Через два дня Брэмен намеревался произнести важную речь, а значит, все это время Аарон будет занят ее написанием. Р.Г., как ни странно, сам писал большинство речей, по крайней мере, наиболее важные, но Брэмен обычно лишь руководил подготовкой, что означало «вся работа ложится на плечи Аарона». Когда я позвонила ему, он заявил, что уйдет с работы не раньше полуночи. Меня это взбесило, но я успела прикусить язык прежде, чем поинтересовалась, стоит ли работать допоздна, если твой начальник такой негодяй.
Я позвонила Лизе, узнать, свободна ли она, но у них с Райаном уже были свои планы. Она пригласила меня пойти с ними, но это показалось мне не слишком разумным. Мне вообще не хотелось двигаться — устала за день и все еще не пришла в себя после поездки. Я отправилась домой, заказала китайскую еду, посмотрела первую часть нового шоу «Кто хочет выйти замуж за стоматолога?», решила, что никогда больше не буду это смотреть без новокаина и в десять вечера заснула.
Короткое замыкание
Теперь, после Дня труда[56], все, казалось, были готовы к работе. Кандидаты в президенты официально объявили о своих намерениях и отправились в тематические турне по стране. Брэмен озаглавил свой автобусный тур «Назад к истокам», Спирам снарядила «Караван бесед», Рексфорд ездил верхом на «Энергичных мотоциклах», Уай спустил с привязи «Каджунский экспресс». Я читала о них и представляла автомобильную гонку, в которой решается, кто станет официальным кандидатом от партии. На какой-нибудь продуваемой всеми ветрами равнине, где можно оторваться на всю катушку. Может, в Канзасе. И хотя Конрад и Кэндл не слишком серьезные соперники, они тоже примут участие, потому что у нас, в конце концов, демократия. Гонка, несомненно, ускорит предварительные выборы и добавит им перцу. Возможно, даже заманит синих воротничков обратно в партийный загон.
Эти чертовы синие воротнички сейчас поддерживают правящую партию. Брэнси продолжает набирать обороты и по опросам сильно опережает президентского брата и лидера сенатского большинства. Чтобы ни один из потенциальных соперников на дополнительных выборах не обошел его, Брэнси только что пустился в «Полет свободы». Интересно, его занесет в Канзас? Вдруг он пролетит над гонками? Потащит он за собой какой-нибудь язвительный транспарант? Начертит белым следом гадость? Да, воображение здорово оживило утренние новости.
На Холме люди тоже готовы были вернуться к делам. За лето избирателям осточертела черепашья скорость Конгресса, и они вполне могли выразить свое разочарование с помощью избирательной урны. В ответ критикуемые законодатели вернулись в Вашингтон, одержимые жаждой деятельности. Их готовность вкалывать сулила успех и нашему законопроекту — я надеялась, что он оседлает волну до того, как она разобьется об идеологические отмели и растечется по стоячим партийным лужицам. Главное — правильно выбрать время.
Кроме того, надо провести наш проект через Палату представителей. Если представителям удастся принять свою версию в ту же неделю, что и Сенату, они смогут быстро собрать комиссию по обмену мнениями, которая сгладит все противоречия. После этого согласованный законопроект снова отправится в Палату и Сенат, и только потом в Овальный кабинет, где президент Пайл уже активно под него копает.
Пайл больше не заикался о вето, даже он понимал, что это политически опрометчиво. Но его администрация за кулисами делала все, чтобы ее сторонники в Конгрессе быстро затоптали проект. Мы работали не менее яростно, чтобы превратить проект в закон прежде, чем Конгресс распустят на год. У нас оставалось чуть больше двух месяцев. Вызов подхлестнул меня. И пусть сначала я ожидала большего, но все равно верила, что наш законопроект — это шаг в нужном направлении. Как здорово быть двигателем прогресса!
