знает о его местонахождении, позвоните, пожалуйста, по телефону 02…»
