Р.Г. оторвался от телевизора и вернулся к бумагам на своем столе. Мы уже закончили смотреть дебаты? Похоже, он вызвал меня лишь для этого, что очень лестно. К тому же после разговора с Р.Г. серая дымка вроде бы стала тоньше. Я не хотела возвращаться к себе, где она снова разрастется в плотную завесу. Я напряглась, чтобы сказать что-нибудь интересное и подольше побыть здесь.

— Мне нравится, как Уай наклоняется вперед, когда пытается что-то доказать, — выпалила я. — Как будто может в любой момент выскочить из телевизора, отчего кажется доступнее. И немного чокнутым, что мне тоже нравится. В хорошем смысле чокнутым, а не в плохом, — уточнила я.

Р.Г. невозмутимо моргнул, оторвавшись от чтения. Да, я все испортила. Теперь придется возвращаться в свой отсек, где никто со мной не советуется и не придает мне значения. Я быстро соскользнула обратно в мрачное отчаяние, из которого тщетно пыталась выбраться.

— Кстати, Саманта, — остановил меня Р.Г., когда я побрела к двери. — Совсем забыл, зачем позвал вас.

Ну конечно, он позвал меня не просто поболтать. Какая я дура.

— Я собираюсь устроить несколько обедов с людьми, которые ищут лекарство от болезней Альцгеймера, Паркинсона и так далее. — Р.Г. указал на бумаги. — Я изучил текущее финансирование, и оно мне показалось недостаточным. Меня интересуют серьезные дискуссии, а не шоу, — добавил он.

— Да, сэр, — ответила я.

— Вы можете принести наброски с утра пораньше? — Он повернулся к телевизору, показывая этим, что вопрос был риторический.

Я кивнула его профилю и направилась к кофейному автомату. Было уже девять вечера. Мне нужен кофеин.

Мимо прошла Мона, она собиралась домой.

— Работаешь ночью? — Она посмотрела на две чашки, которые я только что налила.

Я кивнула. После поездки в Нью-Йорк мы стали ближе и радовались этому. Но последнюю неделю я ни с кем не хотела общаться.

— Послушай, я в курсе насчет вас с Аароном, — продолжала она. — Понимаю, тебе неприятно об этом говорить, но, по-моему, ты должна знать, что это только к лучшему. Он плохой человек.

И снова показалось, будто она что-то знает о прошлом Аарона. Она прагматик и не станет делать выводы о чьем-то характере, если нет веских доказательств.

— Спасибо, но хотелось бы знать, почему ты так считаешь? — спросила я. — У тебя есть причина?

Мона уставилась в пол. Определенно есть.

— Вообще-то да.

Ее пристыженный вид раздразнил мое любопытство.

— Ну? — подбодрила я.

Мона помедлила еще секунду и разразилась потоком слов.

— Я знала, что Аарон тебе изменяет. Он был с младшей сестрой моей соседки по общежитию в колледже, когда познакомился с Милой, и встречался с обеими одновременно, а может, и еще с кем-то, пока сестра моей подруги обо всем не узнала. К тому же месяца два назад, когда у вас все уже было довольно серьезно, Марк встретил Аарона с Милой в Нью-Йорке. Они обжимались в баре. Он пытался тебе рассказать, но ты решила, что он просто клеится, — закончила она, по-прежнему глядя в пол.

Что?! Ничего себе. Так вот что Марк хотел сказать, когда так странно топтался вокруг меня и спрашивал, по-прежнему ли мы с Аароном вместе. Ну почему он не мог быть чуть откровеннее? Хотя я быстро его отшила, заявив, что у него нет шансов. Почему я до сих пор не научилась вовремя затыкаться и слушать, что мне говорят?

— Ох, — вот и все, что я смогла произнести.

— Прости, — продолжала Мона. — Я должна была тебе рассказать.

— А почему раньше не сказала? — спросила я.

У нее была масса возможностей. Я бы на ее месте все выложила. Нехорошо было скрывать от меня правду.

— Я не хотела, чтобы Марк опять обратил на тебя внимание, — тихо объяснила она. — Я боялась, если ты будешь свободна, его чувства оживут. Понимаешь, я думала, что, даже если это не будет взаимно, он все равно может снова начать думать о тебе, а не обо мне.