Однако шайка Брэмена продолжала испытывать мое терпение. Они были все такими же высокомерными и заносчивыми, и мне все меньше нравились общие собрания по выработке стратегии. Аарона это не касалось, но я по-прежнему винила его за связь с такими ужасными людьми. И, на мой взгляд, его бесконечные шпильки доказывают, что он такой же высокомерный, как они. Он клялся, что я неправильно его понимаю, но я чувствовала свою правоту. Аарон выслушивал мои жалобы, повторял, как глубоко уважает мою работу, и почти каждое утро готовил мне завтрак в качестве расплаты за то, что работает на Брэмена. Ему повезло, за блинчики я могу простить что угодно. Но я предупредила — если мы останемся вместе, ему придется сменить работу. Он кивнул и тем утром добавил в тесто шоколадную стружку.
На работе я легко втянулась в новый распорядок лоббирования и разработки стратегии. Каждый день мы обновляли большую таблицу, в которой писали, как важные законодатели собираются голосовать по законопроекту. Любая информация шла в дело. На второй неделе сентября на нас свалилась неожиданная рекламная поддержка. Два уважаемых института независимо друг от друга опубликовали результаты исследований, в которых говорилось, что государственная система здравоохранения, такая как в Канаде, сохранит бюджету США два миллиарда долларов год. Этого более чем достаточно, чтобы покрыть расходы по оказанию медицинской помощи сорока четырем миллионам американцев, которые на данный момент не имеют страховки. В обеих статьях наше предложение упоминалось как попытка Америки приблизиться к такой прогрессивной системе.
Изучая хорошие новости, я на секунду отвлеклась на отвратительно льстивую историю о Бордене Денте, актере, включившемся в президентскую гонку. Дент бегал в ковбойских сапогах от «Прада» с одной пресс-конференции на другую, раздавал автографы и сиял фирменной улыбкой. Он дважды играл президента в кино и часто говорил, что эти роли — отличная подготовка к должности. Еще он играл психованного инопланетянина, гигантскую обезьяну и дебила с ужасным южным акцентом, но почему-то никогда не утверждал, что набрался в этих ролях жизненного опыта. Впрочем, еще не поздно.
Я закрыла статью о Бордене Денте и вернулась к законопроекту, когда услышала нечто невероятное: из-за веерного отключения Кливленд и Толидо только что остались без электричества. Я поспешила к телевизору, чтобы посмотреть репортаж. Орды растерянных жителей пригорода бесцельно бродили по улицам, потому что светофоры вышли из строя, и никто не знал, что делать. Куда деваются правила, когда выключают электричество? Определенно, их поглощает некий примитивный общественный разум. Он заполняет пустоту, оставшуюся после внезапного исчезновения искусственной мощи, на которую мы привыкли полагаться. Репортер предупредил, что в сумерках может начаться мародерство. До тех пор, похоже, в городе будет царить сумятица.
Сообразительный диспетчер электросети явно вовремя предотвратил отключение света на Восточном побережье и тем самым избавил миллионы людей от стресса и разочарования, терзающих сейчас жителей Огайо. По предварительным отчетам, дело не в халатности какого-нибудь сотрудника компании, а в устаревшем оборудовании. Р.Г. когда-то об этом предупреждал. Я быстро поняла, что Р.Г. дальновиднее многих, и за это его иногда высмеивают те, кто делает карьеру на более мелких и безопасных политических вопросах. Р.Г. не Кассандра — у него всегда наготове план, как предотвратить беду, — но клеветники называли его пессимистом и говорили, что он преувеличивает опасность. Они упорно не желали понимать и принимать тот факт, что каждый раз он оказывается прав.
Р.Г. немедленно позвонил и попросил протоколы заседаний, после чего сел в самолет и отправился на водоочистительные станции, в больницы и общественные центры Огайо, чтобы предложить поддержку и помощь. До конца дня я обновляла таблицу и помогала отвечать на сотни звонков, затопивших телефонные линии. К ужину я еле дышала от разговоров с кучей людей, переживавших из-за близких, от которых нет вестей. Голова у меня кружилась и звенела — первые признаки паники. У некоторых людей бывают симпатические боли[57]. А у меня — симпатические тревоги.