О господи. Когда мы с Моной были в Нью-Йорке, казалось, что она ничуть не сомневается в Марке. Но теперь я поняла, что она могла чувствовать себя в безопасности лишь до тех пор, пока у меня другой мужчина.

— Ах, Мона, — вздохнула я со смесью недоверия и жалости. — Ежу понятно, что Марку нужна только ты.

Я видела, как Марк смотрит на Мону, и знала, что он не бросит ее ради меня. Он любит ее. Возможно, сначала я мешала ему понять это, но все давно прошло.

— Так или иначе, я поступила ужасно, не рассказав тебе об Аароне, — с сожалением произнесла Мона. — Прости меня. И я очень рада, что вы с ним разошлись.

Я тоже. Какая же я непроходимая дура.

Наутро я занесла Р.Г. заметки насчет обедов и погрузилась в работу, чтобы ни о чем больше не думать. Весь день я занималась группой английских ученых — они недавно открыли белок, который можно использовать для лечения неврологических заболеваний. Хотя белок не был панацеей от болезней Альцгеймера, Паркинсона, Хантингтона и других, он замедлял разрушительный процесс. К концу недели я связалась с учеными и уговорила представить свои открытия на первом обеде. В процессе международных переговоров я слегка влюбилась в акценты всех этих англичан. Я долго была неуязвима для материнской англофилии и вдруг внезапно пала жертвой мягкой ее формы.

Ученые обещали приехать, Р.Г. понравилось мое предложение, поэтому к концу недели я гордилась проделанной работой — первое приятное чувство за последнее время. Надежда расправила крылья. Неужели я наконец готова избавиться от прошлого и воспрянуть духом? Наутро я решила отправиться к мистеру Ли, чтобы закрепить свое исцеление. Я думала поискать другой зоомагазин, но, учитывая недавнюю суматоху, мне в жизни нужно хоть что-то постоянное. Даже если это постоянная уверенность в том, что меня грабят.

— Мы по вам скучали! — воскликнул мистер Ли. — Что желаете? Японскую бойцовую рыбку? У меня есть несколько красавцев!

Да уж. Не сомневаюсь.

— Хочу сперва немного осмотреться, — уклончиво ответила я.

— Ну конечно. Сколько угодно, сколько угодно, — разрешил он.

Мистер Ли ушел за прилавок, но я нутром чуяла, что он следит за каждым моим шагом. Я немного поразглядывала змей, размышляя, как вообще можно завести такого питомца. Рыбки — и те не слишком-то привлекательны, ну а змеи вовсе нелепы. Я не видела повода покупать их, разве что владельцам просто нравится наблюдать, как те жрут замерших от ужаса мышей, крыс и лягушек. Но разве со временем это не наскучит? И все, что у них останется, — здоровенный скучный питон. Что в нем хорошего?

Я кое-что читала о питонах: например, во Флориде один сбежал из клетки и просочился в канализацию. Он выполз из унитаза в квартире ничего не подозревающей женщины, которая чистила зубы. Вспомнив об этом, я вздрогнула. Хуже всего, это была не первая статья о таком происшествии. Это была девятая или десятая, так что вполне возможно, ползающие по водопроводным трубам питоны — обычное дело. В результате я не могла сесть на унитаз, предварительно не заглянув внутрь. Я чувствовала себя неприятно уязвимой, хотя там никого не было. Учитывая, что мне часто приходилось посещать туалет (не чаще среднего, но все-таки регулярно), я здорово нервничала из-за питонов.

Я прошла дальше, к японским бойцовым рыбкам.

— Думаю, возьму вот эту, — решительно показала я на средних размеров рыбку с оранжевым пятном, в которую влюбилась, едва заглянув ей в глаза. — Они по-прежнему стоят три доллара за штуку?

Указательным и большим пальцем мистер Ли изобразил, что «чуточку больше».

Я пожала плечами. Сама цена рыбки, хотя мистер Ли постоянно ее задирал, составляла малую часть затрат. Зато прорва денег уходила на аквариум, гальку, корм, экзотические водоросли и маленькие подводные крепости, в необходимости которых он убеждал. И хотя все это у меня уже было, я задумалась, не заражены ли они трупным ядом, поэтому решила купить новые, немного другие наборы. Мистер Ли протянул мне в пластиковом пакете моего нового подопечного. Интересно, его стоимость вычтут из налогов? В конце концов, у меня появился новый член семьи.